Хранительница персиков
Шрифт:
– Я получаю слишком большое удовольствие от кондиционированного воздуха, поэтому не могу долго без него обходиться. Пойдем.
Они пошли к дому. Себастьян открыл дверь и жестом пригласил Пэкстон проходить первой. Войдя в дом, Себастьян подложил ключи на столик у двери. Пэксон посмотрела в золотое зеркало в виде звезды и тут же поставила на пол сумку, чтобы привести волосы в порядок. Она попыталась убрать все торчавшие пряди, пригладить волосы и привести пучок, который она сделала еще утром, в порядок.
– Ты еще не ужинала? – спросил Себастьян.
– Нет.
– Тогда поешь со мной. На ужин сегодня жареный на гриле лосось. Как я рад, что заехал сначала домой.
– Сначала?
– Иногда я ужинаю в ресторанчике
– В «Хеппи Дейз Диннер»? – недоверчиво спросила она. Это место совсем не подходило ему. Раньше это был семейный ресторанчик, сейчас же там была захудалая забегаловка. И держалась она на плаву только потому, что туда иногда захаживали старики, чтобы вспомнить свою молодость.
Он улыбнулся, увидев ее реакцию.
– Хочешь – верь, хочешь – не верь, но с этим местом меня связывают воспоминания. Моя двоюродная бабушка водила меня туда, когда я был мальчишкой. – Он расслабил узел галстука. – Так как прошел твой день?
– Как и всегда. Пока я вечером не вернулась домой. – Пэкстон немного колебалась, перед тем как добавить: – Думаю, моему брату нравится Уилла Джексон.
Себастьян приподнял одну бровь.
– А ты это не одобряешь?
Его галстук зашипел, когда Себастьян снял его. Может, ей все это показалось, так как она была на грани, но Пэкстон подумала, что это очень и очень соблазнительный звук. По ее телу пошли мурашки.
– Нет. Я бы ее полюбила всем сердцем, если бы из-за нее Колин остался дома.
– Тогда в чем проблема? – спросил он.
Пэкстон все еще сомневалась, стоит ли ему все рассказывать.
– Он думает, что я должна была пригласить Уиллу поучаствовать в реставрации «Мадам Блу-Ридж».
– А ты почему не пригласила?
– Да я даже не думала об этом, – ответила Пэкстон. – Как ты думаешь, он прав?
Он пожал плечами.
– С твоей стороны было бы вежливо спросить ее, хочет ли она принимать участие в реставрации.
– То же самое сказал Колин. Я не хотела обидеть ее.
– Конечно, не хотела. Ты любишь все держать под контролем. Ты даже не подумала бы попросить кого-либо о помощи. – Он улыбнулся и нежно погладил ее по щеке. – Но иногда стоит, милая.
– Тебе легко говорить, – несчастно произнесла она.
– На самом деле нет, – ответил он. – Я хочу переодеться. Ты, кстати, не видела, как я переделал свою спальню наверху?
– Нет.
– Пошли, как раз посмотришь.
Она знала точное расположение каждой из комнат: гостевая комната была очень красиво обставлена дорогущей мебелью; пустую комнату он собирался превратить в офис; тренажерный зал был набит разными тренажерами; и хозяйская спальня, которую он и хотел ей показать. В прошлом месяце он говорил, что собирается перекрашивать свою спальню, но Пэкстон не была готова к таким значительным изменениям. Стены были не просто серые, а с металлическим блеском; вся мебель теперь была черной и лакированной. Когда он только переехал, то большую часть своего свободного времени он тратил на ремонт первого этажа, хотел полностью преобразить средневековый дизайн, который остался от предыдущего владельца. Пэкстон любила наблюдать за трансформацией дома. Смотреть, как он становится более подходящим Себастьяну. Эта же комната совершенно не была похоже на то, что она ожидала. Темная, угрюмая, холодная, мужская.
Она решила уйти, чтобы он смог переодеться, но Себастьян попросил ее остаться и исчез в гардеробной.
– Почему ты купил такой большой дом только для себя одного? – спросила она, рассматривая спальню. Его кровать была огромной. Здесь явно мог жить кто-нибудь еще. Но, казалось, Себастьян никого никогда не приглашал к себе. Хотя интерес был и со стороны женщин, и со стороны мужчин.
