Хромой кузнец (сборник)
Шрифт:
Кинулся Волос, разевая лютую пасть, готовую поглотить и всадника, и коня:
– Снова в семьдесят семь цепей закуём!
Только расхохотался Перун. Прокатился его смех до самой Исподней Страны. Вздрогнули в морозных снегах души Людей, запятнанные бесчестьем и не удостоенные ирия: им показалось, мучитель-мороз начал ослабевать. Ударила синяя молния, и вдребезги разлетелся змеиный зуб, мёртвый клык, сонный ледяной гвоздь. Перекувырнулся Змей в воздухе, замотал головой, закричал. Закричали от ужаса Морана и Чернобог. Со всех ног кинулась злобная ведьма ловить грязным подолом осколки разбитого зуба. А Чернобог выпустил
– Летите!
Кинулась Волосыня мужу на выручку, дети набросились на Перунича и Людей. Но те готовы были к отпору. Ясным пламенем вспыхнули золотые турьи рога, отбросили первую налетевшую тварь. Кий со Светозором подожгли смолёную паклю на стрелах, метнули встречь стае жаркий Огонь, не думавший гаснуть и под дождём. А храбрые девки-красавицы показали Змеевне тяжёлые кузнечные клещи – и та с визгом кинулась наутёк.
Трижды через всё поднебесье прокатывалась неистовая гроза. Вновь и вновь настигала секира Змеиху и Змея, чья ледяная броня растаяла под струями ливня. А внизу ликующе звенели ручьи, падая в озёра и реки, с гулом трескался набухший, истончившийся лёд. Люди закрывали уши руками, чтобы не оглохнуть от грома, испуганно выбегали во дворы – и тут замирали, вдыхая неведомые запахи Земли и мокрого весеннего леса. Пылали над головами грозные тучи, сполохи молний озаряли небесного всадника и туши корчащихся, бегущих чудовищ…
Змея долго выручал огненный палец, отнятый когда-то у пленного Бога Грозы: отшибёт золотая секира когтистое перепончатое крыло, он подхватит его, чиркнет – и приросло накрепко. Отлетит хвост – он и хвост тотчас приживит. Но вот размахнулся Сварожич, и гремучая молния начисто срезала украденный палец, и палец полетел вниз, сверкая, как звезда в темноте. Волос и Волосыня вдвоём метнулись вдогон, но прежде них подоспел огромный орёл, схватил палец и принёс прямо в руки Богу Грозы. Это Перунич решился испробовать подарок отца, да и подсобить чем возможет.
Сказывают, Волос пытался спастись, укрывшись под камнем, но молния в прах разбила валун. Тогда Змей спрятался за стволом могучего дуба, надеясь, что своё дерево Перун пощадит. Не пощадил – расколол, разнёс в мелкие щепы, и дуб запылал. В отчаянии кинулся Скотий Бог назад к Железным Горам и юркнул, съёжась как мог, за спину кузнеца Кия. И точно – остановилась занесенная секира… но не оплошал и кузнец: железными пальцами схватил Змея за шиворот и держал, пока не подоспел сам Бог Грозы.
Змеевичи уже сидели рядком под присмотром отважных девчонок и Светозора, не спускавшего с них глаз. Змеево племя было гораздо на одного всемером, а теперь – хоть жалей их, присмиревших. Но оказалось, жалеть было рано, самую последнюю пакость они ещё не свершили. Стоило Перуничу ступить наземь и сбросить долой орлиные перья – Змеёныши разом перекувырнулись и приняли его облик, да так, что по глазам только отличишь. Обступили внука Неба со всех сторон, загомонили:
– Он наш! Он с нами рос!
– Он брат наш молочный! Одни кормилицы нянчили!
– Он сын Змея, а не Грозы! Признаешь его своим, признавай и нас всех!
И лишь один голос тихо промолвил:
– Бей, отец. Лучше твоим сыном умру, чем жить с ними братом.
Стиснул зубы Перун… поднял руку, и полыхнула секира, метнула смертельное синее пламя. Ахнули Киевичи, в ужасе закричала Светлёна… Рассыпались оборотни на множество земляных червей и ядовитых крохотных гадов, а Перунич остался стоять, как стоял. Разве могла отцовская молния причинить ему вред?
Змей со Змеихой проливали горькие слёзы: осталась у них одна младшая дочка, и та невесть куда убежала. Что ж, сами виновны.
– Как поступишь с ними, отец? – спросил Перунич, обнимая Светлёну.
– Пусть живут в Исподней Стране, – ответил Перун. – Пусть владеют богатствами подземелий, мне они ни к чему. Пусть таскают золото тем, кто жертвует яйца и молоко. Пусть помогают растить хлеб и холить скотину. Но если я ещё раз увижу их в небесах…
– Клянёмся!.. Клянёмся!.. – в два голоса закричали чудовища.
Говорят, впрочем, Змеиха всё-таки не сдержала данного слова, и Бог Грозы поразил её уже без пощады. Вот, стало быть, откуда появилось на Небе созвездие Волосыни. Змей же Волос до сего дня живёт в глубоких пещерах, и ему по-прежнему молятся о богатстве, о приплоде скота и об урожае. Недаром выросший хлеб называют Волосовой бородой и последний клок всегда оставляют, чтобы на другой год лучше росла. Однако поскольку борода эта рыжая, столь же часто её прозывают Перуновой, и справедливо. Ещё сказывают, Волос теперь всё больше ходит на двух ногах и в одежде, как человек. И лишь изредка снова примеривает змеиные крылья, отваживается выглянуть из надоевших пещер. Тогда удары страшного грома сотрясают небесные своды, пока секира Перуна не загонит Змея обратно, а с ним и разную нечисть, выбравшуюся за добычей. Вот почему так чист воздух и так легко дышится после грозы.
Но всё это было потом.
Рассвет
Молния за молнией обрушивались на Железные Горы, и горы глухо стонали, раскатываясь ржавыми глыбами. Чернобог и злая Морана кинулись в тайный лаз, думая достичь Кромешной Страны и там отсидеться. Но пока они отталкивали друг дружку, спасая каждый себя, секира Перуна намертво заклепала крысиный лаз сперва впереди них, а после и сзади.
– Выпусти нас! – раздавалось из глубины. – Выпусти! Пожалей!
– А вы мою жену и брата жалели? – ответил Перун. – А сына маленького? Будете сидеть, где сидите. Не ходить больше вам по Земле, не поганить её своими следами.
И вот рухнули последние скалы, растворились не знавшие света пещеры, выбежали из тех пещер несчастные полонянки – совсем молодые и те, что успели состариться за тридцать лет и три года в неволе. Но неподвижно, покрытые нетающим инеем, стояли белые кони, впряжённые в солнечную колесницу. Бездельно лежал потускневший, покрытый пятнами золотой щит. И ни молния, ни огненный палец не смогли пробудить Даждьбога и Богиню Весны, вмурованных в лёд.
Тогда из глубокого подземелья, где были заперты Морана и Чернобог, послышался злорадный смешок.
– Только мы – повелители Смерти! Только мы можем пробудить тех, кого погрузили в сон. Выпусти нас, Перун. Отдашь половину Земли – так и быть, получишь жену и брата назад.
Перун ничего им не ответил. Он глядел сквозь лёд на замученную жену, и рядом стоял сын, которому она всё же сумела шепнуть на ухо имя отца.
Зоря и Светозор преклонили колена перед могилой Даждьбога…
– Я бы запрягала ему коней, если бы он поднялся, – молвила Зоря и заплакала. – Такие не должны умирать!