Христианство в Китае: история и современность
Шрифт:
Центром православия во Внешней Монголии, как и вообще русского присутствия в этой части Цинской империи, была Урга [468] . Там в середине XIX века к зданию русского консульства пристроили небольшую деревянную домовую церковь, рядом был домик священника. В 1892 г. в консульскую церковь в Урге был назначен постоянный штат в составе Забайкальской епархии, позднее церковь передали в ведение Духовной миссии в Пекине.
В 1892 г. началось строительство церкви в Калгане (Чжанцзякоу), находившемся на южной границе Внутренней Монголии. Екатеринбургский купец М. Д. Батуев [469] купил у местных китайцев на крутом косогоре в предместье Яньбошань 6 му земли (около 0,36 га) за 700 лан серебра (около 1750 руб. серебром). Церковь на 80 человек была построена из кирпича. Иконостас был исполнен в Санкт–Петербурге известным мастером А. А. Сиговым и привезен морским путем [470] . Рядом с церковью было отведено место под кладбище, а также пристроено два флигеля для сторожа и священника. Купец Батуев передал построенную им церковь в ведение Миссии в Пекине, приложив 2 тыс. лан (около 4 тыс. рублей), на проценты от которых должен был содержаться сторож и производиться ремонт. Православная церковь в Калгане была разрушена во время восстания ихэтуаней в 1900 г. и так и не восстановлена [471] .
468
Русское название административного и религиозного центра восточной Халхи, находившегося на главной дороге из России в Китай. Официальное китайское название — Кулунь, современное — Улан–Батор.
469
Калган играл большую роль как транзитный
470
23 иконы для этой церкви написал известный богомаз М. С. Виноградов.
471
Русский исследователь в 1908 г. посетил «…предместья Калгана — Юань–бао–шань, где на северном склоне горы сохранились жалкие остатки русской православной церкви». См.: Третьяк И. А. Дневник Путешествия вокруг Хингана (результаты командировки в 1908 и 1909 гг. // Записки Приамурского Отдела ИРГО. Т. VIII. Вып. I. Хабаровск, 1912. С. 78.
Тува административно представляла собой Урянхайский край в составе Внешней Монголии Цинской империи. Христианство пришло в край вместе с русской колонизацией Засаянского края. Первыми пришли русские старообрядцы и православные хакасы. Вскоре среди представителей российской общины Усинско–Урянхайского края появились баптисты, католики и лютеране. Православная церковь не спешила заниматься миссионерской деятельностью среди тувинцев, так как они были китайскими подданными, и работа с ними была в ведении внешнеполитического ведомства. Начало активной православной миссионерской деятельности связано с частной инициативой. Приехавший из Европейской России предприниматель московский мещанин Н. А. Путилов стал пропагандировать идею христианизации Засаянского края. Он писал: «…когда этот край заселится православными, а сойоты примут христианство, то эта страна процветет и будет иметь влияние на всю Енисейскую губернию» [472] . Миссия в Засаянском крае, недалеко от Урянхая, была учреждена в 1876 году [473] . Однако миссионерская работа среди тувинцев так и не была налажена, более того, первая православная церковь на территории Тувы появилась в русском поселке Туран лишь в 1911 году, когда этот край фактически вышел из состава китайского государства. О появлении там прихожан–тувинцев сведений не сохранилось [474] .
472
См.: Путилов Я. Летопись Усинской миссии // Сибирский архив. 1914. № 1. С. 32.
473
Н. А. Путилов представил руководству Енисейской Епархии свой план миссионерской работы: «…сойоты склонны к принятию св. Крещения, но при этом они ставили непременным условием вступление в русское подданство… с другой стороны, сойоты, приняв св. Крещение без предварительного ознакомления с истинами христианской религии, могут относиться к ней хладнокровно или извращать понятия об ее вероучении, то я полагал бы ограничиться в отношении к ним следующим: изучением их языка, привлечением их к себе, помогая им в разных делах, и ознакомлением их с истинами православия… я предполагаю ныне же взять к себе двух сойотских мальчиков на воспитание и при том не менее, как на 5 лет, которых и думаю приготовить к отправлению обязанностей будущих служителей церкви: они уже на первых порах будут служить мне переводчиками, а впоследствии катехизаторами и проводниками православия и русской цивилизации в среду этих кочевников. В настоящее время сойоты весьма расположены ко мне, потому что я, насколько могу, защищаю их от насилий, которым они подвергаются от русских торговцев и староверов. За это они дали мне особое название Улу–алама, что значит Большой поп. Постройка молитвенного дома или церкви послужит еще к большему ознакомлению их с христианством». См.: Путилов ЯЛетопись Усинской миссии // Сибирский Архив. 1914. № 3—4. С. 102—103.
474
Летом 1910 г. пограничный начальник Чакиров писал: «Первый православный храм в поселке Туранское на спорной территории будет очень часто посещаться урянхами, монголами и китайцами… почему крайне необходимо назначить в поселок Туранский Иерея Миссионера, свободно владеющего монгольским и татарским языками…». См.: Государственный архив Красноярского края. Ф. 674. Оп. 1. Д. 7949. Л. 40–об.
С вхождением Приамурья в состав России в середине XIX века появились планы организации миссионерской православной деятельности на территории соседней Маньчжурии. Для этого были предприняты попытки организации преподавания китайского языка в Благовещенской духовной семинарии [475] . Вскоре русская деятельность в Северо–Восточном Китае оказалась невозможной, не появилось в регионе и православия. В 1870 г. глава Пекинской миссии архимандрит Палладий проехал через всю Маньчжурию из Пекина в Благовещенск. Но данная поездка не была связана с миссионерством.
475
Однако в этом городе китаеведение ограничилось маньчжурским языком, преподавателем которого в семинарии и духовном училище состоял коллежский асессор И. В. Коноплев.
Вопрос о православном миссионерстве в Маньчжурии вновь был поднят в конце XIX века, после начала активной русской экспансии в регионе. Сначала появились православные церковные структуры, призванные обеспечить духовные потребности прибывших туда русских. После занятия Порт–Артура, в октябре 1898 г. для войск на Квантунском полуострове утверждено три духовных причта, в том числе два в Порт–Артуре при штабе войск и в 9–м Восточно–Сибирском стрелковом полку, и в размещенном Даляньване 11 -м Восточно–Сибирском полку. Каждый причт возглавлялся священником, находившимся в подчинении протопресвитеру военного и морского духовенства. В мае 1903 г. учрежден еще один православный причт для церкви Квантунского флотского экипажа. Пять лет в Порт–Артуре работал благочинный военных церквей Квантунской области и священник штаба Квантунской области протоиерей И. Никольский. Активное и всестороннее освоение и заселение русскими Маньчжурии ставили перед русской православной церковью новые задачи. В 1901 г. в Дальнем основано подворье Пекинской миссии, затем подворья появились на станции Маньчжурия и в Харбине [476] .
476
С начала 1903 г. из Пекина в различные места направляются православные миссионеры. Иеромонах Леонтий стал заведовать миссионерским Благовещенским подворьем в Харбине, туда же затем выехал о. Дионисий, иеродиакон Сергий и два послушника. Иеромонах Георгий выехал на станцию Маньчжурия, несколько священнослужителей, монахов и послушников были отправлены в Дальний. 23 февраля 1903 г. Иннокентий заложил камень в основание собора во имя «Владимирской Божьей Матери» в Дальнем, в мае 1903 г. — собор в Порт–Артуре. В марте 1903 г. он ходатайствовал о перенесении епископской кафедры из Пекина в Дальний и получил в этом поддержку. В Дальний направили иеромонаха Неофита, двух иеродиаконов и двух послушников, а затем священника Павла Фигуровского и трех послушников.
Но развитие миссионерства в Маньчжурии столкнулось с неожиданным препятствием. С самого своего основания администрация Общества Китайско–Восточной железной дороги (КВЖД) во главе с С. Ю. Витте выступали против распространения русской культуры в Китае, опасаясь, что это может вызвать осложнения как с китайскими властями, так и с партнерами в Европе. Предназначение Российской духовной миссии они видели лишь в обеспечении духовных потребностей русского православного населения в Маньчжурии, но не в распространении православия в китайском обществе. С 1904 г. отмечались противоречия между миссионерами и военным духовенством [477] . Летом 1907 г. КВЖД была выведена из ведения епископа Пекинского и Китайского [478] .
477
В 1906 г. епископ Пекинский и Китайский Иннокентий отстранил о. благочинного Журавского, переместил на другие места других священников, находящихся на службе в структурах КВЖД. Администрация КВЖД в 1906 г. выступила с ходатайством передачи Маньчжурии в ведение епископа во Владивостоке.
478
В ведении Пекинской миссии остались территории, отошедшие под контроль Японии. В марте 1906 г. Иннокентий отправил в Дальний и Порт–Артур послушника Успенского монастыря Ф. М. Власова и китайца Андроника Ма с целью наведения справок об оставленном во время войны церковном имуществе. Они обратились через японского адвоката в Дальнинское градоначальство с ходатайством о возвращении Духовной миссии православных храмов, что вскоре и произошло. Церковным имуществом Миссии в Дальнем заведовал монах Меллисен.
4.3. Распространение православия среди китайцев в России
Интересной проблемой в истории православия на Востоке является распространение христианства среди китайцев на территории России. Первые факты крещения китайцев в Сибири связаны с установлением русско–китайских связей в XVII веке. Например, взятый в Селенгинске и перешедший на русскую службу крещеный китаец, в 1740–х годах работал переводчиком. Поскольку новокрещенные по документам проходили по своим христианским именам, то их китайское происхождение можно было выявить лишь по косвенным данным, например, по образованию и роду деятельности. Выходцы из Китая были единственными на русской территории переводчиками китайского языка. Несомненно, китайцем был Тимофей Иванов, служивший переводчиком в Енисейске [479] . Среди желавших принять православие были представители разных национальностей, проживавших на территории Цинской империи [480] . Широкий резонанс получил факт крещения в 1684 г. беглого эвенкийского князя Гантимура (Петра), некоторое время служившего Цинам, и его сына Катаная (Павла). Однако китайские власти крайне негативно относились к таким бывшим подданными. Они запрещали им въезжать на территорию империи даже в составе официальных российских миссий. Например, из-за протестов китайской стороны Н. Г. Спафарий вынужден был отправить назад в Россию переводчика, православного китайца, и остаться без переводчика.
479
В «Отписке даурского воеводы А. Ф. Пашкова в Сибирский приказ» за 1658 г. говорилось: «А в прошлом, государи, во 163 году послан был из Якутцково острогу за вашею государевою даурскою соболиною казною к вам, государем, к Москве Даурские земли толмач новокрещен Тимошка Иванов, и я, холоп ваш, по вашему государеву указу для вашей государевы даурской службы оставил ево, Тимошку, в Енисейском остроге для толмачества китайсково и даурсково и тунгусково языка. Да он же, государи, Тимошка, учен китайской грамоте… И я, государи, холоп ваш, по вашему государеву указу поверстал ево, Тимошку, в Енисейском остроге в казачью службу на выбыльное место». См.: Русско–китайские отношения в XVII в. / Материалы и документы. Т. I. 1608—1683. М., 1969. С. 236. Этот переводчик по пути следования на службу в Даурию бежал в Енисейский острог, затем в Москву.
480
Подал челобитную о принятии крещения и получил на это разрешение посланник Ургинского хутухты Манжиталама, прибывший в Москву в декабре 1675 года. Монгол крестился и остался жить в Тобольске, а русские власти отказались выдать его на родину.
В XVIII веке также отмечались факты принятия православия выходцами из Китая. В 1722 г. якутский житель Д. Кичкин писал в правительство: «В прошлых годах пришел из Китаев один человек в Селенгинской монастырь, который близ города Иркутска, и воспринял святое крещение, а ныне живет в том монастыре. А оной умеет читать и писать по манзурски и по никански. О котором я получил известие из Тобольска чрез своеручное письмо от преосвященного архиерея Филофея. А к оному имя, в том письме того не объявлено» [481] . Петр I распорядился прислать этого китайца в Петербург. Наибольшую известность получил привезенный в 1734 г. из Тобольска в Петербург Чжу Гэ (Джога, Федор Петров), крещенный в 1737 году [482] . Во второй половине XVIII века помощником учителя китайского языка А. Л. Леонтьева состоял крещеный китаец А. Васильев, назвавшийся знаменным офицером и сыном цзянцзюня. Количество крещеных китайцев было больше или, по крайней мере, могло быть больше, чем это зафиксировано в документах.
481
См.: Русско–китайские отношения в XVIII в. / Материалы и документы. Т. I. 1700—1725. М., 1978. С. 340.
482
Федор Джога стал первым в России учителем китайского языка, работавшим в Петербурге, а затем в Москве. Позднее прапорщик Чжу Гэ был направлен в Архангельский гарнизон, где и умер.
Интересным и малоизученным опытом принятия китайцами православия является пример перехода в российское подданство беженцев из Китая в 60–х годах XIX века [483] . Первоначально беженцы на территории России формально оставались в ведении китайских властей. Однако летом 1866 г. китайские чиновники через Внешнюю Монголию выехали в пределы Цинской империи. Беженцы столкнулись со многими трудностями, они вынуждены были приспосабливаться к русскому образу жизни. Летом 1866 г. чиновник И. Русанов отмечал, что беженцы посещали церковь. После трехлетнего пребывания в России почти все «калмыки–улюты» потеряли надежду на возвращение в Китай и обратились с просьбой о принятии их в российское подданство и наделении землей. Часть беженцев 210 семей калмыков (739 душ) и 73 семьи «солон–дауров» (298 душ) заявили о желании принять российское подданство и православие [484] .
