Хранитель Маглы

Сертакова Светлана

По лицам Вероники и Глеба было видно, что они едва сдерживаются, чтобы не засмеяться во весь голос. Их рты сами по себе расползались в широкой усмешке, за что им было явно стыдно, друзья прятали глаза и отворачивались, чтобы это скрыть.

– Может Провидица пошутила, когда сказала, что их надо вырастить за три дня? – спросил я.

– С такими вещами мама не шутит,– ответил Глеб, вмиг сделавшись серьезным.

– Ладно,– вздохнул я,– будь, что будет.

Оперение крыльев было влажным, как и оперение цыплят сразу после рождения. Пытаясь взлететь, еще неокрепшие малыши падали, ударяясь об скорлупу, но раз за разом предпринимали новую попытку подняться в воздух. Пожалев их за бесплодные попытки, я помог им окончательно

избавиться от остатков их бывшего домика, а затем сунул малышей во внутренний карман куртки. Там было тепло, сухо и безопасно, поэтому очень быстро крылышки перестали дергаться и затихли. «Уснули, наверное,– подумал я,– хотя, глаз-то у них нет, как они спят? А как они едят? А они едят?». Ответов на мои вопросы у меня не было. Так и не подремав, но потеряв при этом достаточно много времени, мы подхватили с земли свои вещи и поспешили отправиться дальше.

В этот раз было решено идти настолько долго, насколько мы все выдержим – кто первый сильно устанет, говорит остальным, и тогда мы все вместе принимаем решение о возможности сделать привал. Наверное, на нас действовала освежающая вода из фляги, к которой мы время от времени продолжали прикладываться, чтобы утолить жажду. Те несколько глотков, что мы делали, давали нам необычайный прилив сил, благодаря чему мы смогли продержаться без отдыха до самых сумерек, не испытывая при этом ни усталости, ни голода. Когда стало темнеть, пришла пора позаботиться о ночлеге, поскольку эту ночь и две последующие нам предстояло провести в лесу под открытым небом. Пока мы шли, по тумасферониксу с Вероникой связалась Радужная фея и поведала нам хорошую новость – ей удалось восстановить защиту над той частью леса, в которой как раз сейчас находились мы, так что о своей безопасности с этой стороны можно было не беспокоиться.

– А, что, по поводу диких зверей, они здесь есть? – спросил я у друзей, когда Марина отключилась.

– Кого ты называешь дикими зверями? – поинтересовалась Вероника.

– Ну, как кого? Медведей, волков, диких кабанов, тигров, в конце концов, я же не знаю, кто из них водится в ваших лесах.

– Это фауна вашего мира,– ответила Вероника,– безусловно, у нас тоже есть животные, но выполняют они совсем другую функцию в отличие от ваших. Вот взять котенка, например, ваши коты не разговаривают и не создают коридоры, или наши верные помощники грифоны – ты, наверняка, никогда не видел ни одного живого грифона, поскольку все грифоны покинули ваш мир давным-давно.

– Не видел,– только и смог пролепетать я в ответ, но выспрашивать подробности о зверях с крыльями не стал, возможно, потому что не поверил в них до конца.

– Вот видишь! – подхватила Вероника, – С курами ты уже познакомился. Что касается лесных животных, то они никогда не выйдут к нам, если мы их сами не позовем.

– Другими словами диких животных в этом лесу нам бояться не надо? – заключил я.

– Животные наши друзья,– сказал Глеб, по-дружески хлопая меня по плечу, – можешь расслабиться и спать спокойно. Опасаться нам следует только зияющих, да и то теперь не здесь благодаря Радужной фее.

– С этим более менее понятно,– сказал я,– а где мы будем ночевать, уже кто-нибудь думал об этом?

– Я тебя, наверное, сейчас снова удивлю,– улыбнулась Вероника и взяла в руки тумасфероникс.

– Организуй нам ночлег!– неожиданно произнесла девочка. Я не сразу понял, что ее слова были адресованы туманной сфере.

Тумасфероникс мгновенно отреагировал на команду Вероники, выбросив прожекторный луч на ближайший свободный от лесной растительности участок, и на него спроецировал изображение куполообразоной полупрозрачной постройки диаметром и высотой около двух метров, после чего луч исчез, а дом, если его можно было так назвать, остался стоять на месте. Издалека он показался мне построенным из стекла.

