Храм фараона
Шрифт:
Пиай закончил свое путешествие по Кеми и ждал в доме для гостей в дворцовом квартале, когда фараон удостоит его аудиенции.
Прошло больше месяца со дня возвращения царя из Фив, но он все еще никак не мог найти времени заняться своими строительными планами. Слишком многое ожидало его решения. Необходимо было ввести в должность нового главного советника Парахотепа. Список аудиенций был толстым, как Книга Мертвых, а тут еще дело с храмом Амона Мемфисского.
Парахотеп лично несколько дней допрашивал единственного выжившего после разбойничьего нападения, но ученик жрецов утверждал одно: он выскочил на шум и крики из храма, его
В Мемфисе ходили слухи, будто разочарованные жрецы Амона из Фив разыграли нападение, чтобы выразить свое возмущение тем, что у них отобрали храм Амона на севере. Они не могли смириться с тем, что теперь есть Амон Мемфисский.
Рамзес, услышав эти сплетни, взбесился.
— Это все чепуха! Против бога Амона в Фивах не поднимется ничья рука. Ученик жрецов рассказывал о закрытых лицах, и он слышал снаружи ржание лошадей, все это указывает на шазу. Эти разбойники — обитатели пустынь — оставляют нас надолго в покое до тех пор, пока какой-нибудь молодой предводитель племени не решит, что он должен добыть себе славу. Нужно отобрать лучших воинов ниу, образовать из них отряд и попытаться отыскать сокровища храма. Гонитесь за шазу, где только встретите их, попытайтесь узнать от них что-нибудь. Один предатель найдется всегда.
Для Рамзеса эта тема временно была исчерпана. Он хотел наконец встретиться со строителями и обсудить проекты сооружения храмов и план новой столицы. Он уже давно предвкушал радость этого разговора, потому что желал воплотить в жизнь планы, о которых, он полагал, его предшественники никогда и не мечтали. Все находившиеся на службе у царя архитекторы были созваны во дворец.
Рамзес приказал своему придворному географу изготовить карту страны. Эта карта висела теперь на стене, и царь стоял рядом с ней. Когда все собрались, он сказал:
— Это разговор между друзьями. У кого есть возражение или предложение, тот должен высказать их без страха, не падая до этого к моим ногам с извинениями. Вы все мастера своего дела, долго и основательно изучали ремесло зодчего. Я ваш заказчик с целой грудой планов, из которых наверняка не все могут быть осуществлены. Вы знаете, с чего я начал, — он указал на точку в Дельте. — Здесь будет моя новая столица. Местность там уже размечена, подвезен строительный материал. В Абидосе я закончу храм Озириса — это незавершенное дело моего отца. И для Амона в Фивах выстрою новый громадный дом. Одновременно на западе от Фив должен быть сооружен храмовый город со школой для архитекторов, скульпторов, художников и писцов, потому что для моих проектов потребуется больше ремесленников и художников, чем в правление моих предшественников. Мы стоим у истоков великого начинания, друзья мои. Порадуйтесь и будьте горды тем, что вы живете в это время и можете принимать участие в планах вашего царя.
Некоторым из присутствующих было сложно разговаривать с Благим Богом, как будто он был таким же человеком, как они, но постепенно скованность прошла, и зодчие стали свободно выражать свое мнение. Пиай внимательно слушал, говорил мало, но, когда речь зашла о том, чтобы вновь отстроить ограбленный храм Амона, он выложил старательно подготовленные планы, которые выдавали совсем иную концепцию.
Рамзес посмотрел в умные серые глаза молодого мастера и снова почувствовал прилив симпатии, как будто их связывало что-то, что он не знал, как назвать.
— Хорошо, Пиай, я вижу, что ты многому выучился во время своего путешествия. Мне нравится твой план, и я назначаю тебя руководителем строительства храма Амона в Мемфисе. Только дело должно идти быстро. Руки у тебя свободны, и, если рабочих не будет хватать, добавь к ним еще десятка два-три крестьян. Все должно идти очень быстро, потому что у меня еще много замыслов.
К вечеру царь отпустил строителей, но Пиайя задержал.
— Еще одно слово, друг мой. Об одном из моих планов, самом большом и самом смелом, я еще не говорил. Я хочу сначала услышать твое мнение. А теперь смотри сюда! — Рамзес указал палочкой из черного дерева на точку далеко на юге.
— Это граница с Кушем. Я был там два раза с отцом Озирисом-Сети. Ты знаешь, что народ Куша платит нам дань и что оттуда приходят вещи, без которых наша страна едва ли могла бы достигнуть своего нынешнего блеска: драгоценные металлы и породы деревьев, слоновая кость, самоцветы, благовония, шкуры редких зверей и еще многое из того, что ценят и любят как люди, так и боги. Но как можно распознать границу двух государств? Пара пограничных отрядов, маленький храм — и люди из Куша спокойно едут дальше, поставляют свои товары в Суенет [7] и возвращаются назад. Они знают наших богов, знают имя царя и подражают нашим обычаям на свой варварский манер. Но о действительном блеске нашей страны, о великолепии пирамид, храмов и дворцов они ничего не знают. У меня есть намерение поставить пограничный камень, он будет единственным в своем роде, и нубийцы вздрогнут, когда увидят его. Там, на берегу, над Нилом возвышаются скалы. Из этих скал я и хочу вырубить громадный храм Солнцу. Пойми, Пиай, туда мы не можем отправить строительный материал, это было бы слишком трудно. Мы используем материал, который есть там. Ты ведь скульптор? Скажи мне, в чем разница, высекаешь ли ты статую из блока в четыре локтя высотой или в сорок локтей? В чем?
7
Современный Асуан.
— В величине, Богоподобный, а также в сложности обработки. Достаточно просто изготовить статую в человеческий рост. Если же скала в сорок локтей высотой, скульптор не может видеть свое произведение целиком с близкого расстояния, то есть во время работы, и, даже если он очень старателен, ему не избежать ошибок.
Рамзес нетерпеливо кивнул:
— Это я знаю и понимаю. А если не обычный ремесленник, а чрезвычайно одаренный скульптор будет заниматься работой, можно ли будет избежать самых грубых ошибок?
— Я полагаю…
Их прервали: в зал для аудиенции вошла девочка лет восьми. Ее коротко остриженную голову украшал узкий золотой обруч с уреем. Пиай тотчас низко поклонился.
— Это Пиай, способный архитектор, с которым я обсуждаю грандиозные планы. Принцесса Мерит очень любопытна и хочет всегда все знать.
Пиай выпрямился и посмотрел в ясные серьезные глаза ребенка. Мерит для своего возраста была уже довольно развитой и, казалось, состояла лишь из длинных худых ног.
— У тебя серые глаза, Пиай.
— Да, принцесса, я унаследовал их от своего отца, и, к сожалению, это мое единственное наследство. Всем, чем я сегодня обладаю, я обязан твоему Богоподобному отцу.
— А также своему прилежанию и таланту, — добавил Рамзес. — Мерит прервала нас, ты как раз собирался мне ответить.
Пиай произнес твердым голосом:
— Я работал над фигурами в десять локтей высотой и полагаю, что создам фигуру высотой и в сорок локтей.