Хромой бес
Шрифт:
Наконец, погребальное шествие, в котором участвовало множество знатных особ, тронулось, и по прибытии в Мадрид дона Фадрике похоронили в церкви, где Сарате и донья Теодора, С позволения Мендосов, воздвигли ему великолепный памятник. Но этого мало: они целый год носили траур по своем друге, желая выразить этим свою любовь к нему и безысходную скорбь.
Почтив память Мендосы знаками такой трогательной преданности, дон Хуан и донья Теодора вступили в брак. Но дон Хуан долго еще не мог превозмочь свою печаль, — такова неизъяснимая власть дружбы. Дон Фадрике, его любезный друг дон Фадрике, был всегда с ним в его помыслах, каждую ночь дон Хуан видел его во сне, особенно таким, каким он помнил его в последние минуты жизни. Но эти грустные мысли понемногу стали рассеиваться. Обаяние доньи Теодоры, в которую он по-прежнему был влюблен, понемногу
ГЛАВА XVI
Выслушав рассказ Асмодея, студент сказал:
— Вот прекрасный пример дружбы. Редко случается видеть, чтобы двое мужчин так любили друг друга, как дон Хуан и дон Фадрике. Однако, думается, еще труднее найти двух подруг-соперниц, которые бы столь же великодушно пожертвовали во имя дружбы любимым человеком.
— Конечно, — отвечал бес. — Этого еще никто не видел, да, вероятно, никогда и не увидит. Женщины не любят друг друга. Представим себе двух женщин, связанных узами тесной дружбы; допустим даже, что они за глаза не говорят ничего дурного одна про другую. Вы встречаетесь с ними; если вы склоняетесь в сторону одной, то ее подругою овладевает ярость; и не потому, что она в вас влюблена, а просто потому, что она желает, чтобы предпочтение было оказано ей. Таковы женщины: они слишком завистливы и поэтому не способны к дружбе.
— История этих двух несравненных друзей немного романтична и завела нас довольно далеко, — сказал Леандро-Перес. — Ночь близится к концу, скоро забрезжит рассвет; я жду от вас нового развлечения. Вот я вижу множество спящих людей. Мне бы хотелось, чтобы вы рассказали сны, которые они видят.
— Охотно, — согласился бес. — Вы любите, чтобы картины сменяли одна другую. Я вам доставлю это удовольствие.
— Вероятно, я услышу уйму нелепостей, — сказал Самбульо.
— Почему? — спросил Хромой. — Вы ведь изучали Овидия. Разве вы не знаете: он уверяет, что самые верные сны снятся на рассвете, потому что в эту пору душа освобождается от гнета пищеварения.
— Что касается меня, — ответил дон Клеофас, — то, что бы там ни говорил Овидий, я не придаю снам ни малейшего значения.
— Напрасно, — сказал Асмодей. — Не надо считать все сны игрой воображения, как не надо и верить им всем без разбора: это — лгуны, которые иной раз говорят правду. Император Август, который был не глупее иного студента, не пренебрегал снами, если они его касались, и хорошо сделал, что в битве при Филиппах покинул свою палатку под впечатлением рассказа о сне, имевшем к нему отношение. Я бы мог привести вам еще тысячу примеров, которые доказали бы легкомыслие вашего суждения, однако умолчу о них, чтобы удовлетворить ваше новое желание.
Начнем с того прекрасного особняка направо. Хозяин его, волокита граф, лежит, как видите, в богато обставленной спальне. Ему снится, будто он в театре; поет молодая актриса, и голос этой сирены манит его.
В соседней комнате спит графиня, его супруга; она страстно любит карты. Ей снится, что у нее нет денег; она закладывает свои драгоценности у ювелира, и тот ссужает ей триста пистолей за очень умеренные проценты.
В ближайшем особняке с той же стороны живет маркиз, человек того же склада, что и граф; он влюблен в завзятую кокетку. Ему снится, будто он занял большую сумму денег, чтобы подарить ей, а его управляющий, который спит в верхнем этаже, видит, будто он богатеет по мере того, как его хозяин разоряется. Ну, что скажете об этих снах? По-вашему, бессмыслица?
— Пожалуй, нет, — ответил дон Клеофас. — Я убеждаюсь, что Овидий прав. Но мне любопытно узнать, кто тот человек, которого я вижу вон там: у него усы в папильотках, и спит он с таким важным видом, что, вероятно, это не простой смертный.
