Храм любви при дворе короля
Шрифт:
Там стояли говядина, баранина, свинина, жареный кабан, рыба разных пород, дичь и всевозможные пироги. Стояла даже индейка – новейший деликатес, впервые завезенный в Англию в том году.
Стояли всевозможные напитки – вино, красное и белое, мальвазия, мускатель и романея, стояли различные меды.
И пока гости пировали, музыканты на галерее играли веселые мелодии.
После обеда начался бал. Мерси держалась в сторонке и наблюдала за танцующими. К ней подошел доктор Клемент и встал рядом.
– Да, Мерси, – сказал он, – день сегодня, право
– Это поистине благо. Если бы кто-то из них захотел покинуть дом, отцу это разбило бы сердце. Он очень расстраивался, когда уезжала Айли.
– Мерси, а как бы он воспринял твой отъезд?
– Мой? – Мерси покраснела. – Ну… наверно, так же, как и ее. Она падчерица, я приемная дочь. Он такой добрый, он внушал нам, что любит нас, как родных.
– Я думаю, Мерси, если ты уедешь, он расстроится. Но зачем тебе уезжать? Останешься дома, со своей больницей, а мне придется бывать при дворе. Как и твой отец, я буду хвататься за каждую возможность побыть с тобой.
Мерси не смела взглянуть на него. Не могла поверить своим ушам. В мире не может быть такого счастья. Не может быть у нее любимого отца, семьи, больницы и Джона Клемента одновременно!
Клемент придвинулся к ней и взял за руку.
– Что ты скажешь, Мерси? А?
– Джон…
– Ты как будто удивлена. Неужели не знала, что я люблю тебя? Неужели я слишком самонадеянно возомнил, что ты тоже меня любишь?
– Джон, – сказала она, – неужто… неужто правда… что ты любишь меня?
– Обо мне ты говоришь так, будто я король, а о себе, как о самой незаметной служанке. Мерси, ты же умная, ты добрая, и я люблю тебя. Отбрось, пожалуйста, свою застенчивость и скажи, что выйдешь за меня замуж.
– Я так счастлива, что у меня нет слов.
– Значит, в этой семье скоро будет еще одна свадьба. Какой это был счастливый день! Томас улыбался всем членам семьи поочередно. Жалел ли он, что празднество совершается не в его доме? При виде гордых улыбок Алисы и ее дочери – нет. А Элизабет и Сесили были бы в равной мере счастливы, где бы оно ни совершалось.
Главным были не обед с индейками, не богатые комнаты с разрисованными обоями, не выдающиеся гости, главным было блаженное счастье всех членов семьи. Мерси была счастлива не меньше остальных, рядом с ней стоял Джон Клемент; это могло означать лишь одно.
Веселье продолжалось. Танцоры с колокольчиками на ногах исполняли в маскарадных костюмах шуточные народные танцы; устраивались скачки на пони; величаво танцевали гости. Айли старалась показать, что ее присутствие при дворе не прошло даром, и прием, который она оказывает друзьям – пусть и не столь роскошный, как в королевском дворце, мог бы доставить удовольствие самому королю.
Потом Айли у себя в комнате показывала сестрам, пришедшим туда отдохнуть, свое платье из голубого бархата, сшитое по последней моде. Сквозь разрез виднелась нижняя юбка из светло-розового атласа; лиф был обшит золотистыми
Айли вертелась и кружилась перед зрительницами.
– Значит, вам нравится? Уверяю, это самая последняя мода. Оно скроено на французский манер. А мои туфли? – Она выставила изящную ступню. – Обратите внимание на серебряную звезду. Это очень модно. А на шее носят бархатные или парчовые ленты. Самая последняя мода. И посмотрите на рукава. Спускаются ниже пальцев. Красиво, правда?
– Красиво. – Сказала Элизабет. – А удобно ли? Мне кажется, они будут мешаться.
– Мистресс Донси, – воскликнула Айли, сурово глядя на сводную сестру, – разве мы одеваемся для удобства? И что из того, если рукава, как ты говоришь, мешаются? Они красивы и должны свисать именно так.
– Мне все равно, – сказала Элизабет, – что это последняя французская мода. Платье, на мой взгляд, в высшей степени неудобное.
– А знаешь ли ты, – произнесла Айли заговорщицким тоном, – кто ввел этот фасон? Хотя откуда тебе! Одна фрейлина. Похоже, она решает, что нам носить, а что нет.
– Тем более глупо, – сказала Сесили. – Позволяете решать это одной женщине.
– Позволяем! Нам больше ничего не остается. Она носит такой рукав, потому что у нее один палец деформирован. Значит, считается, что все другие рукава безобразны. У нее на шее бородавка… некоторые говорят – родинка; вот она и прикрывает ее лентой; вслед за ней ленты надевают все. Она недавно вернулась из Франции. Это Анна, дочь сэра Томаса Болейна. Сестра Мери. Все мужчины восхищаются ею, все женщины ей завидуют, потому что при ней, несмотря на уродливый палец и бородавку на шее, все остальные кажутся некрасивыми и ничтожными.
Маргарет со смехом перебила ее:
– Будет тебе, Айли. Оставь своих легкомысленных фрейлин. Оставь свою офранцуженную Анну Болейн. Давайте поговорим о чем-нибудь интересном.
Глава пятая
В доме было уже несколько малышей. Дочурка Маргарет, младенцы Элизабет и Сесили. Если Элизабет не обрела полного счастья в браке, то вполне могла обрести его в детях.
На улицах люди распевали:
Карпы, индейки, пиво и медПрибыли в Англию все в один год.То был год сильных морозов, год замужества Элизабет и Сесили.
И тот, и следующий Маргарет считала счастливыми. В семейном кругу происходило столько событий, что никто не замечал происходящего вокруг. Никто, кроме Томаса.
Маргарет иногда замечала, что, находясь в окружении семьи, он задумчиво смотрит вдаль. Это случалось и за сбором фруктов в саду, и за столом среди общего веселья.
Однажды она взяла его за руку и шепотом спросила:
– Отец, о чем ты думаешь?
– Обо всем этом, Мег, – ответил он, – о своей семье, о полном довольстве. Умирая – какой бы ни была смерть, – я вспомню этот миг и скажу, что жизнь принесла мне много радостей.