– Каждая сторона жизни нуждается в своем уголке.
Она услышала, как он засмеялся.
Пэкстон подошла к кровати, проведя рукой по черному шелковому белью. Она посмотрела на картину, висящую над письменным столом. Раньше она ее никогда не видела. Она была вся в мелких трещинах, темная, старая. Выглядела так, будто ей самое место в музее народного творчества. На картине была изображена красная миска, наполненная красными ягодами. На краю миски сидела злая черно-желтая птичка, будто у нее собираются отнять все ягоды. Кончик ее клюва был красным из-за ягодного сока. Или же крови. Картина немного напрягала.
– Она принадлежала моей двоюродной бабушке, – сказал Себастьян. Она чувствовала, как он грудью дотронулся до ее руки, когда подошел к ней сзади. – Бабушка любила ее. Она висела в ее гостиной рядом с печкой. Это единственная моя фамильная ценность. Она годами лежала упакованная в бумагу.
– Почему ты ее раньше не доставал? – спросила Пэкстон, не сводя глаз с картины.
– Я не знал, что останусь.
– В этом доме?
– Нет, в Вотер Волс. Не знал, все ли получится. – Он сделал паузу. – Но все вышло как нельзя лучше.
У нее волосы на затылке встали дыбом, будто она только что увернулась от лобового столкновения с грузовиком. Она и не знала, что чуть не потеряла его. Что было не так с этим местом, что все хотели уехать?
Не поворачиваясь к нему лицом, она произнесла:
– Ты сегодня уже дважды упоминал двоюродную бабушку. Раньше ты вообще о ней не говорил.
– Она была единственной в моей семье, кто любил меня без всяких оговорок. Но она ушла из этого мира, когда мне было десять.
Себастьян никогда много не говорил о семье, но из того, что он ей рассказывал, Пэкстон знала, что его отец много ругался и что у него был старший брат, который живет в Западной Виргинии. Они жили в трейлерном парке на западе города. Наверное, она и ответила на свой вопрос. Есть вещи, о которых нужно забыть. Она понимала это стремление у Себастьяна. Но не понимала у своего брата. Чтобы сменить тему, она улыбнулась и, развернувшись, сказала:
–Ужин?
Она и подумать не могла, насколько близко они стояли друг к другу.
– Ну, если больше ты ничем здесь заняться не хочешь…
Она не может, не должна даже мыслей таких допускать…
– Намекаешь, что мне нужно присмотреться к твоей комнате с тренажерами? – пошутила она.
Он отвел глаза и повернулся к выходу.
– Ну, что ты, милая. Никогда. Я люблю тебя такой, какая ты есть.
ГЛАВА 5
Клад
В это было сложно поверить, но в тот день, когда Уилла и Рейчел были настолько завалены делами, что пообедать им удалось только кофейными пончиками и холодным кофе, количество покупателей Нейшенл стрит значительно снизилось после Дня благодарения. За несколько дней, а иногда даже за целую неделю, могло не появиться ни одного покупателя. В феврале, самом холодном месяце в году, ситуация улучшалась: туристы любили кататься здесь на лыжах, хотели увидеть знаменитые замерзшие водопады, похожие в это время года на фату невесты. Но в основном с декабря по апрель местные жители, кто зарабатывал на туристах, конечно, мечтали о скорейшем наступлении теплых месяцев, когда над головой расстилается прозрачно-голубое небо, а листья и трава настолько ярко-зеленого цвета, будто их только-только покрасили краской, и, казалось бы, дотронься до травинки, и у тебя непременно останется зеленый след на ладони.
Стоял один из тех месяцев, когда недавно поселившиеся здесь жители начинали тревожиться и решали уехать из города. Уилла все это видела не раз. Рейчел жила здесь уже больше года, но Уилла знала, как тяжело переносить месяцы затишья такому активному человеку, как она. Уилла страшилась грядущей зимы. Она боялась, что может потерять Рейчел. Рейчел, и ее кофе, и сладости – единственное, что сейчас скрашивало ее жизнь, так как после завершения реставрации «Мадам Блу-Ридж» Уилла уже не сможет придумать себе оправдание, чтобы каждый день ездить к особняку и радовать себя, наблюдая за преображением особняка.