Храм и ложа. От тамплиеров до масонов
Шрифт:
Рим тоже был встревожен, и Флери, вне всякого сомнения, оказал давление на своих церковных коллег и начальников. Папа Клемент XII начал действовать еще до окончания расследования во Франции. 24 апреля 1738 года вышла папская булла «In eminenii apostolatus specula», которая под страхом отлучения запрещала католикам вступать в масонские братства. Два года спустя в папских владениях за членство в масонской ложе была предусмотрена смертная казнь.
По мнению одного из историков, первый результат папской буллы – это смещение Рэдклифа с поста Великого Магистра французских масонов. Через год его место занял французский аристократ герцог Д'Антен. Герцога, в свою очередь, в 1743 году сменил граф Клермон, являвшийся принцем крови. Таким образом, папская булла не смогла предотвратить вступление французских католиков в масонские ложи. Наоборот, после появления буллы масонами стали многие известные во Франции люди. В какой-то
В некотором отношении действия церкви выглядели – да и теперь выглядят – загадочными. Большая часть лидеров якобитов были урожденными католиками или перешли в католическую веру. В таком случае зачем папе выступать против них – особенно с учетом того, что в результате масонство попадает под влияние антикатолической Великой Ложи Англии? Задним числом нам легче ответить на этот вопрос, чем тем – католикам или масонам – кто жил в ту эпоху. Дело в том, что Рим боялся, и не без оснований, реальной возможности появления философской, теологической и моральной альтернативы церкви.
До лютеранской Реформации церковь выступала«в роли, и не безуспешно, некоего международного суда. Короли и князья, несмотря на то, что их государства воевали друг с другом, номинально оставались католиками и действовали под прикрытием церкви; их люди могли грешить, но грешили они в рамках, установленных Римом. Пока «зонтик» церкви оставался на месте, он обеспечивал каналы связи между воюющими сторонами, и Рим имел возможность выступать, по крайней мере, теоретически, в качестве арбитра. После Реформации церковь уже не могла выполнять эту функцию, потеряв свое влияние в протестантских государствах на севере Европы. Но она еще имела значительную власть в Италии, на юге Германии, во Франции, Испании, Австрии и во владениях Священной Римской империи.
Масонство угрожало предложить такой же международный суд, как Рим до начала Реформации: предоставить арену для диалога, коммуникационную сеть, наметки европейского единства, затрагивавшие сферу влияния церкви и делавшие саму церковь ненужной. Масонство угрожало стать организацией, чем-то похожей на Лигу Наций или ООН. В этой связи уместно еще раз привести одно из положений «Речи» Рамсея: «Мир – это огромная республика, в которой каждая нация есть семья, а каждый человек ребенок».
Вряд ли масонство добилось больших успехов в деле достижения единства, чем церковь, но результаты деятельности ордена в этом направлении тоже значительны. Так, например, через два года после выхода папской буллы началась война между Пруссией и Австрией. И прусский король Фридрих Великий, и австрийский император Франц были масонами. С учетом этого ложа обеспечивала возможность диалога и давала надежду на мир. Это была попытка – тщетная, случайная и, возможно, контрпродуктивная – предотвратить наступление Рима на масонство. Якобиты и якобитское течение масонства на континенте были лишь случайными жертвами гораздо более глубоких процессов. В конечном итоге утрата ими влияния обошлась Риму дороже, чем если бы они сохранили свое положение.
Как мы уже видели, папская булла, направленная на то, Чтобы не допустить католиков в масонские братства, оказалась абсолютно неэффективной. И действительно, именно в странах, входивших в сферу влияния Рима, масонство на протяжении следующих пятидесяти лет распространялось наиболее быстро, а также принимало свои самые крайние и экзотические формы. С еще большим воодушевлением масонов брали под свою защиту монархи, например, австрийский император Франц. Наибольшее влияние масонство приобрело в таких бастионах римско-католической церкви, как Италия и Испания. Объявив масонство злом, Рим превратил его в убежище и объединяющую силу для своих противников.
