Хроника одного задания
Шрифт:
Слышавший мой разговор с фешником рядовой Каретников кивнул и, взглянув в свои прежние записи, начал диктовать радиограмму. Я же посмотрел вслед удаляющемуся «агенту» и отправился к головному дозору.
Н-да, а база-то оказалась здорово замаскированной! Не знай мы её точного местонахождения и не разглядывая буквально каждый кустик, с большой долей вероятности прошли бы мимо. Нам ещё повезло с этим чехом, совершенно случайно вылезшим полюбоваться на солнышко, а то бы топали, пока не наступили на какого-нибудь дрыхнущего моджахеда или на их фишку… А вот на фишку как раз бы
Посидев какое-то время вместе с головным дозором и вволю налюбовавшись на частокол закрывающих базу деревьев, я вернулся к своим радистам, сел на поджопник, прислонился спиной к дереву и на какое-то время предался философствованию. Но ненадолго.
— Командир, — Гришин прервал мои размышления на самом интересном месте — дрёме, всё более и более обволакивавшей моё сознание.
— Да, я, — пришлось открыть глаза и изобразить на лице некое подобие внимания.
— Там какая-то «Линда» требует на связь полковника Юрасова, — радист рассеянно развёл руками.
— Загляни в программу связи, чей позывной, — умиротворяющее состояния полусна как небывало. Гришин кивнул и скрылся в кусте, за которым была развернута наша радиостанция. Прошло буквально несколько секунд, как ветки снова раздвинулись и появилась удивленная физиономия радиста. На этот раз на меня взирал Костя Каретников — старший радист моей группы.
— С таким позывным никого нет, — он словно оправдывался, можно было подумать, что в отсутствии данных о чьём-то позывном была его вина.
— На нет и суда нет, — хотя сам факт выхода на нас корреспондента с неопознаваемым позывным вызывал кучу вопросов и недоумений. — Кого он там требует?
— Полковника Юрасова, — Костино недоумение стало заметно ещё сильнее.
— Ответь, что у нас таких нет и отключись. — Я невольно подумал об идущем с группой подполковнике, тот ли он, за кого себя выдаёт? Впрочем, в этих «шпионских» играх возможно всякое. — И вот что, пожалуй, «позвони» в отряд и прейди на запасную частоту.
— Понял, есть, — Костик кивнул и, пятясь, скрылся в приютившем моих радистов кустарнике. Я же снова откинулся на спину и закрыл глаза.
Но подремать мне не дали — почти тотчас, как мне удалось смежить веки, ко мне снова припёрся фешник. Открыв глаза на звук шагов и увидев его, я едва не расхохотался: выглядел фешник настоящим суперрейнджером — со всех сторон у него торчали, свешивались, топорщились веточки, травинки, пучки листьев. Всё это было привязано верёвочками, подсунуто под многочисленные петельки, резиночки и ещё хрен его знает подо что и хрен знает чем прилеплено на его чудо-маскхалате. Из-под погончиков, из разгрузки, из капюшона, отовсюду торчали ветки…
Он бы себе их ещё в задницу воткнул! «Попа в мыле, морда в ветках, это мы ползём, разведка!» Этот наряд был бы хорош, если бы нам негде и незачем было укрыться, а так… И когда только успел? Это всё же надо было надёргать, наломать, снять разгрузку, маскхалат, прицепить и снова облачиться. Или это мои ребята помогли? Точно они, вон пучки травы на спине узелком завязаны, и вот ещё две полностью очищенные от листьев веточки, как две косточки скрещенные болтаются. Узнаю, кто этот юморист… Нельзя же, в конце концов, так с человеком… Хотя пусть радуется, что они ему на спине что похуже не «нарисовали». Человек — невидимка,
— Командир, я пойду, понаблюдаю? — ах, вон он почему так вырядился, к головному дозору в помощники — в наблюдатели рвётся…
— Иди, — небрежный кивок. Как говорится, хочешь понаблюдать — иди, наблюдай, твоя воля.
Мне что, пусть идёт, претензий к его маскировке и «скрытному и бесшумному…» у меня нет. Думаю, не засветится. Вот только по-прежнему никак в толк взять не могу, кто же он такой?
Время шло, комары жужжали всё настойчивей, птички, привыкнув к нашему присутствию, скакали по веткам, а вернувшийся фешник вытащил из своего рюкзака чистый лист бумаги (он, что, его специально для этого с собой и брал?) и начал чертить на нём план «объекта».
Прав был майор Никишин, ой, как прав! По здравому уму и размышлению делать бы нам отсюда ноги. И чем скорее, тем лучше. Шесть бетонированных дотов, окопы в полный рост и в два ряда, а ещё землянки-блиндажи с двойными, тройными, а то и четверными перекрытиями, их я не стал даже считать. И всё это не как предполагалось мной изначально — в котловане, со всех сторон защищённом (от нашей артиллерии) высотами, а на небольшом, свёрнутом улиткой хребетике, короткой перемычкой на востоке соединявшимся с соседним хребтом, в центре своей завитушки разделённом на две почти равные половины отвесными кручами. Завитушки эти были проточены берущей отсюда своё начало речушкой. По большей дуге база прикрывалась не многим более пологими склонами — почти обрывами. И только в одном месте завиток улитки, постепенно истончаясь в узкую полосу, спускался к урезу воды, утопая в ней своей псевдо подошвой. Если верить нарисованной фешником схеме, а причин не верить в неё у меня не возникло, жилая часть базы находилась в центре — как раз по периметру образуемого истоком ручья оврага. Будь база в котловане, нам достаточно было бы убрать боевое охранение, и можно было обрушиться на противника сверху. А так…
— Командир, — шёпот Прищепы вывел меня из глубоких раздумий.
— Да?
— Семь.
— Что семь? — я не сразу понял, что тот имеет в виду.
— Семеро чехов… насчитали… Не меньше…
— Считайте дальше, — наверное, ничего более путного я ему предложить сейчас не мог.
— Понял, — Прищепа кивнул и растворился в зелёной тени закачавшихся вслед ему веток. А я снова погрузился в размышления.
Принять решение не вмешиваться не трудно. Но вот победить бушующее в душе беспокойство оказалось гораздо сложнее. Здравый смысл подсказывал полковнику сделать шаг в сторону, а совесть или точнее нечто не подвластное разуму твердило: надо взять ситуацию под контроль или хотя бы каким-то образом её отслеживать и, если что, помочь ушедшей на боевое задание группе. Тем более, что о районе разведки у полковника имелись весьма интересные сведения. Подумав и нервно походив по комнате, полковник Черных подошёл к своему рабочему столу и снял телефонную трубку.