Хранители тайны

Иллюстрации автора

Приближаясь к последней черте, можно сказать к финишу, отмеренной мне судьбой жизненной дистанции, я всё более и более мучительно переживал, что после моей смерти никто и никогда не узнает о той тайне, которую хранил все эти годы, не поведав о ней даже самым близким мне людям.

Борясь с сомнениями, я всё-таки принял решение поделиться с вами уважаемые читатели сведениями и фактами, которыми владею и располагаю.

События, описанные в этой книге, основаны на рассказах окружающих

меня людей, на семейных легендах, переходящих из поколения в поколение, на документах, попавших мне в руки, на архивных данных, на результатах моих частных поисков и расследований, на всём том, о чём я узнал за все прожитые мной годы.

Начиная повествование с событий, как говорится, давно минувших дней, попытаюсь проследить и показать всю цепь злоключений, выпавших на долю людям, только лишь приоткрывшим тайну огромных сокровищ.

Маршрут следования обоза

Французская армия покинула Москву, этот негостеприимный для неё город. Французы не бежали в панике разгромленные, не отступали под напором русских войск, они уходили по приказу своего любимого императора, непобедимого Наполеона Бонапарта.

19 октября 1812 года армия Наполеона с огромным обозом выступила в юго-западном направлении в сторону Калуги. Под селом Тарутино, встретив упорное сопротивление русской армии под командованием Кутузова, французы отступили к Малоярославцу. Эта попытка сохранить за собой более предпочтительное направление движения, по нетронутой войной местности, не дала результатов. Поражения французской армии под командованием маршала Ноя в сражениях под Малоярославцем 26 октября 1812 года, а затем под Вязьмой 3 ноября 1812 года, были последними серьёзными попытками двигаться в южном направлении. Французы были практически принуждены к отступлению по Смоленской дороге, по территории, ими же разорённой и разграбленной в летнюю военную кампанию. Их положение стало ещё более безнадёжным из-за наступившей в середине октября ранней зимы со снегопадами и морозами.

Войска медленно двигались, растянувшись на многие вёрсты по заснеженной дороге, мимо дышащих холодом ослепительно-белых полей, мимо густых покрытых инеем лесов, мимо заброшенных деревень и помещичьих усадеб.

Уже через несколько дней это шествие представляло из-себя жалкое зрелище. Мороз, пурга, отсутствие провианта и фуража, дерзкие нападения русской конницы, казаков Платова и партизанских отрядов из крестьян превратили мощную французскую армию в войско, малоспособное вести серьёзные боевые действия.

Среди потока обозов, пеших и конных отрядов и просто отдельных групп пехотинцев и всадников, представлявших собой довольно пёстрое неорганизованное скопление вооруженных людей разных наций и народов, выделялся своей организованностью и экипировкой отряд, сопровождавший обоз из более тридцати разнообразных по виду и назначению упряжек. Охрану обеспечивали хорошо вооружённые и тепло одетые конные егеря, числом до двух сотен, часть из них возглавляла движение. Следом четвёрка мощных коней тянула сани с пушкой и ядрами, слегка прикрытыми сеном. Орудийная прислуга была при пушке, кто-то сидел верхом на одном из коней упряжки, кто-то примостился на санях, а кто-то шёл рядом, согреваясь быстрой ходьбой. В обозе были заметны ещё две подводы с пушками, одна в середине, вторая следовала перед эскадроном конных егерей, замыкавших колонну. В центре обоза располагалась карета, запряжённая на русский манер тройкой коней. «Тройкой» управлял один из ездовых, восседая на крыше кареты. Из небольшой жестяной трубы, торчащей из кареты, шёл легкий дымок. Это говорило о знатности, находившейся в ней особы, потому что не всякому

человеку было доступно ехать в карете с отоплением в такое непростое время.

Карету сопровождал конный эскорт, состоящий из офицеров различных чинов, числом не менее сорока.

В окне кареты было различимо лицо пассажира, смотревшего с печалью, на греющихся у костров солдат с обмороженными щеками и носами, устраивающих споры и драки из-за еды и одежды, на брошенное у обочин дороги воинское снаряжение.

…В окне кареты было различимо лицо пассажира…

Особое внимание привлекала следовавшая в обозе большая карета, которая с трудом поддавалась усилиям запряжённой в него шестёрке тяжеловозов. Даже неопытный глаз мог легко определить немалую ценность груза по заколоченным изнутри окнам и большим висячим замкам на дверях. Ездовой, закутанный в тулуп, управлял упряжью сидя на одном из коней. Он изредка размахивал длинным хлыстом, когда карета замедляла и без того не быстрый свой ход.

В основном же, обоз вёз обычный для того военного времени груз: боеприпасы, фураж, продукты, разнообразное оружие и конечно ценные трофеи из разорённых дворянских и купеческих домов, подмосковных помещичьих усадеб и церквей. На каждом из возов зарывшись в сено, а то и просто сидя на поклаже обняв ружья, ехали солдаты и капралы прославленного пехотного корпуса «Молодая Гвардия», кому повезло остаться живыми после многочисленных сражений.

При въезде в Вязьму случилось большое скопление войск. Узкие улочки не позволяли обеспечить быстрый проход такой массе пехоты, конницы и артиллерии через город. Положение усугублялось тем, что французы, войдя в город, задерживались в нём в поискахтёплой одежды, еды и ночлега.

Дальнейшее продвижение обоза стало невозможным. Попытки освободить дорогу для проезда результатов не дали. Офицер в форме кирасира, следовавший в эскорте, спешился, подошёл к карете и постучал в дверцу. Услышав недовольное бурчание и получив «позволение», заглянул внутрь, развернув планшет с картой. С почтением в голосе он стал что-то объяснять пассажиру, водя по карте пальцем.

– Я понял Вас Бертье, выполняйте! – с явным недовольством в голосе произнёс пассажир кареты.

Бертье слегка склонил голову в знак почтения, прикрыл дверцу кареты и отойдя на несколько шагов остановился в раздумье. Адъютант подвёл коня. Усевшись в седле и приказав находящимся рядом офицерам следовать за ним, Бертье поспешил в голову обоза.

После некоторой возни, криков и выстрелов впереди на дороге, обоз медленно продвинулся к видневшейся вдалеке деревне и сразу за ней свернул вправо на хорошо укатанную дорогу.

Без особого труда и приключений обоз продвинулся вёрст на двадцать к северо-западу. Описав дугу, дорога минула перелесок и уткнулась в небольшую речушку с высокими и крутыми берегами. Через речку был сооружён небольшой мост из брёвен вполне пригодный для переправы.

Конные егеря в нерешительности сгрудились перед крутым спуском. Горячо обсудив дальнейшие действия и, видимо, придя к нужному решению, спешившись, ведя коней в поводу, стали осторожно переправляться на противоположный берег.

Ездовой, сидевший на одном из четырёх коней, тянувших пушку, остановил упряжку. Он медленно спустился на землю, слегка размял занемевшие ноги, подошёл ближе к уклону и некоторое время смотрел качая головой на возникшее вдруг препятствие. Командир егерей, оставшийся на этом берегу для руководства переправой обоза, окликнул его.

– Что скажешь?.. Солдат!..

– Господин полковник! – ездовой сделал несколько шагов по спуску, – Я не смогу справиться с лошадьми. Слишком круто. Необходимо что-то придумать, что-то решить, иначе мы потеряем и лошадей, и пушку, и заряды, – и с нескрываемой издёвкой в голосе добавил, – Жду Вашего приказа!.. Господин полковник!.. – делая особенный акцент на слове «вашего».