В Англии Великая Ложа все больше отдалялась от политики. Она пропагандировала дух умеренности, терпимости и гибкости и часто действовала рука об руку с англиканской церковью, значительная часть духовенства которой состояла в масонских ложах, не видя в этом никакого противоречия. В католической Европе масонство стало пристанищем для воинствующих антиклерикальных, направленных против истеблишмента и в конечном итоге даже революционных взглядов. Не подлежит сомнению, что многие ложи оставались бастионами консерватизма и даже реакции, однако было гораздо больше таких, которые принимали участие в радикальных движениях. Во Франции, например, такие видные масоны, как маркиз де Лафайет, Филипп Эгалите. Дантон и Саейс, действуя в соответствии
ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ
МАСОНЫ И РЫЦАРИ ХРАМА
Несмотря на запрет папы, якобитская ветвь масонства продолжала идти своим путем, оставаясь преданной Стюартам и делу их реставрации на английском престоле. Более открыто, чем раньше, якобиты стали использовать масонство и расширяющуюся сеть лож по всей Европе сначала для набора сторонников, а после поражения для поддержки бедствующих братьев. В 1746 году английские якобиты прибыли во Францию с письмами, в которых содержалась просьба о помощи, обращенная ко всем масонам.
Якобиты не только использовали масонство в политических целях, но и открыто объединяли его с теми элементами его же происхождения и наследия, которые были «отсеяны» Великой Ложей. Под влиянием Фенелона Рамсей вернул якобитской ветви масонства мистический характер. И что более важно, в своей «Речи» он подчеркивал рыцарский аспект ордена, выделяя роль «крестоносцев». Впоследствии он называл кампанию по реставрации Стюартов не иначе как «крестовым походом». В письмах, которыми обменивались ложи в это время, много говорилось о «нововведениях.., которые были направлены на преобразование братства из «общественной организации» в «рыцарский орден». В памфлетах и даже полицейских рапортах появились слова о «новых рыцарях» и «об этом рыцарском ордене».
Если Великая Ложа становилась связующим звеном общества, то якобитская ветвь масонства стремилась к чему-то более драматическому, романтическому и грандиозному – к созданию нового поколения таинственных рыцарей и воинов, на которых возложена благородная миссия вернуть королевство и восстановить на троне священную династию. Параллели с тамплиерами были настолько очевидны, что их нельзя было не заметить, и объявление рыцарей Храма предшественниками масонов стало лишь вопросом времени.
Точно неизвестно, когда впервые прозвучало открытое признание связи масонов и тамплиеров, поскольку секретные документы лож, если они когда-либо и существовали, были давно утрачены. Вполне возможно, это произошло еще в 1б89 году, когда Дэвид Клаверхаус прибыл во Францию с крестом тамплиеров, якобы снятым с тела его брата, а затем передал этот крест аббату Кальме. Об этом можно лишь строить догадки, однако не вызывает никаких сомнений тот факт, что в 30-е годы восемнадцатого века при содействии Рэдклифа и Рамсея преемственность по отношению к тамплиерам активно пропагандировалась. В 1738 году вскоре после появления «Речи» Рамсея маркиз Д'Аржан опубликовал посвященную масонству статью. В этой работе утверждается, что якобитские ложи пытались присвоить себе наследие тамплиеров. На протяжении следующего десятилетия тамплиеры – по крайней мере, для всех форм масонства, не связанных с Великой Ложей – привлекают к себе все большее внимание. Так, например, в 1743 году в Лионе был введен так называемый градус «мести», или «кадош». Имеется в виду месть масонства за смерть последнего Великого Магистра тамплиеров Жака де Моле. Мы уже отмечали, какое значение приобретет впоследствии эта тема.
Основная ответственность за публичное объявление связей масонства с тамплиерами лежит на немецком дворянине, бароне Карле Готлибе фон Хунде. Хунд, ставший членом масонской ложи во Франкфурте, был светским человеком и вращался в различных масонских кругах. С декабря 1742 по сентябрь 1743 года он жил в Париже. В начале 50-х годов он стал усиленно пропагандировать «новую» форму масонства, которая, по его словам, являлась наследницей традиций тамплиеров. Чтобы его заявления не выглядели голословными, Хунд объявил, что во время девятимесячного пребывания в Париже он был принят в братство «тамплиерских масонов». Он прибыл во французскую столицу за три месяца до смерти Рамсея и за три года до смерти Рэдклифа. Хунд утверждал, что был посвящен в «высшие градусы» и пожалован в «рыцари Храма» неизвестным главой ордена, к которому обращались как к «Рыцарю Красного Пера». На этой церемонии, говорил Хунд, среди прочих присутствовал лорд Клиффорд (вероятно, юный лорд Клиффорд Чадлей, который своим браком был связан с Рэдклифом) и граф Килмарнок. Вскоре после посвящения Хунд удостоился личной аудиенции Карла-Эдуарда Стюарта, которого он считал одним из «неизвестных старших», если не тайным магистром всех масонов.