Хранитель света и праха
Шрифт:
— Он быстрый, — Ник пожал плечами. — Хорошая ручная скорость, отличные удары ногами. Но в душе он «танцор». Изучал духовные практики на Востоке.
— Интересно, зачем ему понадобился спарринг.
— Да уж. — Ник взял у официанта чек. — Позволь, я заплачу.
— Ответ на это будет «нет». — Она улыбалась, но в голосе сквозила решимость. — Каждый платит за себя. Как обычно.
Точно. Как обычно.
На улице он помог ей одеть жакет.
— Я припарковался вон там. — Он указал на свою машину «Астон Мартин DB7 Загато» цвета металлик.
Несмотря на то что теперь он мог позволить себе многое, Ник не баловал себя «игрушками» слишком часто, но «астон мартин» — особая история. Машина и музыкальная система «Крелл эволюшн», которую он не так давно за приличные деньги установил у себя в квартире, были двумя примерами его расточительности.
— Одна минута, Миа, и ты дома.
— В этом нет необходимости, Ники. Мне и на велосипеде хорошо.
— Но вы не можете ехать на этом, мисс Локхарт. Уже поздно. Кроме того, Лайза рассказала мне о каком-то подозрительном субъекте, шныряющем по парку, который следил за тобой.
— Лайза любит страшные истории. Да, там был человек, но ничего плохого он не делал. Думаю, я просто перенервничала. Это случилось после того, как ты рассказал мне о смерти Валентайна. Я была… не в своей тарелке.
— Как бы то ни было, я провожу тебя до дома.
Следуя на машине за красным фонариком, светящимся на велосипеде Миа, и продираясь сквозь уличное движение, он чувствовал удовлетворение.
Ему нравилось ощущение того, что он приглядывает за ней.
Вечер стоял прекрасный. В темно-синем бездонном небе можно было разглядеть звезды. Вертолет, светящийся в темноте, точно драгоценная брошка, покружил некоторое время над ними, а потом умчался, как красивое диковинное насекомое. Миа вдруг резко свернула в сторону, прижавшись к тротуару, — маневр изящный, но очень рискованный. Теперь они были рядом с рекой, а в отдалении возвышался «Лондонский глаз», [21] мерцавший голубым, розовым и лиловым. Словно невесомый, он плыл в ночном небе, на котором не было ни облачка. Ник с удовольствием вдыхал ночной воздух, проникающий в салон через опущенное стекло автомобиля. Вода в реке прибыла, и он чувствовал запах мокрых листьев и земли — пронизывающий, как горький аромат табака.
21
«Лондонский глаз» — одно из крупнейших колес обозрения в мире, расположенное в лондонском районе Ламбет на южном берегу Темзы.
Перед домом Миа остановилась и откинула поддерживающую стойку велосипеда. Ник вышел из машины, но мотор не заглушил. Когда он подошел к ней, она сняла шлем и тряхнула волосами.
— Волшебный вечер. — Она улыбнулась ему с неподдельной радостью.
Ах, Миа. Он взял ее руку в свою. Он должен сказать ей обо всем, что чувствует. Это был подходящий момент — именно сейчас, — когда ее глаза отражают сияние звезд на небе и она так счастлива.
Взгляд Миа скользнул мимо его плеча, и она прижала палец к губам. Он обернулся. Фары автомобиля отбрасывали длинные желтые лучи, которые рассеивали сгущающиеся сумерки. В полосу их яркого света попала городская лисица. Это было одно из тех тысяч проворных животных, которые живут своей ночной жизнью на улицах и задворках Лондона, отираются возле мусорных баков, носятся по скверам. Духи. Вы никогда не увидите их днем.
Глаза животного поблескивали в темноте каким-то иллюзорным сиянием. Раздумывая, лисица подняла одну лапу. Они с Миа, не дыша, наблюдали за застывшим в стойке животным. Воздух между ними, казалось, сгустился и наэлектризовался. Волшебный вечер…
Кто-то хлопнул оконной рамой в конце улицы. Звук эхом разнесся между стенами домов. Лисица повернула голову и исчезла во тьме.
ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ
Миа проводила взглядом машину Ника и, как только оранжевые огоньки габаритов исчезли за углом, уверенно вошла в дом. Закрыв за собой дверь, она автоматически протянула руку к выключателю на стене, чтобы зажечь свет. Но не тут-то было. Электричество так и не дали.
Ее приподнятое настроение начало угасать. Ступая на ощупь в темноте, она медленно спустилась по ступенькам в кухню, держась одной рукой за стену, другую же выставив перед собой, чтобы ни на что не наткнуться. Она вспомнила, что в буфете у нее завалялось несколько свечей. Но найдется ли там коробка спичек?
Свечи лежали на самой верхней полке, но спичек она не обнаружила. Ей вдруг вспомнилось, что вроде бы она видела их в ящике комода рядом с кроватью — одну из тех спичечных книжечек, которые дают в ресторанах. Держа свечу в руке, она снова двинулась вверх по лестнице.
Дуновение холодного воздуха заставило ее остановиться. Окно на первой лестничной площадке было открыто. Торопясь на встречу с Ником, она, скорее всего, забыла затворить его. Очень глупо с ее стороны быть такой беспечной.
Какое-то мгновение Миа стояла неподвижно, положив руку на подоконник. Она всматривалась в темноту, в которой утопал сад, расположенный позади дома. Ее собственное пространство около дома было крохотным, немногим больше, чем внутренний дворик, заставленный цветочными горшками, но с задней стороны к ее владениям примыкали викторианские сады ее соседей, длинные и узкие. Она чувствовала запах звездчатого жасмина, исходивший от живой изгороди старой миссис Квинн, и слабый аромат роз. Кто-то слушал диск «Бёрдз». [22] Звук еле доносился, но песня была настолько знакомой, что она невольно мысленно повторяла ее слова.
22
«Бёрдз» — американская фолк-рок-группа.
«Время родиться, время умирать… время убивать, время исцелять…»
Это была одна из любимых песен Молли.
Она вдруг ощутила жгучую тоску по матери. Конечно, она скучала и по отцу, но Молли была главной в ее жизни. Возможно, из-за сегодняшней встречи с Ником нахлынули старые воспоминания, и ее обуяло неодолимое желание вернуть прошлое.
С тех пор как она узнала о смерти Валентайна, ее не покидало острое чувство, что все вокруг необратимо меняется, и скоро то, что казалось знакомым и надежным, исчезнет, и ей придется отправиться туда, куда совсем не хотелось бы. Возможно, Молли удалось бы подбодрить ее.
«Мы сами пишем истории своей судьбы, — говорила ей Молли, с улыбкой глядя, как она сидит за туалетным столиком и расчесывает волосы долгими, уверенными движениями. — Никогда не поддавайся страху. Никогда не отступай. Никогда не позволяй никому сбить тебя с пути».
В этом заключался особый талант Молли — жить настоящим. Расти рядом с матерью, для которой планы на будущее — просто наказание; конечно, здесь были свои особенности. Тревоги и радости в равной степени — наверное, так лучше всего описать их житье. Это все равно что кататься на «американских горках», не пристегнувшись.
Молли олицетворяла собой яркие краски, творческий подъем, веселье. Она бывала вспыльчивой, и настроение у нее часто менялось. Ничто в ее жизни не было окружено молчанием. Ни ее симпатии, ни антипатии, ни образ жизни, который она вела.
Правда, в другом отношении Молли предоставляла дочери возможность расти, как все ее сверстники. Работая дайвером, Хуан постоянно разъезжал по стране, но Молли решила, что им с Миа не нужно повсюду следовать за ним. Всю свою жизнь Миа прожила здесь, в этом доме, — трудно представить себе большее постоянство. И, будь ее воля, она бы никогда не покинула это место, вплоть до того дня, когда ее вынесут отсюда вперед ногами. Она чувствовала невероятную привязанность к этому дому. Даже теперь, стоя на лестничной площадке и глядя в окно, она, казалось, ощущала тайное течение жизни за стенами окутанных мраком домов вокруг нее — так, как будто была связана с каждым ее малейшим дыханием. Стоит только закрыть глаза, и она готова поклясться, что чувствует, как дышит сам город — вдох, выдох. Его такое ощутимое присутствие сдавливает ей сердце. Она безраздельно принадлежит ему.