Хроника пикирующей России. 1992-1994
Шрифт:
Поляки тогда смеялись: будем пособие по безработице получать, на машине за ним приезжать. И спрашивал меня друг: скажи, кто вбил вам в головы эти сказки? Испания — одна из самых социально защищенных стран, а пособие получает лишь треть безработных. Есть множество способов лишить пособия. Рассказали гордым полякам про один такой способ. Безработный должен регулярно посещать «профориентацию». В молодежных группах «инструктор» начинает оскорблять: вы никчемные, вы подонки, вы лодыри. Многие не выдерживают. Два раза пропустил занятие — лишаешься пособия. Поляки тогда чуть на тачке не вывезли испанцев с завода — от рынка отвлекаете. А сейчас по Испании бродят толпы поляков, нанимаются на любую работу за гроши, дерутся с марокканцами, просят милостыню, воруют.
Но ведь русские-то повторили все это, да еще в худшем варианте! Пусть кто-нибудь из рабочих внятно ответит нам — почему? Почему вы шаг за шагом отдавали
Средний рабочий до сих пор уповает на рыночную экономику да на Ельцина, уверен, что при советской власти его страшно эксплуатировало государство. И почему-то надеется, что при капитализме ему создадут такие условия труда, как в Голландии или ФРГ. С какой стати? Там эти условия оплачены трудом филиппинских девочек, которые собирают компьютеры, получая 1 доллар за день — на батон хлеба. Никто русских к эксплуатации «третьего мира» допустить никогда не обещал. А спустись от ФРГ на юг, в страну послабее — другая картина. Даже в Испании, уже принятой в клуб богатых. Довелось мне там беседовать с фабричным врачом крупной американской компании. Его тоже поражали наши рабочие, отказавшиеся от роскош — нептогонной системы труда. А у него на фабрике постоянные неврозы. Молодые испанцы страдают оттого, что им приказывают мочиться в штаны. Чтобы не отходил от конвейера, в комбинезон рабочему закладывают что-то вроде огромного «тампакса», он хорошо впитывает влагу. Вот и стой до перерыва с мокрым подгузником. А высказать неудовольствие рабочий успевает два раза. После первого раза его вызывают на беседу с психологом, а после второго — конверт с расчетом.
Возьмем еще более очевидное благо — жилье. Советский строй включил его в число основных, предоставляемых бесплатно благ. 90% семей рабочих уже жили в отдельных квартирах, и положение стабильно улучшалось. И вот, это право отнято — и хоть ы один голос протеста раздался из среды рабочих. Полное равнодушие. Как это объяснить? Ну, банкир или просто удачливый вор квартиры будет покупать. Но ведь никто из рабочих на это и не рассчитывает. Или рассчитывает?
Должны мы понять эту загадку — ну какая может быть «борьба за интересы трудящихся», когда их раздевают до нитки без всякого насилия, а они только тупо улыбаются. Ведь в вопросе жилья и светлый образ Запада должен был насторожить: всем известно, что даже в США огромная бездомность. И не буржуи ночуют в картонных ящиках! Свободных квартир везде полно — покупай. Но в Испании половина населения жилье снимает. В Мадриде за плохонькую квартиру надо платить половину зарплаты машиниста метро. А накопить для покупки за всю жизнь не удается. Как объяснить, что русские рабочие просто выплюнули такое социальное благо, которое было недосягаемым требованием рабочего движения на Западе?
То же самое с медициной. Пусть рабочий поверил вранью, что его районная поликлиника очень плоха — в США лучше. Но разве ему предложили что-то лучшее взамен его поликлиники? Нет, никто ничего не обещал, просто сказали: медицина будет платной. И рабочий согласился! Почему? Откуда следует, что у него будут деньги на врача и на лечение? Ниоткуда не следует. США — самая богатая страна, но там 35 миллионов человек не имеют доступа ни к какому медицинскому обслуживанию. Ни к какому! В тоске приходится умирать от простейшей болезни.
И вынуждены мы сделать вывод: по какой-то неведомой причине в массе рабочих России вызрело убеждение, что разрушение советского строя жизни и отказ от солидарности будут рабочему выгодны. Каждый про себя подумал: я попаду в число счастливчиков. Пусть пропадают пенсионеры, врачи и ученые, пусть роется в помойке мой безработный сосед — уж я-то на рынке буду процветать. Главное — не ссориться с начальством, которое превратилось в собственника завода.
Почему люди так подумали — загадка века. Никто пока не дал ей вразумительного объяснения. Из всей мировой истории известно, что единственное средство защиты интересов рабочего человека — солидарность. Один за всех и все за одного! Как только рабочий начинает хитрить и стараться выехать за счет товарища — он пропал. Ведь даже профсоюзное движение становится при этом невозможным. Сегодня многие клянут профсоюзы — прикормлены новыми хозяевами. Да, прикормлены, но еще важнее, что не чувствуют прочного тыла, своих коллективов. На Западе, при всем их индивидуализме, стоит уволить двух-трех активистов, как поднимается не то что завод — отрасль. Идут на большие жертвы, но товарищей не выдают. А у нас сегодня рабочего поразила инфекция предательства. Максимум, на что он осмеливается — это просить, чтобы ему выплатили задержанную зарплату. Вот героизм! И некормленная скотина мычит, а от человека ждешь большего. Подумать только, пришли к правительству пикеты с оборонных заводов, цвет рабочего класса. И что же они скандировали? «Дайте жрать! Дайте пить!» — а дальше менее прилично, но в том же роде. Ну, дадут жрать и пить — и все в порядке? Сегодня польским рабочим в среднем платят в 3 раза, а румынским в 6 раз меньше, чем тунисским. Так ведь то — поляки с мощным рабочим движением и сильным парламентом. Им и платят почти по доллару в час. А русскому — четверть доллара, и то низко кланяется. Леня Голубков не халявщик, а партнер!
Когда разложили рабочих? Трудились долго, но основной удар, думаю, нанесла уже перестройка. Когда вся машина пропаганды сделала Иуду главным примером для подражания. И врут те, кто нашептывает, что, мол, у русских вообще рабочей солидарности быть не может, что нация эта вообще гордости не имеет. Еще недавно эта солидарность была даже не в разуме, а в крови. И это была благородная солидарность — рабочий чувствовал себя ответственным за вселенскую справедливость.
Помню случай, о котором иногда рассказываю в лекциях о русской культуре — и на Западе верят с трудом. А я его не забуду. Когда учился в МГУ, прирабатывал по ночам в автобусном парке — за студентами там было несколько рабочих мест, и мы по очереди работали «баллонщиками». Дремлешь на куче дырявых камер, а зайдет бригадир, рявкнет: «Номер такой-то, разуть левую заднюю» — и бредешь с домкратом, просыпаясь на ходу. Там же, в теплой караулке сидели штатные рабочие, вулканизировали резину. Нас недолюбливали. Всю ночь играли в домино, черные, как черти. Однажды, только я разоспался, зашел начальник смены и заорал на меня: «Встать! Спать в рабочее время запрещено!». Я скандалов не люблю, сел. Мой напарник, студент-философ, который читал сидя, закрыл книгу и лег. Делать нечего, лег и я. Начальник вышел из себя: «Отправляйтесь домой и можете больше не приходить!». И вдруг те, за столом, которые ни разу с нами не обмолвились ни словом, оставили домино, поднялись, подошли к нам и улеглись рядом на кучу резины. Молча. Начальник поперхнулся и выскочил. Они так же молча встали и вернулись к домино. Им не надо было ни сговариваться, ни обдумывать — у них был инстинкт. С ними Россия пропасть не могла.
А вот почему у их детей этот инстинкт вытравлен и успеет ли он возродиться, прежде чем всех нас доведут до состояния быдла — неизвестно. Но от этого зависит все наше будущее. И напрасно радуются капиталисты-временщики. Патология общественного сознания не сулит ничего хорошего никому. Если она не будет излечена, она взорвется самым уродливым образом.
Что же до наших «левых» партий и оппозиционной прессы, то пока что это не более чем подушка, в которую могут выплакаться обиженные пухленькими гайдарами шахтеры да воины. И за то спасибо.
1994
Воссоздание Союза — в чем корень проблемы?
За три года после «беловежского сговора» стало очевидно, сколько горя десяткам миллионов людей уже принесло убийство СССР. Советский Союз не распался, это ложь поджигателей нашего дома. Структуры единого государства уничтожены в ходе удачной операции холодной войны. Но ведь надо понять, почему устройство СССР, обеспечившее сплочение всех народов в борьбе против самого мощного внешнего врага, оказалось беззащитным против ударов в спину собственного руководства. Кроме того, необходимым условием для «беловежского соглашения» было попустительство народов и каждого гражданина. Чем была вызвана такая близорукость?
Называют известные недостатки СССР как унитарного государства. Конечно, как и любое государственное построение, СССР обладал многими дефектами. Они еще не осмыслены. Антисоюзная кампания перестройки не была критикой, пусть разрушительной — это было создание карикатуры на СССР, злонамеренное преувеличение и деформация реальных бед и зол. Но даже эти преувеличенные беды не были сопоставимы с благами. Идеалы в земной жизни не реализуются, блага и дефекты познаются в сравнении. Не будем даже сравнивать нашу стабильную жизнь в СССР с нынешним катастрофическим положением. Сравним с реальностью Запада — ведь она нам предложена как идеальный, недосягаемый образец.
— СССР, при всех трудностях его истории и даже, периодами, жестокости режима, обеспечил тип жизни, который гарантировал сохранение каждого народа, даже самого малого, даже «репрессированного». Здесь не возникло ни механизмов национальной ассимиляции, ни апартеида, ни невыносимой социальной и культурной дискриминации. Разделенные народы утратили эти гарантии и начинают отдавать себе отчет в том, что их реальная ценность несравнимо важнее мифических благ обособленности и открытости Западу поодиночке.