Хранительница времени. Выбор

Все началось в мой двадцать первый день рождения. День рождения, который я впервые праздновала одна. Машка, лучшая подруга, буквально на днях укатила на море с новым ухажером, возбужденно крича мне в телефон "Прости! Прости! Это любовь!". Я ухмыльнулась, вспоминая, как она расписывала свою очередную привязанность - замечательный, добрый, щедрый и жить без нее не может. Впрочем, эпитеты она применяла для всех своих воздыхателей одинаковые, так что ничем не удивила и на этот раз. Через пару месяцев они все - и воздыхатели, и эпитеты - волшебным образом превращались в свою диаметральную противоположность, и подруга рыдала у меня на плече, утверждая, что у нее разбито сердце. Через неделю она имела обыкновение

На Машку я не злилась совершенно, во-первых, привыкла, во-вторых, не любила свой день рождения с семнадцати лет, и если бы не Машка, не праздновала его вообще. Именно тогда я осталась без родителей. Нет, слава Богу, они были живы и здоровы, но едва мне исполнилось семнадцать, и я поступила в институт, они развелись и разлетелись по свету.

Мама уехала в Америку со своим новым мужем, носящим скучное имя Джон. Джон Смит, банальнее не придумаешь, правда? Но маме нравилось, она звала его Джонни и радовалась, что наконец-то живет, как человек, в собственном доме и ездит на кабриолете, ведь в нашем жутком климате кабриолет ей точно не светил. При этом она с большим удовольствием бросила работу экономиста и наслаждалась ничегонеделанием.

Папа подался в Париж, его очень прельщали тамошние творческие направления, а его даму сердца прельщал мой папа. Папа был художником, и я даже могу понять свою маму, которая постоянно устраивала ему скандалы, потому что жить с человеком, постоянно пишущим картины, которые не продаются, кормить семью и надеяться на светлое завтра, когда папочку признают гением, ей совершенно не улыбалось. Папа всегда парировал маме, что она еще пожалеет о своих словах, а он станет таким же известным, как Ван Гог, на что мама скептически поднимала бровь и напоминала, что Ван Гог стал известен после смерти и такой расклад ее не интересует вообще. Папа злился, мама злилась, в итоге они дождались моего окончания школы, поступления в институт, дружно распили сразу после получения свидетельства о разводе бутылку коньяка, всплакнули, сжали меня в объятьях, и через неделю их уже не было в городе. Сказать, что я была ошарашена - ничего не сказать. Похоже, они уже достаточно давно договорились об этом и ждали только, когда я получу аттестат зрелости. Я даже не спросила, как и где они познакомились со своими нынешними супругами, возможно, они мне и говорили об этом, но я была не в состоянии воспринимать никакую информацию. Спасибо институту, я с головой ушла в учебу и старалась не думать ни о чем другом. В конце концов, мои родители меня вырастили, я была им благодарна за все, но дни рождения я с тех пор ненавижу.

Недостатка в деньгах у меня не было - конечно, не от папы, мне постоянно присылала денег мама, я отказывалась, но она была непреклонна. Джонни был действительно щедрым отчимом, но мне не хотелось брать у них деньги, поэтому, как только я окончила третий курс, сразу пошла работать. Точнее, подрабатывать. Долго думала, куда податься, в результате по объявлению устроилась в фирму по аренде недвижимости на неполный рабочий день. Институт я пропускать не хотела, поэтому работала во второй половине дня и вечером, когда основные сотрудники уходили домой и не имели желания показывать клиентам квартиры и коттеджи в ближайших пригородах. В нашей фирме меня ценили за безотказность, я всегда была готова поехать когда угодно и куда угодно, тем более машина у меня была. Опять же спасибо маме и ее новому мужу. Мама вообще сорила деньгами направо и налево и вознамерилась подарить мне минимум Мерседес, но я от него отбилась и согласилась на скромный Форд. Мне не хотелось быть обязанной ни ей, ни отчиму, желание заработать много денег, и возместить все подарки и переводы было почти маниакальным. Наверняка многие сочтут меня странной, но самостоятельность в семнадцать лет приносит свои плоды.

