Хранитель и Виринея
Шрифт:
Антон стоял столбиком и смотрел на неё во все глаза. Он что бывает такой голодный, что даже сырые кости по ночам грызёт, однако живот тут же заурчал и рот наполнился слюной. «Кошмар какой-то, – проносилось в голове, – надо скорее думать, как отсюда сматываться».
– Бери, бери, не скромничай, только спрячь сразу, чтобы Тюря не увидел.
Антон чуть не переспросил женщину кто это, но вовремя прикусил язык. Он взял угощение, быстро сунул его за пазуху, от души поблагодарил женщину, больше за заботу, чем кость, и принялся переливать воду. Когда большая бадья была полная, он случайно заглянул туда и отшатнулся. Потом глубоко вздохнул и снова посмотрел. Из воды на него смотрел далеко не мальчик, лицо без возраста, тёмные волосы, кожа,
– Ты чего там увидел, Лёха? – рассмеялся босоногий мальчишка с метлой. – Облезлую дворнягу, что ли?
– Тихон, а ну паршивец, чем зубы скалить, иди-ка отсюда вон! Поди лучше двор подмети!
Антон вздохнул, вылил остатки воды и покатил назад в лес, проходя по двору, поднял с земли краюху, подул на неё, посмотрел по сторонам и отправил к косточке. Он не мог объяснить свои действия, но тело пока ещё жило какой-то своей жизнью, а он, как сторонний наблюдатель только мог смотреть и молчать.
Он ещё два раза съездил за водой, и к вечеру еле таскал ноги. Забрался в свою комнатушку, больше похожую на чулан под лестницей, упал на тюфяк, из дырок которого торчала солома, и провалился в глубокий сон. Ему показалось, что он совсем не спал, как страшные судороги начали сотрясать тело, деформируя костяк, жилы и кожу. Примерно через полчаса в комнате на тюфяке стоял чёрный, тощий, местами облезлый, подросший щенок. Он жалобно потихоньку поскулил, поскрёбся в дверь и ползком выполз из каморки, направляясь к двери. Дом уже спал, но она не была закрыта и, толкнув её носом, он радостно выскочил на улицу. Втянул носом ночной воздух, полный будоражащих обоняние запахов, несущихся из разных углов спящего горда, взвизгнул от радости и понёсся по дороге в сторону леса.
Глава 3
Антон не мог понять, как он стал собакой, но это ощущение пугало и будоражило его одновременно. Он вылетел без приключений за границу поселения и ощутил полной грудью чувство свободы, от которого даже слегка кружилась голова. Несколько раз тявкнув от полноты чувств, распиравших его, он помчался в лес, проверять, не стащил ли кто его заначку, заботливо припрятанную днём.
Лес был полон удивительных запахов, он даже учуял зайца, встретился с лисой и побегал немного за ней, стараясь схватить за пушистый хвост, пока той не надоело, и она, резко развернувшись, чуть не куснула его за нос. Щенок облаял противную, как он подумал, лису и отправился за своей костью и корочкой хлеба. Разрывая лапами землю, он похвалил себя, что не выкинул лакомство, сжевал краюху и долго мусолил голый мосол, отгрызая всё, что можно откусить.
Ночь постепенно подходила к концу, и надо было возвращаться. Он бежал назад к постоялому двору, с грустью посматривая по сторонам. Ему хотелось ещё побегать, но что-то заставляло его вернуться. Пролез в дверь и потихоньку заполз в свою маленькую каморку, свернулся в комочек и постарался заснуть. Как только стало светать, сильные судороги вновь стали ломать тело, выгибая и скручивая его, и вскоре на тюфяке опять лежал человек.
Утром Антон проснулся, как от толчка, уставившись открытыми глазами в темноту. Осторожно приоткрыл дверь и выглянул. Рассвело, но вокруг ещё было тихо, дом только начинал просыпаться. Встречаться ни с кем не хотелось, поэтому он быстро проскользнул по коридору и выскочил на улицу, подхватил за ручки телегу, и быстрым шагом ушёл со двора. Городок ещё спал, только изредка встречались спешащие по своим делам горожане.
