Храм и ложа. От тамплиеров до масонов
Шрифт:
Если такое взаимопонимание существовало среди офицеров и простых солдат, то его не могло не быть и среди командиров. 1б августа 1780 года армия Корнуоллиса в сражении при Камдене столкнулась с силами колонистов под командованием Горацио Гейтса и барона де Кальба. Когда ряды колонистов были опрокинуты, Гейтс бежал с поля боя впереди своей армии. Кальб, который, как полагают, принадлежал к масонскому братству, был смертельно ранен. Его нашел заместитель Корнуоллиса Фрэнсис Роуден, граф Мойра, который десять лет спустя станет Великим Магистром Великой Ложи Англии. Кальба перенесли в палатку Мойра, где Мойра лично ухаживал за ним на протяжении нескольких дней. Когда Кальб умер, Мойра организовал его похороны в соответствии с масонским ритуалом.
В составе обеих армий масонские ложи выполняли роль апелляционного суда, рассматривавшего жалобы и занимавшегося восстановлением
Во время войны за независимость бывали случаи, когда патенты и регалии полковых лож попадали к противнику, который возвращал их хозяевам. В одном таком случае регалии 4б-го пехотного полка – впоследствии второй батальон легкой кавалерии герцога Корнуольского – были захвачены колонистами. По распоряжению Джорджа Вашингтона их отправили назад в сопровождении белого флага и записки, в которой говорилось, что ни он, ни его люди «не ведут войну с благородными организациями». В другом случае в руки колонистов попал патент ложи 17-го пехотного полка (впоследствии Лестерширского полка), который тоже был отправлен назад с сопроводительным письмом генерала Сэмюэла Парсонса. Это письмо может служить ярким примером того духа, который поощрялся масонами в обеих армиях.
«Собратья!
Когда честолюбие монархов или столкновение интересов противоборствующих государств приводят к войне, мы, масоны, безоружны перед этими событиями, которые ведут к неисчислимым бедствиям, но независимо от своих политических убеждений, которые могут вовлечь нас в публичные дискуссии, мы остаемся братьями, и (каков бы. ни был наш профессиональный долг) обязаны способствовать счастью и благополучию друг друга.
Поэтому позвольте вернуть вам устав ложи №18 17-го британского полка, который в результате ваших последних неудач оказался в моих руках.
Остаюсь вашим братом и преданным слугой,
Сэмюэл X. Парсонс».
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
РЕСПУБЛИКА
В ноябре 1777 года, вскоре после сражения под Саратогой, Континентальный конгресс пришел к соглашению – по крайней мере, в общих чертах – по поводу того, каким должно быть правительство становящейся на ноги республики. Новое государство представлялось в виде союза штатов, каждый из которых был обязан официально ратифицировать Договор об образовании конфедерации. Споры относительно границ штатов замедлили процесс подписания документа, и все тринадцать колоний ратифицировали договор только к началу марта 1781 года, через семь месяцев после капитуляции британских войск в Иорктауне. Но прошло еще шесть лет, прежде чем дело продвинулось дальше.
Пауза длилась 1783 по 1787 год – как будто колонисты сами изумились тому, что им удалось сделать, и им требовалось перевести дух и критически оценить сложившуюся ситуацию. Выяснилось, что за время войны население колоний уменьшилось на 211 тысяч человек. Это было вызвано в основном тем обстоятельством, что верные британской короне колонисты бежали домой в Англию или – чаще всего – в Канаду.
Наконец, 25 мая 1787 года в Филадельфии открылся Конституционный Конвент, направивший свои усилия на выработку механизма управления новым государством. Первым выступлением, которое обратило на себя всеобщее внимание, было типично масонское заявление, и принадлежало оно Эдмунду Рэндолфу. Почти вся семья Рэндолфа осталась верной британской короне ив 1775 году вернулась в Англию. Однако сам Рэндолф, член масонской ложи Уильямсберга, был адъютантом Вашингтона. Впоследствии он стал сначала главным прокурором, а затем губернатором Вирджинии, а также Великим Магистром Великой Ложи Вирджинии. Во время президентского срока Вашингтона он был первым генеральным прокурором Соединенных Штатов, а потом первым государственным секретарем.