Родители никогда не приезжали на мой день рождения. У маминого мужа каждый год в это время был какой-то бизнес-форум, на котором требовалось его присутствие, и мама всегда его сопровождала. А папа про мой день рождения банально забывал. При этом звонил мне незадолго до двенадцати (видимо, после маминого пинка, она вполне могла его достать даже из Америки), каялся, обещал, что в следующем году обязательно приедет - но на следующий год ничего не менялось.

Единственным плюсом всего этого стало то, что я посетила и Америку, и Францию, влюбилась в Сан-Франциско и Париж, но желания остаться там не возникло, хотя мама очень настаивала, а папа особо и не предлагал. Зато мой английский стал почти совершенным, правда, с точки зрения американцев, а не англичан, и французский на уровне разговорного я умудрилась выучить.

Сегодня было особенно грустно. Все-таки тяжело встречать день рождения одной. Конечно, у меня были другие друзья и знакомые, но все они знали, что за несколько дней до памятного события я становлюсь невменяемой фурией и меня лучше не трогать. Что ж, сама виновата. Поздравления от родственников я уже приняла, мама позвонила первой, за ней, что удивительно, папа, потом Машка, затем отметились остальные, и я поняла, что осталась одна.

Был субботний летний день, экзамены по окончанию четвертого курса я сдала еще три недели назад, на работу сегодня было не надо: Елизавета Сергеевна, курирующая элитные квартиры в центре и коттеджи в области, заявила, что в ближайшее время будет забирать всех клиентов, потому что ее дочка родила и ей срочно нужны деньги. Я не обижалась, последнее, что мне хотелось в день рождения, так это работать.

Я распахнула окно. Июль вступил в свою силу, вместе со знаменитым тополиным пухом и удушающей жарой. Легкий ветерок задувал в окно пушинки, и они медленно оседали на паркете. Квартира мне осталась от родителей, двушка, ремонта в ней давно не было, но выглядела она вполне прилично, обои я переклеила еще два года назад, все остальное меня вполне устраивало. Я достала из холодильника бутылку вина, открыла ее и поставила бокал на подоконник. Гранатовое, мое любимое. Надо все-таки как-то съездить в Турцию и попробовать его там, а то мои запасы пополнялись только с легкой Машкиной руки.

Отпив глоток, я вздохнула. Двадцать один. Можно праздновать полное совершеннолетие! Я улыбнулась. Отпила еще. Вино было вкусным и терпким.

В этот момент зазвонил телефон. Я в изумлении уставилась на него. В этот раз меня поздравили все, причем очень рано, я больше не ждала ничьих поздравлений. Высветился номер новоиспеченной бабушки с работы.

– Да?

– Алина!
– В трубке иерихонской трубой прозвучал голос Елизаветы Сергеевны.
– Выручай!

Я даже в осадок выпала. Никогда в жизни не слышала кричащую замдиректора. Это был какой-то сюр.

– Что случилось, Елизавета Сергеевна?

– Алиночка, у меня форс-мажор! Это ужас какой-то! Дочь вернулась из роддома с ребенком, а ее муж сказал, что вдруг полюбил другую, вот прямо за один день влюбился, и уходит от нее! Представляешь?! Я еду к ней, не могу сейчас заниматься работой! А у меня клиенты, точнее, клиентки, две женщины, хотят снять квартиру, ну ту самую, помнишь, ее редко берут, с видом на Исаакиевский собор! Пожалуйста, выручи, подмени меня! Покажи им квартиру, они хотели снять именно ее!

Я слегка замялась.

– Елизавета Сергеевна, у меня день рождения...

– Алиночка, я помню, я же звонила тебе с утра! Но, пожалуйста, помоги, мне срочно надо уехать, моя дочь в шоке, а ей нельзя нервничать, иначе молоко пропадет. Пожалуйста, оформи сделку, как я поняла, клиентки не будут выбирать, они хотят самое лучшее! И почему-то не хотят гостиницу недалеко оттуда, хотя я сначала предложила рассмотреть и такой вариант, они хотят именно эту квартиру! Выручай!

Я вздохнула, признаваясь: