Хранительница персиков
Шрифт:
– Давай я сварю тебе кофе.
– Если ты настаиваешь. Но старая Уилла уж нашла бы, что поинтересней можно сделать из этой ситуации.
– Ты понятия не имеешь, какой была старая Уилла, – ответила она.
– Очевидно, ты тоже.
Не говоря ни слова больше, она пошла на кухню. Только бы папин кофейник работал, чтобы она смогла обогатить организм Колина кофеином и позволить ему уехать.
– Ты часто ездишь к «Мадам Блу-Ридж»? – спросил Колин из гостиной.
– Нет, – ответила Уилла. Ну конечно, он же не мог не просто это забыть.
– Так значит, ты не планируешь никакого розыгрыша на торжество? – с надеждой спросил он.
– Боже мой, – пробормотала Уилла себе под нос.
Встав около кухонного стола, она смотрела, как кофейник делает свое дело. Когда кофе был готов, она налила его в чашку и отнесла в гостиную.
Он все еще сидел на ее сером замшевом диване, руки на коленях, голова на подушках.
– О нет, – в панике начала она, поставив чашку на столик. – Нет, нет, нет! Колин, проснись.
Он не шелохнулся.
Она наклонилась к нему и потрясла за плечо.
– Колин, кофе готов. Просыпайся и пей. Колин!
Он открыл глаза и посмотрел на нее.
– Что с тобой? Ты была самым смелым человеком, которого я знал, – пробормотал он. И снова закрыл глаза.
– Колин? – Она посмотрела на его длинные черные ресницы, думая, может, он разыгрывает ее. – Колин?
Никакого ответа.
Она постояла около него пару секунд. Как только она хотела развернуться и уйти, то уловила аромат чего-то сладкого. Она сделала глубокий вдох, желая распробовать этот запах на языке, но потом чуть не подавилась, почувствовав горечь во рту.
Однажды, после неудачно приготовленного лимонного пирога, ее бабушка сказала, что это и есть горечь сожаления.
Вотер Волс был знаменит укрывающими город густыми туманами. И все благодаря водопадам, расположенным неподалеку. На Нейшенл стрит не было ни одного магазина, в котором не продавалась бы фигурка лягушки – серый стеклянный кувшин, который туристы покупали на память об этом городе. Уилла думала, что это похоже на жизнь у океана: когда ты видишь его каждый день, невольно начинаешь спрашивать себя, а что в нем такого.
Следующим утром туман начал рассеиваться как раз к тому времени, когда Уилла села в машину и отправилась в дом престарелых. К счастью, Колин проснулся посреди ночи и покинул ее дом, сетуя на то, что она больше никого не разыгрывает и так быстро повзрослела.
Она не хотела встречаться с ним. Она все делала правильно, живя как взрослая в этом доме, в этом городе. Именно здесь она не приносила больше разочарований окружающим ее людям.
– Привет, бабушка Джорджи, – лучезарно поздоровалась Уилла, когда добралась до дома престарелых и пришла в комнату бабушки. Джорджи была уже одета в повседневный наряд и сидела в инвалидной коляске у окна, слегка ссутулившись. Из-за лучей солнца, падающих на ее светлые волосы и бледное лицо, она казалась полупрозрачной. Она была красивой женщиной в молодости, у нее были широко посаженные глаза, высокие скулы и длинный тонкий нос. Ее красоту все еще можно было уловить на ее лице, будто смотришь в заколдованное зеркало.
У ее бабушки появились первые признаки деменции, когда Уилла пошла в колледж. Тогда отец перевез ее к себе, в старую комнату Уиллы. А два года спустя у нее случился удар, и отцу пришлось отдать ее в дом престарелых. Уилла знала, что такое решение далось ему тяжело, и он постарался отдать ее в лучший центр по уходу за престарелыми в округе. После смерти отца Уилла постоянно навещала бабушку, потому что именно этого, как она думала, хотел ее отец. Он обожал свою маму и старался делать все возможное, чтобы она была довольна.
Уилла всегда полагала, что ее бабушка была милой женщиной, но на самом деле у нее были невидимые колючки по всему телу, которые не давали людям приблизиться к ней. Джорджи Джексон была нервной, настороженной женщиной, совершенно нелегкомысленной. Уилла считала это удивительным, если учитывать тот факт, что однажды ее семья владела огромным состоянием. После того как они потеряли все свои деньги, Джорджи работала служанкой в разных состоятельных семьях в городе, пока ей не исполнилось семьдесят.
Она всегда была тихой, как и отец Уиллы. Мама Уиллы была самой громкой в семье, Уилла до сих пор помнила ее смех, сладкий стаккатный* звук, напоминающий треск угольков. Она работала секретарем в местной юридической фирме. Она умерла, когда Уилле было шесть лет. С этого момента Уилла перестала играть в игру «виды смерти». Она любила притворяться мертвой на диване, делая вид, что она вся пропитана водой, будто утонула. Или ложилась на дорогу в невероятных позах, будто ее сбила машина. Но ее любимой смертью была смерть от ложки. Она измазывалась кетчупом, ложилась на пол на кухне и засовывала ложки себе подмышки. В том возрасте она не понимала, что такое смерть, не знала, что это плохо, когда происходит с такими хорошими людьми, как ее мама. И положа руку на сердце, смерть ее завораживала.
Стаккатный – короткий, отрывистый, четкий звук (о характере исполнения музыкального или вокального произведения.
Однажды бабушка увидела, как она воображает, будто разговаривает со своей мамой. Она тут же открыла все окна и начала жечь шалфей. «В привидениях нет ничего хорошего, – говорила она. – Не разговаривай с ними. Держись от них подальше». Это обидело Уиллу. Ей потребовалось много времени, чтобы простить бабушку за то, что она отрицала ее связь с мамой, что вселила в нее страх. Как бы глупо это ни звучало.
Все эти суеверия уже улетучились из памяти бабушки. Она даже не узнавала Уиллу. Но она знала, что бабушке нравятся мелодии голосов, хотя она уже не понимала ни одного слова. Несколько раз в неделю Уилла ее навещала. Она приходила к ней и рассказывала последние новости, как выглядят деревья в это время года, что продается у нее в магазине, что нового она сделала в доме отца. Она рассказала бабушке о новом диване, но не о Колине.
Она все рассказывала, пока не пришла медсестра и не принесла завтрак для Джорджи. Уилла помогла накормить бабушку. После того, как завтрак был съеден, Уилла осторожно помыла лицо Джорди и села рядом с ней.