Храм Согласия
Шрифт:
“Русские рабы Роммеля” не только возводили укрепления, перетаскивали по пескам технику, но и минировали наиболее уязвимые участки фронта. Жили русские в ямах, прикрываемых от дождя брезентом. Считалось, что бежать в пустыне некуда, поэтому батальон СС, не только охранявший военнопленных, но и орудовавший в тылу армейской группировки Роммеля, охранял их довольно небрежно. Главные силы и чаяния эсэсовцев уходили на добывание драгоценностей в оазисах, проще говоря, мародерство, на отлавливание “тунисских евреев” и тому подобные подвиги. Только на земляные работы они согнали более двух с половиной тысяч евреев, которые впоследствии были уничтожены. Об этом весьма подробно и доказательно рассказывается в современных (год выпуска 2007)
Судьба “русских рабов Роммеля” сложилась следующим образом: примерно третья их часть погибла от нечеловеческих условий существования, непосильной работы, побоев, недоедания и обезвоживания; еще одна треть добровольно перешла на сторону англичан, потом – в основном насильственно – была отправлена англичанами морем в Новороссийск, а там советскими карательными органами в штрафные батальоны или на Колыму… Примерно семь тысяч русских (русских в широком смысле этого слова – были среди пленных люди разных национальностей СССР) сбежали и нашли приют в Сахаре, на туарегских стоянках, разбросанных по пустыне на сотни километров.
Для посвященных известно, что туареги изначально относились к “русским рабам Роммеля” с исключительной симпатией: давали им воду, подкармливали, лечили местными снадобьями, рискуя собственной жизнью, помогали бежать.
Туареги – народ жесткий, и остается загадкой, в чем причина их удивительно родственного отношения к русским. Да, среди них не редкость голубоглазые и русые, ну и что? В чем все-таки причина? Может быть, в том, что Мария Александровна была когда-то признана ими святой? Может, они были наслышаны о русской царице одного из их племен – Ульяне? А есть даже версия, что туареги – прапредки южных славян… Странно, но именно к ним бежали от балканской резни многие сербы. Туареги – единственные, кто за четырнадцать веков арабского владычества сохранили в чистоте не только свои народные обычаи, язык, но и свою уникальную письменность – “тифинаг”. У туарегских палаток еще и сейчас можно увидеть коврики со звездой Давида, а после иудаизма они были некоторое время христианами… Чудны дела твои, Господи!
Чудны… и еще как чудны! Всерьез занимавшийся темой “русских рабов Роммеля” востоковед А.З.Егорин встречался с теми, кто после Сахары прошел штрафные батальоны или Колыму. Он побеседовал не с одним и не с двумя, а почти с сотней этих людей в городах, городках и селах России. И вот что свидетельствует Анатолий Захарович Егорин:
“Последний из них умер в 2004 году под Ростовом-на-Дону. Хотя к этим людям и приклеился сейчас ярлык “русские рабы Роммеля”, но вот чего-чего, а рабского не заметил я в них ни капли. Отчетливо выраженное чувство собственного достоинства было их общей чертой. Никто не жаловался на судьбу, просто говорили: “Так сложилось, такая моя доля…” Никто не проклинал своих мучителей – ни немцев, ни наших. Все, с кем я встречался, были граждане весьма малообеспеченные, но никто из них никогда ничего не просил у власть предержащих. Это были люди большого внутреннего спокойствия, они ничего не боялись и радовались каждому новому дню, как дети…”
В настоящее время в институте Востоковедения ведется работа над книгой “Голубоглазая Африка”.
– Со второй партией отправь на фронт Колю-туарега. А сейчас не забудь его скрипочку, – велела Мария.
– Скрипочку возьму, а Колю я отправила сразу… Он давно на месте.
Мария не нашлась, что сказать, только крепко обняла Улю на прощание и перекрестила:
– С Богом!
XXХVI
Слава Богу, еще не задул хамсин, но жара стояла изнуряющая. Белесое марево зноя с утра колыхалось над горами Берегового Атласа, где все еще бродили последние недобитки из печально прославленной
20 мая 1943 года Айк, как звали его когда-то в кругу семьи и ребятишки на улице, а теперь дружелюбно называли солдаты, он же Дуайт Эйзенхауэр, возвышаясь на том самом бетонном постаменте у губернаторской канцелярии, где не так давно стоял гроб с телом генерала Шарля, принимал парад победы в Тунисе. Всю осень прошлого года, всю зиму и весну года текущего газеты мира бросались заголовками вроде “Сталинград и Эль-Аламейн”; репортажами о несметном количестве военнопленных немцев в Тунисе (“несравненно большем, чем было пленено русскими под Сталинградом”); аналитическими статьями военных историков, в которых разгром группы Роммеля “Африка” оценивался едва ли не выше, чем все совокупные усилия Советской Армии; статьями, в которых назывались цифры в 240-250 тысяч только плененных в Тунисе роммелевцев.*
* В 2002 году в связи с 60-летием битвы под Эль-Аламейном западные историки начали называть цифру в 130 тысяч военнопленных, а куда девались или откуда взялись остальные, никто не объяснил и теперь уже не объяснит. Есть сегодня такая странная версия, что многие из роммелевцев, плененных в Тунисе, потом каким-то непостижимым образом оказались на восточном фронте… Война – это не только потоки крови, но и потоки лжи. Давно известно: гибель одного – трагедия, гибель десятков тысяч – статистика. Увеличиваясь, число как бы меняет изначальный смысл.
Те, кто готовил и режиссировал военный парад в Тунисе, собирались начать его с утра пораньше, до большого солнца. Но из-за того, что действо было многонациональное, этого не получилось: пойди собери и построй американцев, англичан, шотландцев, ирландцев, алжирцев, марокканцев, южноафриканцев, австралийцев, французов деголлевского генерала Леклерка, бедуинов в белых бурнусах, арабов в красных плащах и с саблями наголо, туарегов в намотанных вокруг головы легких синих покрывалах на одногорбых верблюдах – три последних отряда были набраны исключительно ради украшения парада, придания ему еще и местной специфики. Одним словом, собрать эти разномастные когорты было так нелегко, что упустили время и начали ближе к полудню.
Вокруг постамента, на котором принимал парад Эйзенхауэр, собралась его свита из генералов и старших офицеров всех трех союзнических армий и их сателлитов. Под стенами канцелярии расположились еще человек сто из местной знати. Среди последних, разумеется, нашлось место и для Марии Александровны.
А вот банкир Хаджибек приглашения в этот узкий круг не получил, что было для него весьма прискорбно. Мария Александровна среди прочих была приглашена и на торжественный ужин в губернаторский дворец, так что сейчас она пришла только для того, чтобы отметиться, поулыбаться, обменяться обычными в таких случаях шутками или комплиментами. Доктор Франсуа в мундире полковника медицинской службы также был среди гостей. Как обойтись без человека, знающего не только европейские, но и местные языки?! В отличие от Марии он владел даже английским, который в те времена еще не являлся языком международного общения.
Под бой барабанов и звонкий лязг литавр, под звуки духового оркестра, игравшего поочередно то американский гимн, то английский – “Боже, храни королеву”, то “Марсельезу”, шла нескончаемая вереница разноплеменных войск. Пыль на дороге, запах конского навоза, бряцание оружия, громкие команды возглавлявших колонны офицеров, топот многих сотен ног, особенно рьяно отбивавших шаг напротив стоявшего на постаменте и беспрерывно козырявшего Главнокомандующего, и зной, нестерпимый зной в стоячем воздухе, зной надо вся и всем.