Хромой странник

Рымжанов Тимур

Она не вдавалась в суть наших с боярином отношений – ей это было неинтересно и даже безразлично. Куда больше ее волновали вопрос моего личного внимания к ней и обустройство общего дома, который за последние месяцы в значительной степени преобразился в лучшую сторону, оброс какими-то дополнительными пристройками и даже мелким хозяйством. Несмотря на то, что отношение ее родственников и отца ко мне было, мягко говоря, напряженным, я тем не менее собирался оказывать всяческую финансовую и моральную поддержку этому «козлу». Хотя прекрасно понимал его двойственное положение. С одной стороны – князь и закадычные друзья бояре. Привычная атмосфера интриг и дрязг княжеского двора в извечной подковерной борьбе за власть и богатство. С другой – любимая дочь и пришлый варяг, без роду и племени, но притягательно интересный своей загадочностью и неординарным поведением, которого уже нельзя было сбросить со счетов в своих дальнейших планах. Железенка стояла на

боярской земле. Я был полноправным хозяином этих угодий. Ни рязанский князь, ни кто другой и вякнуть не могли против. Все законно. Боярин прислал межевые столбы со своей печатью и продувную бестию – дьяка Тихона из свиты епископа Алексия, который все оформил надлежащим образом. Владимирский и муромский князья, конечно, позарятся, но не скоро, решив для себя – пусть нарастет жирок. Но к тому времени, я надеюсь, смогу дать достойный отпор любому непрошеному гостю. И еще неплохо было бы посадить своего ставленника на княжеский трон. Так и подмывает по этому делу сыскать Юрия, брата нынешнего престарелого князя, но не буду этого делать. Долгая возня с непредсказуемым результатом. Сын Ингвара, Роман, хоть и малолетний, кандидатура куда более привлекательная, если я правильно расставлю акценты.

11

К осени князь Ингвар стал совсем плох. Бояре, которые были заодно с моим будущим тестем Дмитрием, прижав своих противников, успешно вели дела в княжестве и мне покамест не досаждали. Многими дорогими подарками и визитами вежливости я добился значительного потепления отношений с рязанской знатью. Стал частым гостем в доме епископа, где мы проводили время за духовными беседами, как он думал. Разумеется, я подводил все наше общение к тому, чтобы рано или поздно узаконить брак с Ярославной, но епископ меня опередил и сам прозрачно намекнул, что подобное совместное проживание без благословления церкви – грех. Теперь епископ не считал меня воплощением зла, богомерзким оборотнем, язычником Аредом или слугой дьявола. Наверняка старый тоже рассчитывал на мою помощь. Он проникся моими разговорами о науке и новых технологиях. Принял как должное мои аргументы, в которых я опирался на святое писание и на древних античных ученых, заложивших основы знакомой мне со школьной скамьи геометрии, математики, литературы. Все это по большей части не шло вразрез со Святым Писанием, в основу которого епископ верил безоговорочно. Если в городе и окрестных селениях он еще как-то удерживал в смирении свою паству, то отдаленные и глухие места, исконно принадлежавшие язычникам, были ему недоступны, но весьма интересны в целях продвижения христианства.

Я же изъявил желание поспособствовать в деле проповедничества в обмен на собственную индульгенцию, если можно так выразиться. Проще говоря, после всех моих дипломатических вывертов и словесных изысков, я смог убедить нужных мне людей не перечить и не вставлять палки в колеса. Церемония венчания была назначена на январь будущего года, а до этого времени я поклялся не вмешиваться в дела бояр, ведущих собственную игру у княжеского престола. Разумеется, в тот момент я блефовал, проявляя нездоровый интерес к дворовой возне. На самом деле мне было все равно, кто там кого по темным углам режет да грабит.

Налаживание производства занимало почти все время, которым я располагал. Порой по пятнадцать часов в день я только и делал, что занимался устройством цехов, мастерских и обучением людей. Приходилось вести и научные работы. Не то чтобы очень уж авторитетные, но – как умел. В первую очередь мне требовался точный хронометр. Когда только возникла эта мысль, я, признаться, понятия не имел с чего начать. Как рассчитать время достаточно точно? Жить по примерному подсчету времени было чертовски неудобно, во всяком случае, я так не привык. Для производства требовались вполне четкие временные координаты. Часы, минуты, секунды. Мне понадобился месяц для того чтобы проделать некоторые наблюдения и опыты по созданию только прототипа моего собственного эталона времени.

Для начала мне потребовались очень точные, почти аптекарские рычажные весы, стеклянные колбы и мелкий речной песок. Ну а как еще отмерить время? Только весами!

Для наблюдения за звездами понадобились нелепая тренога и что-то наподобие нивелира. В кармане куртки, той самой, в которой я попал в это время, я еще в первый день обнаружил железную гайку под десятый ключ. Кто не знает, скажу – это ровно один сантиметр, который впоследствии стал эталоном длины в моей мастерской. Но это так, отступление. Так вот, у меня была точная мера длины, сантиметровая, а не аршинная, вершковая или локтевая. Была мера веса, потому что я точно знал, что рублевая монета, горсть которых завалялась у меня в кармане, весит примерно три с половиной грамма. Имея терпение, медные слитки и напильник, я изготовил эталоны веса от грамма вплоть до десяти килограмм. Осталось разобраться со временем. Ничего точнее звезд у меня не было. Я отметил на своем кое-как сделанном нивелире положение Большой

Медведицы примерно в полночь, и с этого момента стал сыпать сухой прокаленный песок в колбу через воронку с отверстием в один миллиметр. За сутки набралась внушительная куча песка, которую я собрал до последней крупинки и взвесил. Получились несуразные шестьдесят два килограмма «времени». Этот песок я поделил на две равные части и снова просыпал через воронку, не забывая при этом наблюдать за положением звезд. Самым минимумом, которого мне удалось достигнуть, стали песочные часы, способные отмерить пять секунд. Этого было вполне достаточно, чтобы создать в лаборатории примитивный механизм с грузиками, маятником, шестеренками, стрелками и циферблатом, на котором я отметил необходимые мне, высчитанные по звездам координаты. Разумеется, вся конструкция маятниковых часов для простоты изготовления была сделана из дерева. Повторить все то же самое, но уже из бронзы или железа оказалось многим сложнее. Но я очень увлекся процессом и уже к своему дню рождения в ноябре сделал первый эталонный образец часов. Рассчитать солнечные часы мне казалось задачей намного более сложной и менее точной. Тем более что поймать в этих широтах достаточное для наблюдений количество солнечных дней не так уж и просто.

Заморачиваться механизмом с кукушкой я не стал – излишняя роскошь, трата сил и драгоценного времени, которое я теперь отмечал относительно точно.

Итак, у меня было все необходимое. Собственный календарь, меры длины, вплоть до миллиметра, меры веса, даже самые незначительные, достаточно точный отсчет времени и мерная кружка – пожалуй, самая неточная мера объема жидкостей. С мерной кружкой я поступил наиболее примитивным способом, исходя из логики, что литр воды соответственно весит один килограмм. Вот так, без лишних хлопот и для собственного удобства.

С высоты достижений двадцать первого века все мои вычисления и дилетантские эксперименты покажутся смешными и наивными, но для меня они были очень важными. В отсутствии достаточного количества необходимой информации я был вынужден экспериментировать и мириться с неизбежными погрешностями в расчетах.

Если прежде существование в примерных долях времени, веса, длины меня устраивало, то в нынешнем положении, когда стало создаваться новое оружие и техника, требовалась точность расчетов. Привыкать к тем условным единицам, которые использовали обитатели этого времени, а возможно, что и просто другой реальности, я не собирался. Тем более что этого явно было недостаточно для всего, что я задумал сделать. Некоторые устройства, виды вооружения и многие технологии будет непросто воссоздать, используя существующие здесь величины.

Новоявленные подмастерья, ремесленники и просто рабочие смотрели на меня круглыми глазами в те моменты, когда я пытался объяснить им элементарные для меня вещи. Всему приходилось их обучать, как первоклашек. Цифры, буквы, условные обозначения. У меня не было бумаги, а ее производство я не способен был пока осуществить, поэтому все проекты и чертежи я делал в рамках, заполненных влажной глиной. Получалось очень удобно, наглядно, вот только хранить такие чертежи было весьма затруднительно. Чуть отсыреют – и все может пойти прахом. Позже я перешел на опробованный уже в свое время рисовальный уголь, закрепляя его от стирания смолистым составом на гладких дощечках.

В первую очередь, как я и планировал, заработал на полную мощность мой «металлургический комбинат». А как его еще было назвать? Это была уже не просто мастерская, а целый комплекс цехов. Большой цех, возведенный недалеко от реки, выплавлял железо, готовил уголь. К нему со временем присоседилась и кирпичная мастерская. Кузницу сделали заново, с размахом, с запасом. Я разработал и установил рычажный молот с приводом от водяного колеса. Зимой на этот механизм придется отрядить пару лошадей или быков. Производство железа и оружия не должно было останавливаться ни на минуту, ни днем, ни ночью. Это был важный, можно сказать, стратегический объект. Именно от него зависело благосостояние всех в этом новом поселении. Они ковали его в буквальном смысле этого слова. Даже просто выплавленное железо уже имело немалую цену, а когда оно превращалось в доспехи, мечи, наконечники стрел и копий, оно возрастало в цене троекратно, тем более что качество я гарантировал и всегда сам лично проверял каждую новую выплавленную партию железа.

С точки зрения техники безопасности и охраны труда, я был далек от стандартов. Но выбирать не приходилось. Риск был вынужденным и, на мой взгляд, совершенно оправданным. Совмещать в одном цеху сталеплавильные печи, кирпичный завод и производство спирта было опасно, но строить новые помещения – это лишние материалы и человеко-часы, которых мне не хватало.

Дед Еремей со скептическим выражением лица разглядывал фундамент первой оборонительной стены, на изготовление которой у меня ушло больше времени и материалов, чем я рассчитывал. По всему выходило, что он совершенно не понимал смысла в такой ненадежной, на его взгляд, конструкции.