Хранительница
Шрифт:
– Подожди, я сейчас!
– Шакринн загадочно улыбнулся и, натянув поводья, спрыгнул с лошади.
Девушка наблюдала, как чернокнижник собирает нежные, душистые ромашки, и её сердце вдруг резанула сильная, саднящая, острая боль. Она вспомнила их неказистый кособокий домик, такой дорогой её сердцу, и крохотную комнатку с огромным
Шакринн подошёл к чернокнижнице с огромным букетом ромашек:
– Надеюсь, ты по-прежнему их любишь?
Марита кивнула, и, схватив цветы, спрятала в них пылающее лицо, чтобы скрыть слёзы.
– Марита, что с тобой?
– Шакринн интуитивно почувствовал её состояние.
Девушка вдохнула сладкий аромат ромашек и повернула к любимому мокрое от слёз лицо:
– Шакринн, прошло много лет... Жизнь так изменилась... На месте нашего дома давно растут высокие травы...
Чернокнижник легко, словно пушинку, снял её с седла, обнял, сцеловал слезинки со щёк, пригладил размётанные ветром пушистые волосы:
– Мы вернёмся в наше ущелье, построим маленький домик. У меня есть немного здешних денег, должно хватить... И будем жить как раньше. Марита, люди ничуть не изменились за эти пять веков. Они, как и раньше, хотят денег и власти, хотят любить и быть любимыми... Мы будем варить приворотные зелья и продавать их. Разбогатеем!.. У тебя будут самые красивые платья и всё лучшее, что есть в этом подлунном мире, обещаю!
Чернокнижница рассмеялась легко и беззаботно, как ребёнок:
– Мне не нужны красивые платья, не нужны золотые кольца, сапфир и жемчуга. Я лишь хочу каждый вечер засыпать рядом с тобой и каждое утро просыпаться с тобою рядом. А приворотные зелья мы, конечно, будем варить. Я так соскучилась по нашим душистым альпийским травам, по раздолью, по крутым горным вершинам, по обжигающему холоду горной речки, по пьянящему альпийскому воздуху!
Расцеловав любимую, Шакринн снова посадил Мариту в седло и, вскочив на лошадь, едва удержался, чтобы не пустить её в галоп. Им не терпелось добраться до родного ущелья.
***
Соня Рябинина приехала в мюнхенский аэропорт заранее, за три часа до вылета. Она сожгла за собой все мосты, оставив краткую сухую записку Андре и сообщив в ней, что улетает. Умом Софья прекрасно понимала, что у них с Андре нет будущего: у неё, простой медсестры из далёкой Сибири, и у него - богатого и успешного юриста, живущего в центре Парижа, потомка знатных русских аристократов. А сердце рыдало и властно диктовало иное...
– Ну, Рябинушка, такого подлого бегства я от тебя не ожидал!
– вдруг раздался у неё над ухом знакомый голос.
Софья вздрогнула и резко обернулась. Слегка запыхавшийся Андре с укором смотрел на неё.
– Мне нужно лететь домой, - растерянно пролепетала девушка.
– Конечно, мы осенью полетим в Екатеринбург - должен же я познакомиться с твоей семьёй, - ответил Глинский.
– Но сначала слетаем на несколько месяцев в Париж - у меня есть там пару неотложных дел, да и Эйфелеву башню с Лувром надо тебе показать.
Софья пристально вглядывалась в смеющиеся голубые глаза, пытаясь понять, шутит ли Андре или говорит серьёзно. Наконец, поняв, что её не разыгрывают, Софья кивнула и молча уткнулась лицом в плечо Андре. Парень поцеловал её в волосы, затем одной рукой подхватил лёгкую сумку девушки, а другой обнял Соню и повёл её к выходу из аэропорта.