Хроника капитана Блада
Шрифт:
– А тебе незачем мне доверять. Ты знаешь, что меня его посулы не соблазняют. Значит, мне его и сторожить.
Минуты две эти гнусные союзники молча сверлили друг друга взглядом и только сопели сердито. Затем Каузак угрюмо отвел глаза в сторону, пожал плечами и отвернулся, словно поневоле признавая, что против доводов Сэма не поспоришь. Он постоял еще немного, прищурившись, о чем-то размышляя. И, как видно приняв внезапно какое-то решение, произнес:
– Да ладно, пойду! – повернулся и быстро вышел из комнаты.
Когда дверь за французом захлопнулась, Сэм опустился
Сэм подозрительно на него поглядел:
– Что это тебя так разбирает, капитан?
Блад, как мы знаем, предпочел бы иметь дело с Каузаком. С тем он мог действовать наверняка. Добиться чего-нибудь от Сэма представлялось маловероятным, ибо он явно боялся испанцев как огня. И тем не менее испробовать надо было все, любую, самую ничтожную возможность.
– Меня забавляет твоя беспечность, – отвечал капитан Блад. – Сторожить меня ты ему не доверил, а за вином отпустил…
– Так что ж за беда?
– А если он вернется не один? – загадочно проронил капитан Блад.
– Чума на него! – вскричал Сэм. – Пусть он только попробует со мной такие шутки шутить, пристрелю, как собаку! Я с этими шутниками не церемонюсь.
– Тебе так и так нужно от него избавиться, Сэм. Это же мерзавец и предатель, мне ли его не знать. Ты ему стал сегодня поперек дороги, и он тебе этого не забудет. Сам бы мог понять – ты же видишь, как он предал меня. Да только ты все равно ничего не понимаешь. У тебя есть глаза, Сэм, но ты видишь не больше, чем слепой щенок. И голова у тебя вроде есть, но ее вполне могла бы заменить и тыква, иначе ты не стал бы колебаться между испанцем и мной.
– А, ты опять про это!
– Да, разумеется. Предлагаю тебе четыреста тысяч и ручаюсь честью, что не буду помнить зла и мстить тебе. Даже Каузак пытался тебе втолковать, что моему слову можно верить, – он-то не колебался принять мое предложение.
Питер Блад умолк. Бандит-охотник молча смотрел на него, размышляя. Лицо у него посерело от волнения, пот крупными каплями выступил на лбу. – Четыреста тысяч, говоришь? – прохрипел он наконец.
– Ну, а то как же? Зачем тебе делиться с этим французом? Думаешь, он стал бы делиться с тобой? Он бы, уж конечно, постарался всадить тебе нож в спину, а все денежки положить себе в карман. Ну же, Сэм, смелей, не упусти своего счастья! К дьяволу испанцев! Чего ты их боишься! Ты боишься каких-то призраков. Я защищу тебя от них! На борту моего флагманского корабля ты будешь в полной безопасности.
Сэм оживился, глаза его сверкнули, но тут же потухли снова, затуманенные тревогой.
– Четыреста тысяч… Да больно уж риск велик…
– Да какой же риск – ровным счетом никакого, – сказал капитан Блад. –Вполовину меньше риска, чем продавать меня испанцам. Ведь рано или поздно эта сделка выйдет наружу, и тогда, приятель, тебе живым из Тортуги не уйти. И даже если ты отсюда улизнешь, мои ребята разыщут тебя и на дне морском.
– Да откуда они про меня узнают?
– Найдется кто-нибудь, кто им донесет, – так всегда бывает. Дурак ты был, что взялся за это дело, и дважды дурак, что связался с Каузаком, он же повсюду кричал, что рассчитается со мной. Так на кого же в первую очередь падет подозрение, как не на него? И как только его схватят – а уж схватят его как пить дать! – он тут же выдаст тебя, можешь не сомневаться.
– Провалиться мне, а ведь ты верно говоришь! – вскричал Сэм, когда все эти соображения, совсем не приходившие ему на ум, проникли наконец в его сознание.
– И все остальное, что я тебе говорю, тоже верно, Сэм, уж ты не сомневайся.
– Постой, дай мне подумать.
Питер Блад и на этот раз почел за лучшее ограничиться сказанным. Пока что в этом разговоре с Сэмом он достиг такого успеха, на который даже не смел надеяться. Сомнение в душе Сэма посеяно – оставалось ждать, чтобы оно дало всходы.
Минуты бежали. Сэм, положив локти на стол, опустив голову на скрещенные руки, сидел неподвижно, погруженный в свои думы. Когда он наконец поднял голову, Питер Блад при желтоватом свете лампы заметил, как побледнело его блестевшее от пота лицо. "Как глубоко проник в душу Сэма влитый по капле яд?" – думал пленник. Внезапно Сэм вытащил из-за пояса пистолет и обследовал затравку. Питеру Бладу эти его действия показались довольно зловещими, и особенно потому, что Сэм не сунул пистолет обратно за пояс. Он продолжал возиться с пистолетом; изжелта-серое лицо его было мрачно, губы твердо сжаты.
– Сэм, – негромко окликнул его капитан Блад. – Ну, что ты надумал?
– Я не дам этому ублюдку одурачить меня.
– А дальше что?
– А дальше там видно будет.
Питер Блад с трудом подавил в себе желание подстрекнуть этого дубину еще раз.
В полном молчании, нарушаемом лишь тиканьем часов Питера Блада, лежавших на столе, время тянулось бесконечно. Наконец где-то далеко в переулке послышался звук шагов. Шаги приближались, звучали все громче, дверь распахнулась, и на пороге возник Каузак с большим черным бурдюком вина в руках.
Сэм уже вскочил на ноги, правую руку он держал за спиной.
– Куда это ты провалился? – проворчал он. – Почему так долго?
Каузак был бледен и запыхался, словно бежал бегом. Мозг Питера Блада, работавший в эти минуты с поразительной точностью, мгновенно отметил, что Каузак и не думал бежать. В чем же причина его состояния? Видимо, оно являлось следствием волнения или страха.
– Я торопился, – сказал француз, – да уж больно пить захотелось. Задержался малость, чтобы прополоскать глотку. Вот твое вино.
Он плюхнул бурдюк на стол.
И в то же мгновение Сэм почти в упор выстрелил ему прямо в сердце. Картина, которая предстала взору Питера Блада в клубах ядовитого дыма, заставившего его закашляться, запечатлелась в его памяти на всю жизнь. Каузак лежал на полу ничком, тело его судорожно подергивалось, а Сэм, перегнувшись через стол, смотрел на него, и на тощем лице его играла хищная усмешка.
– Я с тобой, французская скотина, не желаю попадать впросак, – дал он свое запоздалое объяснение, словно убитый мог еще его слышать.