— Это провинциальный дворянин, арагонский виконт, человек спесивый и тщеславный, — объяснил бес. — Душа его в этот миг млеет от счастья. Ему снится, будто некий гранд уступает ему дорогу во время публичной церемонии. Но я заметил в том же доме двух братьев-врачей, которые видят не очень-то утешительные сны. Одному снится, будто издан указ, запрещающий платить врачу, если он не смог вылечить больного, а брат его видит во сне, будто вышло распоряжение, чтобы похоронную процессию всегда возглавлял врач, на руках которого покойник умер.
— Я бы хотел, — заметил Самбульо, — чтобы этот последний приказ действительно был издан и чтобы доктора присутствовали на похоронах своих пациентов, как присутствует во Франции судья при казни осужденного им преступника.
— Весьма удачное сравнение, — сказал бес, — в этом случае можно сказать, что один только отдает приказание исполнить приговор, а у другого он уже исполнен.
— Вот, вот! — согласился студент. — А кто этот господин, который вдруг вскочил и протирает глаза?
— Это вельможа, хлопочущий о месте губернатора в Новой Испании. Он проснулся от страшного сна: ему померещилось, что первый министр посмотрел на него косо. А вот молодая дама. Она просыпается, недовольная тем, что ей приснилось. Это девушка знатного происхождения, особа столь же благонравная, сколь и красивая. За ней увиваются два поклонника: одного она нежно любит, а к другому чувствует неприязнь, доходящую до отвращения. Сейчас она видела во сне у своих ног ненавистного вздыхателя; он был так страстен, так настойчив, что, не проснись она вовремя, она оказала бы ему такую благосклонность, какой никогда не дарила даже любимому. Во время сна природа сбрасывает с себя узду рассудка и добродетели. Остановите взор на угловом доме по этой улице. Тут живет прокурор. Вот он и жена его спят рядом в комнате, обитой старинным штофом с изображением человеческих фигур. Прокурор видит во сне, что он идет в больницу навестить своего клиента с тем, чтобы предложить ему денежную помощь из собственного кармана, а жене прокурора снится, будто ее муж прогоняет письмоводителя, к которому он ее приревновал.
— Слышится чей-то храп, — сказал Леандро. — Должно быть, это храпит толстяк, которого я заметил во флигельке прокурорского дома.
— Верно! — отвечал Асмодей. — Это каноник, и ему снится, что он произносит Benedicite. [18] Сосед его — купец, торгующий шелками; он продает их знатным особам очень дорого, зато в кредит. Ему должны более ста тысяч дукатов. Он видит во сне, что все должники несут ему деньги, тогда как его конкурентам, наоборот, снится, что он вот-вот обанкротится.
18
Католическая молитва перед обедом (лат.).
— Эти два сна вышли из разных дверей храма сновидений, — заметил студент.
— Ну, разумеется, — отвечал бес, — первый вышел, наверно, из двери, отделанной слоновой костью, а второй — из двери, украшенной рогом изобилия. Соседний дом занимает известный издатель. Недавно он напечатал книгу, которая имела шумный успех. Пуская ее в продажу, он обещал сочинителю заплатить пятьдесят пистолей в случае выпуска второго издания. Теперь издателю снится, будто он перепечатывает книгу, не известив об этом автора.
— Ну, что касается этого сна, нет надобности спрашивать, из какой двери он вышел; не сомневаюсь, что он в точности осуществится. Я знаю издателей, — сказал Самбульо, — эти господа без стеснения обманывают писателей.
— Истинная правда! — отвечал Хромой, — но вам надо познакомиться и с господами сочинителями. Они так же мало щепетильны, как и издатели. Приключение, случившееся лет сто тому назад в Мадриде, убедит вас в этом.
Однажды трое издателей ужинали вместе в кабачке. Разговор зашел о том, какая редкость хорошая новая книга. «Друзья мои, — сказал на это один из присутствующих, — признаюсь вам по секрету, что на днях я обделал выгодное дельце: я купил рукопись, которая, по правде говоря, обошлась мне дороговато, но зато какого автора!.. Чистое золото!» Другой издатель тоже похвастался, что накануне сделал замечательную покупку. «Я… я, господа, — воскликнул тогда третий, — не хочу остаться в долгу перед вами и тоже не скрою от вас своей добычи; я покажу вам не рукопись, а жемчужину. Мне посчастливилось купить ее сегодня». И тут каждый из них вынимает из кармана только что приобретенную драгоценную рукопись. Оказалось, что это новая пьеса под названием «Вечный Жид». Издатели не могли прийти в себя от изумления, когда убедились, что одно и то же произведение продано каждому из них в отдельности.