– Что это? – спросил я.

– Это колиба!– ответила Вероника,– В переводе с сербского означает «хижина».

– Ничего себе! – присвистнул я,– У нас в поход берут палатки и спят в спальных мешках. Она хоть настоящая?

– Можешь подойти ближе и убедиться в том, что она самая настоящая.

Я так и сделал. Рассмотрев хижину вблизи, я заметил, что выполнена она была из полупрозрачных, чуть замутненных, хрустальных блоков прямоугольной формы. Всем своим внешним видом она очень напоминала жилище эскимосов – иглу, только вход в колибу был традиционным, а вход в иглу, как известно, располагался ниже уровня пола. Я прикоснулся к стенам хижины – на ощупь они были такими же гладкими, как стекло. Рассмотреть сквозь стену, что же находится внутри хижины, мне не удалось – картинка расплывалась, очертания были мутными, поэтому пришлось заглянуть внутрь жилища. Дверь в проеме отсутствовала, при этом сам проем был несколько ниже моего роста, поэтому чтобы пройти в помещение, мне пришлось пригнуться. Внутри было гораздо просторнее, чем снаружи. Я сразу вспомнил подземный замок Радужной феи и оптический обман, благодаря которому реальные размеры комнат замка не совпадали с размерами самого замка. Здесь, похоже, была подобная ситуация. Колиба состояла из одной круглой комнаты и по внутреннему убранству напоминала восточный шатер. Здесь также был постелен на полу пушистый ковер, по периметру комнаты стоял полукруглый диван со множеством подушек, потолок был задрапирован тканью, только цветовая гамма интерьера была белоснежная, а не яркая, как это принято на востоке. Но больше всего меня удивило освещение комнаты. Здесь не было люстр, свечей и прочей подобной атрибутики. Комната была наполнена естественным, но очень мягким сумеречным светом. Со стороны создавалось ощущение, что горит ночник, но на самом деле подсветку создавал исходивший от стен свет, лучившийся слабым огоньком из середины хрустальных блоков.

Следом за мной в комнату вошли Глеб с Вероникой и котенок.

– Располагайтесь,– сказала Вероника, на ходу скидывая на пол свой мешок, и плюхнулась на диван.

Котенок все же был обычным котом и его, так же, как обычного кота, пугал пушистый ковер, поэтому он никак не мог решиться пройтись по нему. Мы же с Глебом с наслаждением погрузились в бархатный ворс ковра, предварительно скинув с себя обувь. Но абсолютный кайф я испытал тогда, когда моя голова коснулась мягкой подушки. Котенок все же набрался храбрости и на полусогнутых лапах добежал до дивана. Запрыгнув ко мне, он, как обычно, устроился у меня в ногах. Это было мое последнее воспоминание об этом вечере. Как только я прикрыл глаза, так практически сразу же погрузился в глубокий сон. Мне совершенно не мешали тихие голоса Вероники и Глеба, которые еще некоторое время поддерживали между собой беседу, не мешал котенок, который несколько раз менял свое положение на моих ногах, не мешали крылышки, которые трепыхались рядом на подушке – мне не мешало совершенно ничего.

Проснулся я резко и неожиданно для самого себя, чувствуя себя бодрым и отдохнувшим, как будто уже давно отошел после сна. В комнате сохранялся все такой же приятный полумрак. Друзья еще спали. Стараясь никого не разбудить, я взял сумку, по мягкому ковру неслышно пробрался к выходу и, надев обувь, выскользнул на улицу. Был рассвет. Зорька тянулась длинной красной полосой вдоль горизонта, пели птицы, шумела листва – лес жил своей жизнью. Как только я расположился на траве и приготовился позавтракать, из дома выпорхнули крылышки, а следом выбежал котенок. Заметив меня, котенок сбавил темп, а затем и вовсе изменил траекторию, направившись в мою сторону. Это показалось мне подозрительным. Складывалось впечатление, что котенок играл с моими крыльями, но мой мохнатый друг сидел с таким невинным видом, что я решил, что напрасно накручиваю себя.

Конец ознакомительного фрагмента.