Во время работы Конституционного Конвента Вашингтон не принимал участия в дебатах, хотя и был избран его председателем. Вполне вероятно, что именно Рэндолф – по крайней мере, до известной степени – являлся выразителем его мнения или доверенным лицом. Рэндолф внес предложение, чтобы Конвент не просто пересмотрел, исправил или переделал Договор об образовании конфедерации, который до этого времени удерживал вместе только что получившие независимость колонии. Он предложил создать новую основу для центрального правительства. Это предложение было принято Конвентом, и началась работа по превращению рыхлой конфедерации бывших провинций в единую нацию.
Разумеется, в истории человечества и раньше были республики. Сама идея республики возникла в Древней Греции и Древнем Риме, еще до превращения его в империю. Однако делегаты Конституционного Конвента слишком хорошо знали, что все предыдущие республики точно так же страдали от хронических проблем, как и монархии. Вероятно, самой главной из них была склонность республиканских правительств попадать в руки отдельных людей или династий с диктаторскими замашками и превращаться в тирании, не менее, а иногда и более жестокие, чем любая монархия. Вследствие этой склонности сама идея республики была сильно дискредитирована в сознании философов восемнадцатого века, размышлявших о социальном устройстве общества. Даже самые передовые мыслители эпохи выражали серьезное сомнение, является ли республиканская форма правления жизнеспособной. Юм, к примеру, отбрасывал ее как «опасное новшество». Он говорил, что предпочтительнее абсолютная монархия – даже несмотря на всю ее одиозность. Именно этими проблемами и занялись делегаты Конституционного Конвента. Они выработали и особо подчеркнули два принципа, которые легли в основу создания уникального для своего времени политического института. Первый из этих принципов заключается в том, что властью должна быть обличена должность, а не человек, и что люди посредством голосования должны регулярно сменяться на руководящих должностях. Отдельный человек, занимающий тот или иной политический или государственный пост, исполняет обязанности, связанные с данной должностью, но не является неотделимым от нее. Конечно, этот принцип нельзя назвать новым. Опять-таки, каким бы привлекательным этот принцип ни выглядел в теории, на практике он так часто нарушался, что был полностью дискредитирован. В отношении правительства теоретическое разделение личности и должности игнорировалось настолько часто и настолько чудовищно, что не могло вызвать ничего, кроме цинизма. Такие мыслители, как Локк, Юм и Адам Смит даже не потрудились упомянуть о нем. Однако масонство представляло собой одну из немногих организаций восемнадцатого века, в которых этот принцип действительно соблюдался и пользовался определенным уважением. Магистры и Великие Магистры выбирались из членов ложи на определенный срок. Они не получали единоличной власти. Наоборот, во многих случаях эта должность была подотчетной. А если они не соответствовали требованиям должности, на которую они были избраны, то их смещали или отправляли в отставку, причем не при помощи революции, «дворцового переворота» или другими насильственными методами, а просто в соответствии с установленной процедурой. Престиж самой должности ни в коем случае не страдал.
Чтобы обеспечить отделение человека от должности, Конституционный Конвент разработал второй руководящий принцип, и именно он стал уникальным вкладом в развитие политических институтов эпохи. В результате так называемой системы «независимости и взаимоограничения» власть была распределена между двумя различными ветвями – исполнительной в лице института президентства и законодательной в лице двух палат Конгресса. Благодаря своей независимости каждая из этих ветвей была способна воспрепятствовать чрезмерной концентрации власти в руках другой ветви. Отделение человека от должности в каждой из ветвей власти обеспечивалось регулярными и обязательными выборами – как в системе лож. Такие выборы получили довольно широкое распространение в восемнадцатом веке, но применялись лишь по отношению к законодательной ветви власти, которая нередко не обладала никакими полномочиями и только проштамповывала решения исполнительных органов. В новой американской республике этот принцип распространился и на исполнительную ветвь, то есть на главу государства. Влияние масонства здесь тоже очевидно.
Не подлежит сомнению, что масонство внесло определенный вклад в формирование структуры и механизмов нового американского правительства. И действительно, эти структуры имеют явно схематический и геометрический характер, напоминающий оригинальные механистические модели, разработанные «Невидимым колледжем» и Королевским обществом за столетие до этого. Они также представляют собой приложение к политике специфических архитектурных принципов. Но если масонство повлияло на структуру американского правительства, то еще большее влияние оно оказало на общую форму этого правительства. По словам одного из комментаторов: