Хромосома-6
Шрифт:
– Мы, стало быть, рискуем? – пришел к выводу Уоррен.
– Жизнь – это риск, – парировал Джек. – Если всерьез, то кое-какой риск есть, но с каждым днем наши иммунные системы будут держать оборону все надежнее и надежнее. Главная опасность – малярия, но я решил прихватить с собой побольше средств от насекомых.
– Значит, ты не дрейфишь?
– Ну, не настолько, чтобы остаться дома.
После больницы все отправились в моментальную фотографию и сфотографировались на паспорта, а потом Лори, Уоррен и Натали отправились со снимками в экватогвинейское посольство.
Джек,
– А-а-а, доктор Стэплтон! – воскликнул Мэйловар, увидев Джека. – Рад, что вы пришли. Ну-с, где тут ваш срез?
Лаборатория доктора Мэйловара представляла собой пыльное скопище книг, журналов и сотен поддонов со срезами. Все мусорные корзины вечно были забиты до отказа. Профессор стойко отбивал любые посягательства устроить уборку у себя на рабочем месте, дабы никто не смог нарушить сотворенный им беспорядок.
С поразительной быстротой профессор отыскал Джеков срез, лежавший на учебнике по ветеринарной патологии. Ухватил его чуткими пальцами и сунул под окуляр микроскопа.
– Предложение доктора Осгуда показать образец доктору Хаммерсмиту попало в самую точку, – говорил доктор Мэйловар, настраивая фокус. Получив четкое изображение, он откинулся на стуле, взял со стола учебник и открыл его на странице, заложенной пустой рамкой для среза. Потом вручил книгу Джеку.
Тот взглянул на указанную доктором Мэйловаром страницу. В глаза бросилась микрофотография среза печени. А на ней – гранулема, похожая на ту, что была обнаружена на Джековом срезе.
– Один в один, – констатировал доктор Мэйловар. И кивком головы предложил Джеку сравнить фото с изображением в микроскопе.
Джек приник к окулярам и хорошенько всмотрелся в срез. Действительно: изображения выглядели одинаковыми.
– Смею вас уверить, из всех принесенных вами образцов этот – один из самых занимательных, – сказал доктор Мэйловар, откинув упавший на глаза буйный седой клок волос. – В учебнике вы прочтете, что вызывающий болезнь организм называется гепатоцистит.
Джек оторвался от микроскопа и перевел взгляд обратно на книгу. Про гепатоцистит он никогда не слышал, а потому спросил:
– Редкий зверь?
– В нью-йоркском морге я бы сказал: очень, – ответил доктор Мэйловар. – Очень редкий! Обнаруживается только у приматов. Более того, только у приматов Старого Света, то есть у человекообразных обезьян, обитающих в Африке и Юго-Восточной Азии. В Новом Свете зверь этот не встречался никогда и никогда – у людей.
– Никогда? – переспросил Джек.
– Ну, скажем так, – пояснил доктор Мэйловар, – лично я никогда его не видел, а на своем веку повидал печеночных паразитов изрядно. Доктору Осгуду, что существеннее, сей зверь тоже ни разу не попадался, а он повидал печеночных паразитов побольше моего. Учитывая наш с ним объединенный опыт, я и заявляю, что гепатоцистита у людей не бывает. Разумеется, в областях эндемичных, возможно, дело обстоит по-иному, но даже там он должен быть редким
– Я признателен вам за помощь, – произнес Джек, не пытаясь скрыть растерянность. Он уже боролся с выводами, к каким подталкивали только что полученные поразительные сведения. Теперь куда больше оснований говорить, что у Франкони был ксенотрансплантат, чем просто ссылаясь на факт, что гангстер наведывался в Африку.
– Этот случай было бы интересно обсудить на наших великих сборищах, – заметил доктор Мэйловар. – Если пожелаете сделать сообщение, дайте мне знать.
– Конечно, – уклончиво выразился Джек. У него голова шла кругом.
Джек вышел от профессора, спустился в лифте до первого этажа и поспешил в управление судмедэкспертизы. Обнаруженный на печеночном срезе паразит примата Старого Света – весьма красноречивое доказательство. Впрочем, были еще и сбивающие с толку результаты анализов ДНК, проведенные Тедом Линчем. И плюс ко всему полное отсутствие воспаления в печени, при том что никакие иммуносапрессанты не применялись. Ясно одно: все это, вместе взятое, не имеет никакого смысла.
Вернувшись в морг, Джек направился прямиком в лабораторию ДНК, намереваясь хорошенько расспросить Теда: вдруг тот, отвечая его ожиданиям, как-то объяснит, что происходит. Беда, считал Джек, в том, что сам он, слабо разбираясь в науке о ДНК, никаких собственных идей предложить не мог. Изменения в генной сфере происходили слишком быстро.
– Господи, Стэплтон, где вас черти носят! – вскричал Тед, едва завидев Джека. – Я уже целый свет обзвонил, а вас никто не видел.
– Я уезжал, – оправдывался Джек. В какой-то момент ему захотелось рассказать обо всем, но он передумал. Слишком много всего случилось за минувшие двенадцать часов.
– Садитесь! – потребовал Тед.
Джек сел.
Тед, пошарив по столу, нашел наконец кусок проявленной пленки, покрытой сотнями мельчайших темных полосок. И вручил его Джеку.
– Тед, – взмолился Джек, – за что вы со мной так? Отлично же знаете, что я в этих штучках ни бельмеса не смыслю!
Тед, не обращая на Джека внимания, продолжал поиски еще одного такого же куска пленки. Нашел его под проектом сметы лаборатории, над которой корпел, и тоже вручил Джеку.
– Посмотрите их на свет, – посоветовал Тед.
Джек сделал, как ему велели. Взглянул на два куска пленки: даже ему было ясно, что они разные.
Тед указал на первую пленку:
– Это исследование участка ДНК, содержащего коды рибосомных белков человеческого существа. Я выбрал образец наудачу, просто чтобы показать вам, как это выглядит.
– Роскошный вид, – усмехнулся Джек.
– Приберегите сарказм для других случаев, – осадил его Тед.
– Попытаюсь.
– А вот вторая пленка. Это исследование образца печени Франкони, – показал Тед. – Тот же самый участок, использующий те же самые ферменты, что и в первом исследовании. Видите, насколько они различаются?
– Это единственное, что я вижу.
Тед выхватил пленку с исследованием человеческой ДНК и отбросил ее в сторону. Потом указал на пленку, которую Джек держал в руке: