Хроника города Леонска
Шрифт:
– Никаких ошибок. Ты его найдешь без труда. Кстати, занятия в университете отменили до поры до времени.
– Это мне на руку. Я сегодня же вернусь. До скорого!
– Пока.
Кому я в городе ни звонил, ответа не было. Где-то в пять мне позвонила Лена Линкс и зарыдала в трубку. Она с трудом подбирала слова и просилась ко мне в гости, но я сказался больным и отвертелся от ее визита. Мне не хотелось видеть никого. Я сидел и слушал своего Сент-Коломба. И такое от него делалось равнодушие ко всему ужасному, что можно было все-таки жить дальше.
Глава 16
15 сентября
Следующий
У Сони в руках – «Франкфуртер Альгемайне». Она прямо сует мне ее в лицо.
– На первой полосе!
Действительно, на первой странице газеты крупным планом – круглолицый солдатик в камуфляже, на руках у него спящий лёвчик, а солдат этого лёвчика ухитряется как бы приласкать, трется об него своей щекой и от этого расплывается в довольной улыбке. И подпись: «Русский солдат похищает зверя, но не скрывает своей любви». И прилагается текст, переходящий на следующую страницу, про то, что случилось у нас на Дивногорском лугу. Солдата зовут Антон Ложкин. И с ним удалось поговорить корреспонденту FAZ уже потом, когда все грузовики уехали и люди на лугу проснулись. Антон думал, что машины отвезут лёвчиков на ветеринарный осмотр после внезапного сонного приступа на лугу, так им сказало начальство. Потому он так нежно и прижимался к зверьку, хотел ему помочь. «Таких животных нет нигде! Только в Леонске живут эти симпатичные зверята! И даже маска мне не мешала почувствовать какое-то особенное тепло, даже душевность», – вот что мог сказать этот солдат. 4
4
Сокращение от «Франкфуртер Альгемайне Цайтунг» (нем.) – Прим. перев.
Потом в статье говорилось, что, по слухам, лёвчиков увезли на какой-то остров на Волге, на полпути от Леонска до Астрахани. Якобы там заранее было построено соответствующее всем требованиям жилье. Но такие слухи требуется проверить, и все сведения на этот счет будут изложены в следующем номере газеты. Во всяком случае, все жители Леонска находятся во взвинченном состоянии, и никто не может добиться никаких ответов от администрации мэра. Я собрался сунуться в интернет, чтобы там погуглиться, но Соня почти вырвала у меня из рук газету и перевела разговор на другую тему.
– Знаешь, всю информацию про лёвчиков ты получишь потом. Я хочу добавить, что на улицах Леонска больше нет львиных статуй. Я ехала на такси и не верила своим глазам. Перед мэрией стоит роскошный слон огромной величины, перед вокзалом чарующий конь в состоянии брыканья, а на углу набережной и Средиземной – оскаленный павиан. Но это тоже не самое главное. Лучше расскажи мне все, что ты знаешь о Гидо.
– Вот как раз он и собрал все эти новые фигурки, чтобы заменить ими львов в Леонске. Об этом сообщил Марику сам мэр. И Марик видел твоего Гидо в мэрии.
Лицо у Сони сделалось крайне серьезным.
– Хорошо. Я все поняла. Попробую ему дозвониться.
Она отпила глоток кофе из своей привычной чашки – черной с красными розами – и порывисто встала. На свой второй этаж она почти бежала бегом, даром что у нее в руках был тяжелый
Я залез в интернет, уже начал читать всяческие непроверенные домыслы, рыться в сомнительных форумах. Тут зазвонил телефон.
– Ханя, дорогой, это Марк. Я звоню из Парижа. Да, мы уехали. Я понял из всех этих нагромождений, что план у начальства крепкий, жесткий, стальной, и его на козе не объедешь. Мне надо было спасти Чино. Мы с бабушкой собрали вещички и сели в поезд, а из Москвы улетели в Париж. Тут мы все вместе, и надо только поскорее найти для Чино подходящее место, а ты знаешь, это непросто.
– Марик, дорогой, спасибо, что ты позвонил. А вы одни такие сбежавшие?
– Нет, конечно, я сорганизовал некоторых друзей. Всех шварцевских рыжиков вывезли в Австрию, они уже сняли дом в Тироле. И Мину отвезли в Германию, я не знаю пока, куда точно, но Лиза мне сказала по телефону, что я могу не волноваться. Ханя, ты меня извини, что мы не зашли с тобой попрощаться, мы действовали в панике. Ты понимаешь, в этот момент сам не знаешь, что делать. Главное было уехать побыстрей.
– Нет, Марик, не волнуйся. Я, конечно, не догадался, куда вы делись, но слава богу, если у вас все в порядке. Знаешь, я на улицу и выходить боюсь. Как будто город умер.
– Я понимаю, Ханя, тебе, конечно, трудно, но ты подумай, не уехать ли тебе тоже. Потому что прежнего Леонска больше не будет.
– Марик, и львиные статуи снова убрали. И вместо них поставили всякую гнусь. Курам на смех.
– Вот видишь. И эти разные лица у мэра. Как это понимать? Они людей за дураков держат?
– Знаешь, Марик, я, наверное, вызову своего сына, чтобы он помог мне собраться, и уеду в Германию.
– Пока, Ханя. Не унывай. Посмотрим, может быть, жизнь наладится.
После этого разговора я долго не мог опомниться. Потом заставил себя позвонить Кристофу, выслушал его недовольные возгласы, отбросил привычную гордыню, слезно попросил его приехать как можно скорее и, только заручившись согласием, сказал ему «до свидания». К своим восьмидесяти девяти (в тот момент) я уже привык не ждать милостей от родни, а выпрашивать ее в случае крайней необходимости. Мне не хотелось просить о помощи никого из знакомых леончан. Потому что все без исключения были в настоящем шоке.
Я лениво собирал все, что нельзя оставить. Мне очень хотелось выйти прогуляться. Но я не хотел видеть людей, кто бы они ни были. Не хотел видеть новых дурацких животных на постаментах. Я хотел уехать без ненужного груза в голове. Я вспоминал лучшие моменты жизни в Леонске, потому что больше ничего у меня в этот момент не было. Выложил любимые фотографии на обеденном столе, перебирал их, раскладывал. Они у меня не в альбомах, а в конвертах, и на каждом конверте даты. Не буду вам рассказывать, что на фотографиях, я пил вино, не щадя себя, и плакал. Я ведь знал, что все прошло.
И вдруг телефонный звонок.
– Генрих, добрый день. Это Бетси. Я звоню тебе из Лондона. Я все знаю…
– Бетси, как ты живешь?
– Я живу хорошо. Только что сменила занавески в столовой. Ты можешь приехать ко мне. У меня есть место для тебя. Я тебя не обижу.
– Бетси, я знаю, ты ангел. Это я злодей…
– Генрих, я не за комплиментами гоняюсь. Приезжай, тебе у меня будет хорошо. Подумай! Тебе же нельзя там больше оставаться.
– Спасибо, Бетси, я подумаю.
– Всего хорошего. Я тебя жду.