Хроника сердца
Шрифт:
Теперь о Соловках. Два русских монаха и карельская пара – шекспировская трагедия! Ведь и те и другие стремятся к идеалу, но идеалы противоположные (будто бы). Карельская семья ищет идеала личного, русские монахи – общественного (чистоты веры). Монахи – русские «революционеры».
Победила вера, а не мужество личности. Самое смешное в том, что общественную систему, которая в конечном счете превращается в бюрократическую машину, подавляющую личность и мешающую развиваться и состаиваться всему личному и индивидуальному, создают личности!
«Соловецкая легенда» – часть исторических размышлений о беспомощности людей устроить жизнь на земле. Идет страшно мучительная
Действие должно рождаться не голым, а в рубашке. В театре я не перестаю думать о счастливом действии.
Все мы – концлагерная самодеятельность.
Очередь за пивом – антиправительственная демонстрация.
Сюжеты.
Интервью клопа.
Фантастическая и непонятная (замаскированная) новелла. Неизвестно, кто задает вопросы. Но клоп ведет себя солидно, глубокомысленно, неторопливо и позволяет себе иногда шутить. Одним словом, ведет себя стандартно. И вопросы стандартные, хотя и разнообразные. Примеры.
– Каковы ваши планы на будущее?
– Ну, вообще-то планов много. Ну, хотелось бы прожить положенные 300 лет. Это трудно, конечно. Удавалось немногим. Вот, например, главный герой пьесы Маяковского. Между прочим, это лицо реальное, историческая т.е. личность. Настоящий клоп. Неистребимый. Понятное дело, все мы стараемся походить на него. Подражаем, т.е. И молодежь нашу воспитываем на его примере. Сейчас собираемся широко отметить его 1000-летие. Кстати, он живой еще и т.д. В гробнице нашего нашли – живой.
– Какую национальность больше всего любите? Какую ненавидите?
– По-разному. Я лично русских люблю. Хороший народ. И тело ровное, неволосатое. И к нам терпимо относятся и т.д. С немцами сложней. Чистюли. У нас про них шутка такая есть: доннер-веттер. Восточных не люблю – волосатые и нервные. Не даются.
– Скажите, а другие паразиты вам не мешают работать?
– Да нет. Со вшами встречаемся редко. А блохи нас боятся. Смешной случай был. Я тогда командовал полком в гостинице «Метрополь». К нам в штаб (в шикарном диване) блоха случайно заскочила. Перепугалась. А выпрыгнуть не может. Я сделал вид – так, в шутку, – что хочу ее съесть. Конечно, я не стал бы ее есть, сами понимаете. Не терплю пить кровь через чужие руки. Ну так она уж умоляла нас, упрашивала. Выпустили. Пускай, дескать, скачет. Она еще нам говорила, дескать, кровь в ней собачья. Знает, что мы только человечью пьем. Мы интернационалисты. Разная кровь в нас течет. Бывает, приползает товарищ с задания, патруль кричит: «Кто ползет?» А тот ему отвечает: «Еврей». Ну, понятно, смеемся. Шутка такая у нас профессиональная.
Нужно, чтоб жлобство, тупость соседствовали с хитростью, изворотливостью и махровой демагогией.
«Последние дни», «Кабала святош», «Дон Кихот», Ван Гог, Смердяков, Опискин, Ставрогин, Девушкин, «Черный монах», «Дядя Ваня», Мюнхгаузен, Галли, Тарелкин, Ибикус, Ибсен, Шоу, Брехт, Фауст.
Хватит! Играть я имею право только роли масштабные и годные для открытий. Новый этап в театральной работе – а я подошел к этому новому этапу – должен начаться с новых, чрезвычайно высоких требований к самому себе, к качеству драматургии, к режиссуре.
Памятники. Бунт памятников. Памятники терроризируют город, страну, вселенную.
Кажется, созревает настоящая мысль, которая может лечь в основу замысла будущей книги. «Размышления о русском народе», «Поучительные истории» и современные новеллы. Не только связать современную жизнь с историей, с корнями нашими, но и рассмотреть жизнь русского человека во всех измерениях: с птичьего полета, немного издалека и, наконец, просто посмотреть ему в глаза. Отношения, скажем, полководца и войска – это совсем иные отношения, чем отношения полководца и ординарца. Отношения между народами совсем непохожи на отношения между двумя представителями этих же народов. То же самое относится и к классам, к сословиям. И вообще, что такое народ? Как его выявить? Как установить особенности характера народа?
К работе над «Размышлением об искусстве» я составил довольно подробный список литературы. Для начала. Разумеется, он будет наполняться. Периодическая печать (т.е. отдельные статьи из разных журналов) тоже обязательно должна быть просмотрена и профильтрована. Ну, а как же быть с «Размышлениями о русском народе»? Видимо, придется придумать какую-то особенную теорию: гибкую и не очень сложную. Например: сначала я читаю целиком Карамзина, затем Соловьева, Ключевского и т.д. Пойти по расширению кругов узнавания. Только после этого приступить к поэтапному изучению: до 13-го в., 14-го в., 15-го в., 16-го и т.д. Но углубляться в каждый век до предела. Одновременно копаться в книгах типа Мишле «Народ». Необходимо навести строгий порядок в подборе и обработке материала. Порядок – это часть творческого процесса, это экономия времени прежде всего. Особенно внимательно изучать работы русских революционеров, мыслителей, писателей, художников, музыкантов, ученых, относящиеся непосредственно к народной теме. Сейчас я говорю о начальном периоде работы, о подготовительном. Он, видимо, должен занять у меня не больше двух лет.
Как соединить две темы: «Искусство и народ» (искусство и зритель, читатель), «Нравственная революция и индивидуальное восприятие искусства». Сам запутался! Под нравственной революцией я подразумеваю не просто рост культуры народа, а революционный переворот в каждом из нас, в политической и экономической структуре общества. Индивидуальное восприятие искусства – это тоже особая статья. Каждый человек воспринимает искусство по-особому, если он вообще способен воспринимать искусство. И еще. Я объединяю зрителя и читателя. Это не совсем верно. Театральный зритель и читатель – совершенно разные восприниматели искусства. Театр, литература, музыка, живопись, скульптура и т.д. – все это разные искусства, с разными законами. Разность законов кроется прежде всего в моменте соприкосновения создающего и воспринимающего. Нет, не только об этом я хотел сделать запись. Вернее, совсем не об этом. Искусство, народ, нравственная революция и личность. Вот что меня волнует. Вот что должно лечь в основу моей будущей книги об искусстве.
В нашей русской литературе существует целая армия писателей, связавших свою жизнь с русским народным творчеством. Даль, Афанасьев, Бажов, Шергин и многие другие. Много, очень много писателей и в других странах посвятили себя этому благородному и удивительному делу – сказке, легенде, народной фантастике. Достаточно назвать таких светлых людей, как Андерсен, братья Гримм, Перро, Линдгрен. Я уже не говорю о таких шедеврах, как «Тысяча и одна ночь». К чему я все это вспоминаю? Зачем делаю эту запись? А вот зачем. Мне сейчас просто необходимо серьезно заняться изучением народного творчества. Летописи, былины, песни, легенды, пословицы и поговорки, сказки, народные пьесы, обряды, поверья и пр. И прежде всего – русское народное творчество.