Хранитель
Шрифт:
Арлина, перестав смеяться, серьезно и оценивающе взглянула на торжествующую девчонку.
Пока все отыскивали по сундукам одежду потеплее и ломали дверь сарая, где был заперт меч Ралиджа, Волчица отозвала Ингилу в сторонку.
– Вот что, милая, - ровно и приветливо сказала госпожа, - тебе не кажется, что нам есть о чем поговорить?
Циркачка, несмотря на молодость, имела немалый жизненный опыт и вполне могла оценить надвигающуюся опасность. Она распахнула чистые детские глаза и истово заверила высокородную госпожу, что говорить им решительно не о чем. Не знает она, глупая
– Ну-ну… - неопределенно протянула Арлина, жестом отпуская девушку.
Ингила почувствовала, что у нее подкашиваются колени. Да, это не какой-нибудь дракон, это настоящая гроза! От Сокола, увы, придется держаться как можно дальше…
39
– Вот ты теперь какая!
– В голосе призрачной чародейки звучала злая насмешка.
– Рыжие волосы шли тебе больше. И фигура у тебя была гораздо… выразительнее!
– Меня пригласили для того, чтобы обсуждать мою внешность?
– холодно поинтересовалась Фаури. Она держалась как истинная Дочь Клана. Даже бледность ее не казалась признаком страха, а наводила на мысль о затаенном гневе высокородной госпожи, вынужденной общаться на равных с мелкими, незначительными людишками. И не видно было со стороны, как отчаянно стиснула она руку стоящей рядом Ингилы, ища то ли поддержки, то ли спасения.
– Она права!
– вмешался воин, бесцеремонно вытеснив свою соратницу из светового столба.
– У нас было пять столетий, чтобы предаваться воспоминаниям. Теперь время действовать! Мы снова в сборе… мы покажем всему миру, что такое…
– Ничего никому ты не покажешь, - влез в разговор старческий голос, в котором на этот раз звучало не столько ехидство, сколько разочарование.
– Она же ничего не помнит! Даже собственное ожерелье не признала!
– Мы можем напомнить… - преисполнился энтузиазма воин, но Фаури решительно прервала его.
– Помолчите, вы!..
– Рысь говорила тоном хозяйки, делающей выговор слугам.
– Не наболтались меж собой за пятьсот лет? Извольте выслушать меня, потому что я не собираюсь торчать среди этих развалин до старости. У моих спутников тоже хватает своих забот… - Фаури на миг обернулась через плечо на стоящих чуть позади людей.
– Так что давайте разберемся с самым главным. Да, я ничего не помню - пока… Но если вспомню - это ничего не изменит. Я не собираюсь освобождать вас.
Над черными плитами нависла тишина, и Фаури беспрепятственно закончила свою мысль:
– Я не раз слышала легенду о восьми магах. И считаю преступлением ради грошовых амбиций рисковать судьбой своего мира - да и чужих миров! То, что вы называете устремлением ввысь, я называю пустым и опасным честолюбием.
Повернись время вспять, была бы я чародейкой в войске Шадридага!
Она замолчала. И лишь Ингила, молча терпевшая боль от впившихся в ее руку пальцев госпожи, понимала, чего стоил Фаури вид невозмутимого достоинства.
– Изменилас-с-сь!
– проплыл над поляной сиплый нечеловеческий голос.
– Поумнела за пятьсот лет!
–
Над плитами вновь заколыхалась фигура женщины, облаченной в плащ из собственных волос. Сейчас, разъяренная, с трясущимися губами, она походила не на древнюю королеву перед сражением, а на рыночную торговку перед дракой.
– Изменилась?!
– завопила колдунья.
– Да ничегошеньки она не изменилась! Как была стервой, так стервой и осталась! На драконе прилетела, смотри-ка! Свиту с собой притащила - а от этой свиты магией так и несет, уж я-то чую! Небось сплошь колдуны да ведьмы!
Арлина хотела что-то сказать, но муж предостерегающе тронул ее локоть.
– Гадина! Предательница!
– продолжала бушевать призрачная дама.
– Тогда нас бросила, сбежала… и сейчас… Да все она помнит, только прикидывается!..
Призрак расплылся в столбе света и исчез. Послышались невнятные звуки, словно кричащей женщине зажимали рот.
Фаури, слушавшая этот гневный монолог с выражением брезгливой скуки, обернулась к Ингиле:
– Я действительно не помню эту скудно одетую и дурно воспитанную особу. Но почему-то мне кажется, что как только она вернется в наш мир, первым делом попытается выцарапать мне глаза. Пожалуй, ей лучше оставаться там, где она сейчас находится.
В столбе света возник старик в мантии:
– Твои новые взгляды, моя милая, обсудим потом. А сейчас уясни главное: мы прождали пять веков не для того, чтобы сочувственно поахать и отпустить тебя. И не ты здесь распоряжаешься. Что-то привело тебя сюда, верно? Что-то такое, что сильнее тебя… но что? Глубоко, бессознательно засевшее в душе желание начать все сначала?.. Нет, это было бы слишком хорошо… Любопытство? Желание семнадцатилетней девочки посмотреть на грозных призраков? О, мы покажем тебе такие чудеса, каких ты и во сне… Нет, глазки заскучали… Может, нужна наша помощь… скажем, месть какому-нибудь негодяю? Да мы его!.. Улыбаешься… как досадно… Тогда… неужели примитивная жалость к человеческому детенышу, которого я сейчас на твоих глазах разорву в клочья?
Фаури встрепенулась. Тут же взяла себя в руки, но было поздно.
Старик мелко, дробно захихикал - и со всех сторон поляны откликнулся многоголосый хохот. Зашуршали кусты, зашелестели под ветром сухие стебли бурьяна - словно Кровавая крепость, кривясь гримасой развалин, издевалась над угодившей в ловушку девушкой.
Оборвав смех, призрак вскинул тонкую руку. Ильен покатился по траве, пронзительно закричал. Почти сразу крик оборвался - мальчишку скрутила судорога, челюсти свело, он мог лишь мычать от невыносимой боли.
Арлина и Айрунги, забыв о вражде, кинулись к мальчику, приподняли ему голову. Волчица пыталась влить ему в рот глоток воды из фляги, но проливала все на грудь и подбородок. Айрунги в смятении шарил по бесчисленным карманам своего балахона, ища какое-то снадобье. Впервые в жизни он забыл, где у него что лежит.
Ралидж с мечом бросился на колдуна, ударил… с таким же успехом можно было бы рубить лунный луч или ветер.
– Прекрати!
– закричала Фаури старику, сжав кулачки.
– Все сделаю, только не надо его мучить!