Хранитель сокровищ
Шрифт:
Эш ответил, глядя девушке прямо в глаза и стараясь не пропасть в их бездне:
– Я не смогу стать тем, кем не являюсь на самом деле.
– Да, не можете, – подтвердила девушка. – Но вы можете стать тем, кем вы родились, если только постараетесь.
Крошка шоколада на уголке девичьих губ не давала Эшу покоя, дразнила и манила слизнуть ее кончиком языка. Он не выдержал и смахнул ее пальцем, отчего Элизабет вздрогнула.
– Не можете же вы войти в дом с шоколадом на губах, – объяснил свой поступок Эш.
– О-о! –
Эш не мог заставить себя внимательно слушать. Поднеся палец к губам, он слизнул шоколадную крошку. В широко раскрытых глазах Элизабет появилось смущение и что-то еще, кажется, восхищение им.
Пробежав кончиком языка по внезапно пересохшим от волнения губам, Элизабет продолжала:
– Я уверена, что пройдет какое-то время, и вы поймете, что должны жить в Англии, вместе со своей семьей.
– Я уже говорил, что не смогу оправдать ничьих надежд, – напомнил Эш. – Вашему опекуну я пообещал пробыть там только шесть месяцев. Дольше я не останусь.
Элизабет рассердилась:
– У вас поразительно упрямая натура, мистер Макгрегор!
Он улыбнулся, хотя ему было совсем не смешно.
– Может быть. Я просто хорошо знаю, кто я такой, что из себя, представляю и кем должен быть.
Серые глаза Элизабет были серьезными, как у судьи, собирающегося вынести приговор.
– А я сомневаюсь, что вы во всем этом можете быть уверены, мистер Макгрегор, – возразила она.
У Элизабет была удивительная способность заглядывать ему прямо в душу. И она видела то, чего он сам видеть не хотел.
Помогая Элизабет выйти из экипажа, Эш старался не обращать внимания на свое учащенно забившееся сердце. Он проводил ее в большой белый особняк, с грустью понимая, что никогда не станет своим в ее мире.
Стоя, у окна гостиной, Элизабет смотрела вслед Макгрегору, который шел по кирпичной дорожке к ольхе, где была привязана его лошадь. Дерево стояло в стороне от ворот. Он шел быстро и легко, каждое движение было исполнено неизъяснимой грации. Даже на расстоянии этот человек необычайно волновал девушку. Никогда еще она не испытывала ничего подобного. Никогда раньше так не ощущала свою живую плоть.
Из-под черной шляпы Эша выглядывали густые пряди волос, спадавшие на воротник черной рубашки.
«Когда его оденут еще и в хороший сюртук, он будет выглядеть весьма респектабельно», – подумала Элизабет.
Однако она прекрасно знала, что только аккуратной стрижки и хорошей одежды будет недостаточно, чтобы превратить это полудикое существо в настоящего джентльмена. К тому же, она начинала сомневаться в своих силах.
– Боюсь, что сегодняшний инцидент с Дибеллом лежит полностью на моей совести, – нарушил молчание Хейворд. – Я должен был рассказать Пейтону, как снимают мерки с человека.
Голос
Как зачарованная, наблюдала эту картину Элизабет. При его недюжинной силе эта необыкновенная мягкость казалась удивительной. Но вот Эш вскочил в седло, и сиденье мягко скрипнуло под ним.
– Должен сказать, что я остался доволен, как справился парикмахер со своей задачей, – заметил Хейворд. – Наш молодой человек стал таким интересным.
В этот момент Эш обернулся и поймал взгляд Элизабет. Она вздрогнула от неожиданности, но отворачиваться и отходить от окна, было уже поздно. Ее притворство, было бы сейчас запоздалым. Макгрегор видел, что она во все глаза смотрела на него, как влюбленная старая дева.
Губы Эша сложились в улыбку, давая ей понять, что он прекрасно знает, каким неотразимым находит его Элизабет.
Небрежным жестом, коснувшись, полей шляпы, он пришпорил жеребца и пустил рысью по дорожке. С каким нетерпением будет ждать она завтрашнего утра, чтобы вновь его увидеть.
– Элизабет? – Хейворд осторожно коснулся руки девушки.
Она вздрогнула от неожиданности.
– Что?
Хейворд улыбнулся.
– Ты ведь не злишься на меня, правда?
Девушка поправила камею, приколотую к воротнику, надеясь, что опекун не догадывается об истинной причине ее волнения.
– Злюсь на вас? – переспросила она. Хейворд кивнул.
– Я понял, что ты не в восторге, от того, что придется какое-то время быть учителем Пейтона. Но мне не хотелось бы нанимать чужого человека.
– Да, такой взрывной темперамент едва ли кто-нибудь выдержит, – согласилась Элизабет вздыхая.
– И потом, мне кажется, наняв для Пейтона учителя, как для зеленого юнца, мы заденем его самолюбие. С тобой же, я думаю, ему будет хорошо.
– Я не знаю, почему вы так решили, – растерянно сказала девушка. – Мои отношения с мистером Макгрегором едва ли можно назвать дружескими.
Хейворд внимательно посмотрел на Элизабет, продолжая улыбаться.
– Я не думаю, что когда-нибудь видел тебя такой разгневанной, как сегодня утром, – признался он. – Ты обычно такая сдержанная.
Лицо девушки залила краска стыда.
– Я прошу прощения за свое поведение.
– В этом нет необходимости, – нежно успокоил Элизабет Хейворд и легонько щелкнул ее по кончику носа, как делал это в детстве. – Мне кажется, Пейтону гораздо больше понравится, если мы будем говорить о нем только то, что думаем.