Хранитель ключа

Марченко Андрей Михайлович

Сотня и батальон сближались. Не было сомнений ни в намерениях, ни в политических пристрастиях нежити руки мертвецов сжимали винтовки. Над смутным войском висела красная хоругвь. Висела, а не развевалась она, вероятно, из-за метода покраски. Что-то красное капало с ткани.

— Что это такое? — удивился Костылев. — Это что, комуняцкий паноптикум на марше?

— Заворачивай сотню. — прошипел колдун. — Уходим отсюда… Быстро!!!

Но Костылев уже жил грядущим боем, раздавая команды.

Да,

в общем, солдаты и без того знали что делать.

Тачанки и правда развернули. Кавалерия оставила дорогу — освободила директрису пулеметчикам. Сама же пошла лавой слева и справа прямо по полю.

Метрвецы-солдаты вскинули винтовки, дали залп. Вернее попытались. Пребывание в сыром лесу не пошло на пользу ни механике винтовок, ни патронам. Многие винтовки вовсе не выстрелили. Редко какая пальнула во второй раз. Никто не выстрелил в третий раз.

Зато ровно заработали пулеметы.

Вдребезги разлетелся один водяной, лопнула, нашпигованная пулями двугорбая жаба.

Ну а дальше пулеметчики огонь прекратили: лава вошла в боевое соприкосновение со смутной армией. Та действовала крайне непрофессионально: сбилась в кучу…

Но оказалось, что сабля — не совсем то оружие, что годится против нечисти. Шашки рубили мелкие сучки и куски коры у леших, но особого вреда им не причиняли — в самом деле, попробуй срубить дерево саблей, тем более если то начнет обороняться.

Свистел меч, скрипели латы ходячих доспехов.

Мертвецы солдаты дрались спокойно, не боясь умереть.

…Умереть, умереть, умереть…

Умирали солдаты костылевской сотни.

Лошади плохо чувствовали себя рядом с нечистью, не слушались команд, становились на дыбы, норовили сбросить седока.

Всадников стаскивали сучьями из седел.

Жабы плевались какой-то слизью. Целили все больше в глаза. Может, слизь и не была ядовитой, но здоровья тоже не добавляла.

— Ну сделай… Сделай что-то! — теребил Костылев Лехто за рукав пиджака. — Ты же можешь!..

Сотня таяла. Кажется, люди были в меньшинстве.

— Я тебе говорил не ввязываться в эту драку? — напомнил Лехто.

Костылев завыл:

— Уничтожь этих тварей!

— Каких именно? — криво усмехнулся Лехто. — Там ведь все смешалось!

Но через четверть минуты выкрикнул первое заклинание. От тачанки, поджигая придорожные кусты, пошла огненная волна. Лошади шарахались от нее. Но все же не понесли. Они были приучены и к дыму, и к огню, и к бою. Зато побежали лешие — но огонь был быстрей. Они вспыхнули словно хорошо просмоленные факелы.

Затем было произнесено еще одно заклинание. С обеих сторон дороги сгустились низкие, не выше колен тучи. Они стали сползаться… Ударила молния, побежала

по земле, словно змея.

— Надо же, угадал… — прошептал удивленно Лехто.

Пробежав в центр дерущейся толпы, молния будто потерялась. Но вдруг ударила вверх, к небесам.

Взорвался второй ледяной, замертво упали водяные, задымились и с грохотом осыпались рыцарские доспехи.

Дальнейший бой не затянулся. Через каких-то пять минут рухнуло последнее тело — изрубленный упал мертвый солдат. Теперь он стал мертв до невозможности.

Лехто спрыгнул с тачанки и пошел к месту битвы. Костылев осторожно следовал за ним. На ногах оставалось человек двадцать из всей сотни. Некоторые из них были легко ранены. Тяжелораненые лежали все больше на земле. Очевидно, что многие пострадали от огня и молний заклинаний Лехто.

Колдун осмотрелся по сторонам. Медленно таял фрагмент тела ледяного. В нем было видно вмерзшую рыбку, кусочек водорослей.

На земле лежали дымящиеся доспехи. Через дыры в броне и вывороченное забрало выползали контуженые змеи.

Странно, но нигде не было видно тел, цвета сумерек.

Ногой Лехто тронул убитую пулеметами двугорбую жабу:

— Кстати, знаете, как эти твари охотятся? Сидят, и плюют в глаза проходящим мимо.

— Вероятно, плюются отравленной слюной?

— Да что вы… Обыкновенной слюной и плюются. Но оплеванные обижаются, опрометчиво бросаются на обидчика… И попадают в яму-ловушку, вырытую жабами…

Затем Лехто занялся сортировкой раненых:

— Этого перевязать и пусть едет в седле. Этого грузите в тачанку… Этого…

Короткий жест, заклинание резкое, как удар мизерикорды.

— Этот бы все равно бы не выжил… Вероятней всего.

К Лехто подошел Афанасий. Спросил:

— К слову… Хотел спросить… Вы тогда, на тачанке, после того, как сотворили молнию, сказали, что угадали. А что именно угадали?

— Направление… Это довольно хаотическое заклинание. Молния могла пойти в нашу сторону.

— Да ты… Ведь нас могло убить…

— У меня был амулет от молнии.

— Но у меня-то амулета не было! — возмутился Костылев.

Лехто отмахнулся. Для него это было совершенно несущественно.

– //-

Все дальше и дальше шел на восток эшелон.

Громыхал состав на стыках рельс, лязгали буфера вагонов.

В будке паровоза открывались створки топки, кочегар быстро швырял туда лопатой уголь. Из топки шел жар, он наполнял кабину, обжигал лица просто смотрящих в сторону шуровочного отверстия.

Но вот пламя снова запиралось в своем жилище, кочегар делал глоток из жестяного чайника, подвешенного на цепочке.