Он рассматривал утренний неприхотливый пейзаж. Деревьев почти не было, изредка у кого во дворе можно было повстречать одно, два одиноко растущего ствола. Пересекающиеся с мощёной мостовой улочки были узкие, кривые, изгибаясь словно змеи, они уходили в разные стороны. Некоторые из них были совсем короткие и заканчивались тупиками, которые просматривались с основной улицы. Антон шёл спокойно, с интересом знакомясь с новым миром, в который его занесло.
Теперь он, во всяком случае, знал, почему его называют щенком. Ощущение было не совсем обычным и что греха таить, не совсем для него приятным. Диана часто читала всякую муру про нереальный мир, который населяли оборотни и пришельцы. Он всегда над ней посмеивался, а она обиженно надувала губы. Но те оборотни играли мышцами и поражали всех своей силой, а он? Разве мог он тогда подумать, что когда-нибудь попадёт неизвестно куда и станет шавкой, по совместительству подрабатывая водовозом.
Этот день пролетел незаметно, он молча таскал воду, стремясь, как можно меньше попадаться на глаза Тюре. Так звали между собой хозяина постоялого двора работники, за его любовь кормить их непонятно из чего сваренной кашей. На самом деле его звали Петро, и был он скор на расправу и неимоверно скуп, только этим и объяснялся тот факт, что он взял проклятого оборотня на работу водовозом. Он просто ничего ему не платил, изредка подкидывая старые вещи, чтоб не ходил уж совсем голым, пугая постояльцев, и раз в день давал неполную миску часто подгоревшей каши. Народ на постоялый двор заезжал разный, от водовоза шарахались, как от чумного, некоторые окриками пытались отогнать его подальше. Редко кто, вероятно сжалившись, бросал ему краюху хлеба или обглоданную кость на землю.
Именно от всего этого Антон и убегал в лес. Вскоре он приладился таскать воду так, что вообще перестал попадаться хозяину на глаза, точно зная, когда тот изволит трапезничать, и быстро пробегая по двору, чтобы никто его не увидел. Сердобольная кухарка Агапия подкармливала его периодически костями, а то и объедками со столов. Он бережно собирал их и закапывал в лесу, угощая своё худощавое второе я, в виде беззлобного тощего щенка.
Прошло несколько недель, Антон особо ничего не узнал про место, куда его занесло, но кое-что накопать ему всё же удалось. Сейчас шёл тысяча третий год от сотворения Великих гор. Что это за сотворение Антон спрашивать побоялся, но предположил, что, скорее всего, было крупное землетрясение. Городок назывался Устолье, от столицы Клориады находился на расстоянии примерно пятидесяти трёх вёрст. Как он не пытался понять, как называется страна, но так ничего и не разобрал. Мир Пришлых Странников, так называли местные жители свой мир. В городке единолично правил князь, поговаривали, что он дружен с нечистой силой, его замок находился с северной стороны, поэтому Антон и не сразу узнал, что в городке он вообще существует. Ему до дрожи в конечностях хотелось посмотреть на это творение архитектуры. В его памяти вставали грандиозные исторические замки Восточной Европы.
К себе Антон стал относиться двойственно. Ему пришлось принять, что он – это не совсем он, а ещё маленький комок не очень хорошей шерсти, однако наделённый по отношению к нему большой любовью и заботой. Что собаки преданны, мужчина знал всегда, хотя никогда и не имел такого друга, но то, что ты сам ночью может стать хвостатым, в голову ему не приходило. Но что удивительно, чем дольше он находился в теле проклятого водовоза, тем больше привыкал к мысли, что здесь гораздо лучше, чем лежать прикованному к кровати. Особенно если на улице ночь, и ты абсолютно свободен в выборе своих действий.
Вот в одну из очередных ночей маленький пёс и отправился исследовать ночной город. Ориентируясь на запахи, он побежал по мощеной мостовой, справедливо полагая, что дорога выведет его к главному зданию в городе. Стояла чернильная тьма, ночное светило спряталось за плотные тучи, что с обеда собирались над городом, грозя пролиться проливным дождём. Щенок осторожно крался вдоль главной улицы и пересекающихся с ней переулков, стараясь, никому не попадаться на глаза. В зажиточной части города стали попадаться тускло светящие фонари. Несколько раз мимо него пробегали другие дворняги, не обращавшие на него особо никакого внимания и рыскающие по своим собачьим делам.