Хроника города Леонска
Шрифт:
Мы с Бетси переписывались, конечно. То есть посылали друг другу рождественские открытки и подарки. Она меня на десять лет моложе, так что ей еще восемьдесят в тот момент не исполнилось. Но нет, я к ней не поеду, думал я, глядя на леонские фотографии. Там царила одна Соня. Независимо от того, были мы парой или уже нет.
За разглядыванием картинок и застала меня Соня, когда ворвалась ближе к вечеру.
– Ханя, что с тобой? Ты что, с ума сошел?
– Нет, Соня, я просто прощаюсь с Леонском.
– Ну, это как раз правильно. Ты когда уезжаешь?
– Приедет Кристоф, поможет мне собраться, и я уеду.
– Куда, ты решил?
– А что у тебя, Соня? Как
– В университет нас пока не пускают. Говорят, несколько дней надо подождать. Все наши сотрудники дома пакуют чемоданы. Ждут только, когда можно будет забрать с кафедры все, что связано с работой.
– Ты виделась с Гидо?
– Да, я ему дозванивалась долго. Мобильник он не брал. Но в мэрии меня с ним все-таки связали, и мы виделись. Десять минут, не больше.
– Он кричал?
– Нет, слава богу, он говорил тихо. Только мне от этого не легче. Я не могу и не хочу верить в то, что он говорил. Он, наверное, тронулся. Ведь бывает же такое! Я в нем никогда ничего подобного не видела. А мы знаем друг друга давно.
– Ты что, его по-прежнему любишь?
– Ханя, ты меня знаешь, я не могу так легко освободиться от большого чувства. Он выдающийся человек. И мэр это оценил, а у мэра есть голова.
– Сонечка, дорогая, на этом месте мы не сойдемся, я с тобой не соглашусь. Ты уезжаешь или остаешься?
– Я подожду, пока откроют кафедру, посмотрю, что будет, и решу, уезжать или нет. Я не знаю, куда деваться. Я пока что молодая баба. И я хочу жить полноценно.
– Господь тебе судья.
– Ханя, я не знаю, как мне жить без тебя.
– Знаешь, сейчас не время об этом говорить.
– Ну хорошо, вороши свои воспоминания, а я пойду почитаю что-нибудь умное.
Она ушла, какая-то скрюченная, усохшая, скорбная. И рад бы я был ей помочь, но не обладал уменьями на сей счет. Дали же ей такую умную голову и такое нетрезвое сердце!
Глава 17
Ветеринарный лагерь «Утрау»
На следующее утро я заставил себя начать дела по отъезду. То, на что падал взгляд, стал сносить в маленькую комнату, которую мы называли гостевой. Там стоял большой стол, на него я все и складывал. А параллельно верстал свой длинный список, чтобы ничего существенного не забыть. Противное занятие, скажу я вам. Да еще в ситуации, когда не выйдешь из дома!
Но это все мои частные дела. Что же там у нас в Леонске?
Ну, во-первых, выяснилось, что не один Марик был такой умный. Оказывается, администрация мэра слила информацию о депортации лёвчиков олигархам города (коих числом три, и к ним принадлежит уже упоминавшийся Данила Контарский), и воротилы услали своих питомцев, что называется, куда подальше.
Что же касается острова, на который депортировали бедных зверюшек, то этот волжский нарост именовался Утрау, что по-татарски и означает «остров». Он лесистый, но посредине раскинулся обширный луг, нечто вроде Золотого поля. Как вы понимаете, для немереного числа лёвчиков надо было и жилья построить много. Ну, как будто всем хватило, и жилье оказалось качественное. Этот «ветеринарный лагерь», как его официально назвали во всех информационных сообщениях, устроили якобы для того, чтобы спасти леончан от возможного взрыва кровавой агрессии со стороны потенциальных хищников. А про условия существования на острове Утрау мы все узнали, естественно, от журналистов. Потому что корреспондент московской «Кленовой газеты» просидел где-то в засаде у острова чуть не двое суток, высмотрел, как менялись охранники, отследил одного из них (ведь всегда найдется в такой группе Антон Ложкин!) и расспросил его
В общем, мои сборы продолжались, Кристоф приехал через три дня, и авиабилеты на Франкфурт заказаны.
Еще несколько лёвчиков удалось освободить и увезти за границу. Потому что, конечно, в России это дело обычное, за большие деньги все запрещенное возможно. Я не стану загромождать вам голову именами, это не так важно, потому что самое важное впереди.
Я не выходил и ни с кем не общался. Митя Бибиков уехал в Германию еще до жуткого лугового парада, и адекватного партнера у меня не было. Он мне звонил часто, но мы просто обменивались короткими бытовыми зарисовками. Соня заходила ко мне иногда на десять минут, погруженная в свои невеселые мысли, но ничего путного сообщить она не могла.
Радио «Волга» несло бог знает что. Всех (за редкими исключениями) отправили в бессрочный отпуск. Сёма, кстати, остался на станции и регулярно выдавал свои никому не нужные передачи, причем теперь в прайм-тайм. Про Леонск на «Волге» говорили только то, что предлагала администрация мэра. Сёма мне звонил пару раз, но какой теперь от него был толк? Я, конечно, смотрел «Евроньюс».
И вот что узнал. Дня через два после захвата состоялась попытка взять Утрау штурмом. Дурацкая, глупая, и кончилась она десятком убитых. Пылкие леонские юноши и подростки, в том числе тот двенадцатилетний Арик Шварц, который гулял с рыженькой Джиной в скверике у Театра, насобирали по городу всякого оружия, пистолеты, охотничьи ружья, нашли даже два автомата Калашникова и решили освободить своих хвостатых любимцев. Подъехали к острову ночью, на лодках, которые шли тихо-тихо, высадились под самым забором (трех метров высотой, из гладкого металла!), дошли по-тихому до КПП по узкому бережку. Всего их было четырнадцать человек, и возглавлял всю группу сын Данилы Контарского Егор (хотя его лёвчики Зина и Дзакко уже гуляли по лугам Швейцарии). Пороху у них было много, но умения построить операцию никакого. При первом выстреле сбились, испуганные, в кучу, потом стали палить вразнобой, а еще через минуту побежали кто куда. Тут их почти всех и перестреляли охранники. Арик выжил, получил пулю в ногу, но в леонской больнице его быстро вылечили, и он уехал к своим хвостаткам в Швейцарию.
Почему всех леончиков за границей везли в горы, на открытую местность, подальше от больших городов? Потому что Эрика Куоко, леонский ветеринар, путем долгих исследований установила, что лёвчики гибнут от близости других домашних животных. В Венеции, когда их туда привезли из Африки, собаки и кошки постепенно вышли из употребления. Именно этим и определялась чудесная живучесть лёвчиков. А когда их увозили в другие города, по соседству оказывались либо псы, либо коты. У них даже складывались с нашими малыми львами чудные дружеские отношения, но на каком-то биологическом уровне они оказывались несовместимыми. Но теперь, в XXI веке, леончане про это знали, потому Марик и говорил про «подходящее место» для Чино.
Опять я сижу на своей террасе в Химмельзее,и опять смотрю на эти четыре лиственницы. Марик поселился в конце концов тоже в Шварцвальде, и рядом у них в деревушке Линденхайм стоят три дома, в одном Марк со всем своим семейством, в другом Прицкеры, а в третьем Шварцы. Взрослые нашли себе прекрасную работу кто во Фрайбурге, кто в Базеле, дети ездят в местные школы. А три лёвчика дружат, как и в Леонске. То есть Чино, Джина и Мина буквально не расстаются. При этом брат и сестра Джины к ним не кадрятся.