483
После захвата власти дунгане в 1864 г. вырезали несколько десятков тысяч человек в Кульдже и в Чугучаке. Немусульманское население Синьцзяна вынуждено было бежать под защиту Российской империи. Позднее к оседлому русскому населению этих округов прикочевали и более зажиточные кочевники–монголы со своим скотом. В первую волну в Россию вышло около 5 тыс. человек, с осени 1865 г. начинается вторая, более многочисленная волна беженцев из Китая. В 1865 и 1866 годах в пределы России, только в Алатавский и Копальский округа, перешло, соответственно, более 10 тыс. и более 5 тыс. беженцев, значительную часть которых составляли «калмыки–улюты». В 1866 г. в Верненском и Пржевальском округах нашли спасение от таранчей (илийских уйгуров) олеты рода Цзурган–суммы с Текеса.
484
Царскими указами 25 марта и 29 мая 1869 г. калмыки из Синьцзяна принимались в российское подданство. В 1871 г. на Или перекочевали все сумоны Карашарских торгоутов и хошутов, бывших беглецов с Волги вновь приняли в российское подданство. Значительную часть калмыков приписали к русским селениям. В частности, 800 человек из числа 4 тыс. семей калмыков, чахар, дауров, солонов, сибо, маньчжуров и китайцев, прибывших в 1867 г. в Копал, приписали к станице Саркан–ской и расселили в 4 верстах от поселка.
В 1868 г. епископ Томский Алексей крестил в Копале 19 беженцев из Китая, в числе которых были калмыки, дауры и китайцы; затем крестил беженцев в других селениях. Всего в 1868 г. в Копальском уезде было крещено 588 человек, в том числе 8 китайцев и 9 маньчжур. В последующие годы было крещено еще некоторое число беженцев, их число составило 721 человек, включая 12 китайцев и 12 маньчжур [485] .
Часть принявших православие беженцев–монголов приписали к казачьему сословию. Но «новые христиане» оказались чужими среди русского населения, беженцев оскорбляли даже в церкви. Современники отмечали: «Несмотря на то, что они числились христианами и во всем пользовались равными правами с остальным населением, русские казаки, при всяком удобном случае, старались их унизить и эпитет «вонючая собака» они слышали очень часто» [486] . После восстановления цинской власти в Синьцзяне бывшие китайские подданные в подавляющем большинстве легально вернулись или бежали в Китай, где не сохранили православия [487] .
485
В 1868 г. к новокрещенным направлен миссионерский священник Диомид Чернявский, открывший для беженцев школу. В 1869—1876 годах в качестве миссионера при новокрещенных из числа беженцев служил в Сарканском выселке Василий Гаврилович Покровский. Возможно, среди новокрещенных были и китайцы–католики. См.: Остроумов Н. П. Китайские эмигранты в Семиреченской области Туркестанского края и распространение среди них православного христианства. Казань, 1879. С. 51.
486
Закржевский Р. Краткий очерк северного склона Джунгарского Алатау // Записки Западно–Сибирского отдела ИРГО. Кн. XV. Вып. I. Омск, 1893. С. 25.
487
Оставшиеся в России беженцы постепенно ассимилировались среди местного населения.
На вошедшей в состав России в середине XIX века территории Приамурья осталось жить некоторое число китайцев: так называемые «зазейские маньчжуры» [488] и «уссурийские манзы». В начале ХХ века численность китайцев в Приамурье достигла несколько тысяч человек. Уже во второй половине XIX века сложились, казалось бы, благоприятные условия для создания китайской православной общины. Этому способствовали ряд факторов: Русская Православная церковь имела опыт миссионерской работы как в Китае, так и среди народов Дальнего Востока России; благодаря миссионерам–католикам китайские христианские общины появились в Маньчжурии и Синьцзяне; власти объявили крещение в качестве обязательного условия принятия китайцев в российское подданство; специфика китайского менталитета и религиозной системы народов Дальнего Востока не создавали серьезных барьеров для реального или формально принятия христианства. Несмотря на эти благоприятные факторы, на Востоке России китайская православная община не сложилась, что привело к появлению ложного представления о бесперспективности православной миссионерской деятельности среди китайцев.
488
Вдоль Амура к 1881 г. находилось 22 китайских селения с 681 двором, 23 маньчжурских в составе 449 дворов и 9 даурских со 107 дворами, с общим населением около 15 тыс. человек. Кроме того, китайские подданные, в основном охотники–ме–негры, продолжали жить по всей области.