Хроника времён 'царя Бориса'
Шрифт:
Во-первых, выросшего в атмосфере постоянного дефицита и срыва всех мыслимых и немыслимых поставок. Во-вторых, уяснившего как норму извращенный принцип социальной справедливости. Я счастлив не тогда, когда стал богатым мой сосед и я, воспользовавшись его примером, стану работать лучше, предприимчивее, чтобы тоже разбогатеть. Ни в коем случае. Истинное счастье наступит в тот момент, когда сосед разорится, превратится в такого же нищего, как я.
Все это уже давно известно, достаточно раскрыть Гоголя, Салтыкова-Щедрина. Вспомнить Чичикова у Собакевича, как складывается их разговор:
"- Вам нужно мертвых душ?
– спросил
– Да, - отвечал Чичиков и опять смягчил выражение, прибавивши: Несуществующих.
– Найдутся, почему не быть...
– сказал Собакевич.
– А если найдутся, то вам без сомнения... будет приятно от них избавиться?
– Извольте, я готов продать, - сказал Собакевич, уже несколько приподнявши голову и смекнувши, что покупщик, верно, должен иметь здесь какую-нибудь выгоду.
"Черт возьми, - подумал Чичиков про себя, - этот уж продает прежде, чем я заикнулся!" - и проговорил вслух:
– А, например, как же цена? Хотя, впрочем, это такой предмет... что о цене даже странно...
– Да чтобы не запрашивать с вас лишнего, по сту рублей за штуку! сказал Собакевич".
Как видите, ничего нового. Не утомляющий себя чтением министр непременно скажет: "Так ведь Чичиков жулик!" - он примерно так усвоил школьный курс.
Так ведь и Собакевич жулик, коли продает несуществующее. Однако просвещение - вещь великая. Точно так же государственный сектор ведет себя с кооперативами: не отступить от этой цены даже ни на ползвука.
Сегодня для директора предприятия, в том числе и для выбранного, понятие "народ" тоже достаточно усечено, в лучшем случае границами своего предприятия. "А почему я должен думать о всех?! Для этого власть существует". Трудно возразить, но тогда вдвойне нелепо рассуждение о некой социалистической сознательности.
Торгуясь с кооперативом, назначает ему пятикратную цену на сырье, устаревшее оборудование, отходы, которые прежде сжигал. Он, директор, не думает о товаре, что появится на рынке, и уж тем более о народе, который купит товар и ахнет перед ценой, потому как не знает предыстории. Директора завода это не волнует. Гнев-то все равно обрушится на кооператора. Главное - чтоб сосед не разбогател. Он здесь монополист, и его, директора, устраивает, чтоб народ (покупатель) стоял перед ним на коленях.
Если вдуматься, аренда под началом колхозов и совхозов - это та же самая крепостная модель. Хочу дам, хочу отниму. Нас ничему не научила история с животноводческими комплексами. Разве идея комплексов была плоха, непродуктивна? Нет. Непродуктивной она стала у нас, ибо это идея цивилизованного, высокоорганизованного общества, каковым мы не являемся. Если есть комплекс по откорму, то рядом должен быть комплекс по воспроизводству, а рядом с ним комплекс по производству кормов. Потому как это звенья одной технологической цепи, и отсутствие хотя бы одного звена превращает всю линию из высокопродуктивной в убыточную. Нельзя в механизм с микронной точностью загружать топливо совковой лопатой. Нельзя создать кооператив по приготовлению шашлыков, не имея рядом кооператив по производству баранины. Ибо баранина, производимая в колхозах, на прилавке практически отсутствует. Мы же организуем кооператив не в условиях переизбытка сельхозпродукции, а при её острейшем дефиците.
Разве не исполнительная власть отдала
Но тот же монополизм блокировал и альтернативный путь экономической деятельности - кооперативы. Однако третьего пути нет. Вернее, он есть - все оставить как было.
Каждая страна несет свой крест. На наших плечах - крест сверхдержавы. Нас ещё не было, а крест уже был. Единственный в своем роде крест. Кажется, Чаадаев писал о великой предназначенности России удивлять. Наша социалистическая история, как бы мы ни отрекались, была продолжением, не началом, хотя и им тоже была, а продолжением, когда позади крепостное право, двухвековая монархия, когда цикл буржуазной демократии исчислялся лишь месяцами. А дальше изнуряющие, замешанные на крови, восторгах и страданиях будни социализма.
Так получилось. Мы обречены были догонять. Не развиваться и в силу этого догонять, а именно догонять и в зависимости от этого развиваться. Хотел бы заметить, что это совершенно разные, как экономическая, так и социальная, ситуации.
О безмерном отставании России говорил Ленин: "Не бояться "учения" коммунистов у буржуазных спецов, в том числе и у торговцев, и у капиталистиков-кооператоров, и у капиталистов. Учиться у них по форме иначе, а по сути дела так же, как учились и научились у военспецов. Результаты "науки" проверять только практическим опытом: сделай лучше, чем сделали рядом буржуазные спецы, сумей добиться и так и этак подъема земледелия, подъема промышленности, развития оборота земледелия с промышленностью. Не скупись платить "за науку": за науку заплатить дорого не жалко, лишь бы ученье шло толком".
Говорил Сталин: "Мы отстали от передовых стран на 50-100 лет. Мы должны пробежать это расстояние за 10 лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут".
Говорил Хрущев: "Догнать и перегнать Америку..." Превзойти по добыче нефти, угля, по выплавке стали, по сбору зерна, количеству машин. Больше значит богаче. Вот исходная концепция. Увы, но она оказалась ошибочной, непрофессиональной экономически.
Мы выплавляем больше всех стали, мы добываем больше всех угля и нефти. Мы имеем самое большое количество сельскохозяйственных машин, мы выращиваем больше всех в мире картофеля, мы производим больше всех электроэнергии. Ну и что? Куда ушел наш металл? В самое металлоемкое: машиностроение, станкостроение.
70 процентов добываемой руды тратится на создание машин по добыче, доставке и переработке этой руды. Куда ушла электроэнергия? В самую энергозатратную и неэффективную промышленность. Куда ушла нефть? На эксплуатацию самых неэффективных двигателей внутреннего сгорания и самую высокую загазованность атмосферы. Куда делся и девается картофель? Свыше 50 процентов - в отходы.
Не стану утомлять перечислением. Практически такой путь использования возросшего ресурса избрала единственная страна в мире.