Хранительница ароматов

Bauermeister Erica

Однако я держала в руках собственную ароматическую бумагу и была готова проявить терпение. Листочки, что прятались в бутылках с красным воском, нашептывали, что может произойти, и мое тело трепетало от предвкушения. Эта бумага не попадет в бутылку и не спрячется в стене. Я буду держать ее в кармане куртки, глубоко внутри, где безопасно и темно. Я буду защищать ее, но я также буду контролировать процесс.

Мысли роились в голове. В какой мир я попаду? Случайно ли он оказался в листке? Или листок выбран специально под меня? За кого меня могут принять в этом новом мире?

– Эммелайн? –

позвал отец, заставив меня очнуться.

– Никакого ящичка, – отчеканила я.

– Ты уверена? – Отец нервно потер руки, глядя, как я убираю листок в карман куртки. – Во флаконе он прослужит дольше.

– Хочу почувствовать, как меняется запах, – возразила я.

Теперь отец почему-то казался грустным. Возможно, дело было в том, что вы не должны пытаться поймать магию. В сказках всегда так говорится.

Но сейчас все было по-другому. Это наука, сказала я себе. Думала разгадать эту тайну, следуя правилам, которым научил меня отец, когда мы гуляли по лесу.

Оцени ситуацию, Эммелайн. Исключи переменные. Определи оптимальный образ действий.

Однако даже в десять лет я уже подозревала, что наука была не единственной причиной, по которой я решила оставить листок у себя.

В то утро было холодно, но, возможно, прикосновение свежего воздуха разбудит аромат на моей бумаге немного раньше. Я понятия не имела, сколько времени потребуется, чтобы создать новый мир. Неужели запахи приходят сюда издалека? Может быть, они уже были в бумаге и ждали, когда их выпустят?

Я тронулась в путь; промороженная земля потрескивала у меня под ногами. Убедила себя, что просто хочу посмотреть на ситхинскую ель, повалившуюся много лет назад во время шторма. Со временем она стала горизонтальным местом рождения десятков стройных молодых саженцев, которые тянулись из разлагающегося ствола вверх, будто ряд восклицательных знаков. Она была совершенно мокрая от долгих дождей, и, вскарабкавшись на ствол, я промокла до колен. Мне казалось, что на высоте бумага могла бы легче улавливать путешествующие запахи.

Осторожно ступая по густому мху, стараясь не задеть молодые деревца, я встала на самую высокую точку и сунула руку в карман. Почувствовала острые уголки бумаги. Выносить ее на свет было рискованно, но я убедила себя, что деревья в этой части леса настолько густы, что вокруг почти темно.

Затем выдохнула, выталкивая из легких весь воздух, который собрала в лесу. Мне нужно было тоже стать чистым листом, готовым к новому запаху. Обхватив ладонью бумажный квадрат, защищая от света, насколько возможно, выдернула его из кармана и поднесла к носу. Глубоко вдохнула.

Ничего. Только запахи хижины. Разочарованная, я положила листок обратно в карман.

И вдруг замерла. Сейчас я была в лесу, далеко от хижины. Понюхала воротник куртки, волосы, кожу рук, чтобы понять, не от них ли исходит этот запах. Был определенно остаточный аромат: древесный дым, кофе, но он был слабым и настолько связанным со мной, что это были просто нотки, добавленные ко мне. Тот, что на бумаге, был другим, особенным, отдельным. Я снова вытянула листок. Вдохнула глубже, закрыв глаза.

Лес, казалось, исчез. Я находилась в хижине, а вокруг витали ее запахи: сушеных яблок в кладовке, корзинки с луком в углу, трубочного дыма с его протяжным шепотом.

Откинула голову назад и ощутила запах старой ситхинской ели, влажного мха и зимы. Уткнулась носом в листок. Хижина.

Новые ароматические бумажки вовсе не были пустыми.

Я помчалась обратно на поляну, на ходу вытаскивая бумагу из кармана. Но когда влетела в хижину, обнаружила ее пустой. Отец, должно быть, отправился в экспедицию за фуражом.

Тем лучше. Можно проверить свою теорию, прежде чем рассказать ему. Снова поднесла листок к носу. Вот и хижина, точно такая же, как в лесу. Идеально. Положив листок обратно в карман, глубоко вдохнула.

Стало понятно, что запах настоящей хижины уже не тот, что был на бумаге. В прошлом году мы потеряли яблоню, а потом бревна высохли настолько, что их уже можно было использовать в качестве топлива. Запах яблоневой древесины особенный, сладкий и мягкий, ошибиться невозможно. Раньше мы ее не жгли, но теперь она была в печи, и от ее аромата хотелось петь. Вдохнула, потом выдохнула и поднесла квадратик к носу. Ошибки быть не могло – бумага и хижина уже не были одинаковыми.

Подошла к нижним рядам ящиков и наугад открыла один из них. Дрожащими руками сломала зеленую восковую печать на бутылке, лежащей в нем.

– Это для науки, – уговаривала я себя.

Вытащив ароматическую бумажку, сложила ладони горсточкой, чтобы сфокусировать вдох. Аромат был немного другим. Я открыла еще одну бутылку, потом еще одну. Вдыхала аромат древесного дыма, запахи свежего и сушеного моллюска, только что собранных яблок. Грязи с моих ботинок и осенних листьев под дождем. Различия были все время, но я практически не обращала на них внимания, ожидая чего-то совершенно нового – перехода в неведомое царство.

Но то, что хранилось в этих маленьких бумажных квадратиках, оказалось гораздо более загадочным.

Воспоминания.

Я расплавила зеленый воск, как это делал мой отец, запечатывая флаконы. Моя работа была не так хороша, как его, и приходилось надеяться, что он не вытащит их из ящиков в ближайшее время. Закончив, села в кресле у дровяной печи и стала с нетерпением ждать возвращения отца.

– Я знаю, что это такое, – торжественно заявила я, как только он пришел.