Хроника времен Карла IX
Шрифт:
— Чертова рифма! — воскликнул он, топнув ногой и звеня длинными шпорами, что были у него на ботфортах.
Борзая вдруг проснулась и, приняв этот удар ноги за призыв, относящийся к ней, вскочила и, подойдя к королевскому креслу, положила обе лапы ему на колени и, подняв свою удлиненную морду, которая оказалась много выше головы Карла, разинула широкую пасть и зевнула без малейшей церемонии — настолько трудно привить собаке придворные привычки. Король прогнал собаку, и она со вздохом легла на прежнее место. Встретясь опять, как бы нечаянно, взглядом с глазами капитана, он произнес:
— Простите
— Может быть, я мешаю вашему величеству? — сказал капитан с глубоким поклоном.
— Нисколько, нисколько! — ответил король. Он встал и дружески положил руку на плечо капитану. При этом он улыбался, но улыбался только губами — рассеянные глаза его не принимали в этом никакого участия.
— Прошла ли у вас усталость от этой охоты? — спросил король, очевидно затрудняясь приступить к делу. — Олень заставил долго с собой повозиться.
31
Читателю предоставляется самому вставить эпитет, употребленный Карлом IX, который часто пользовался выражениями, действительно очень энергичными, но не особенно изящными.
— Сир, я не достоин был бы командовать отрядом легкой кавалерии вашего величества, если бы такой пробег, как позавчерашний, меня утомил. Во время последних войн господин де Гиз, постоянно видавший меня в седле, прозвал меня Албанцем.
— Действительно, мне говорили, что ты хороший кавалерист. Но, скажи мне, из аркебузы ты хорошо стреляешь?
— Да, сир, я довольно хорошо орудую ею… Конечно, я далек от того, чтобы обладать искусством вашего величества! Оно дано не всем.
— Постой! Видишь эту длинную аркебузу? Заряди ее двенадцатью дробинами. Провалиться мне на месте, если, прицелившись в шестидесяти шагах в какого-нибудь басурмана, ты не все их всадишь ему в грудь!
— Шестьдесят шагов — расстояние довольно большое, но я не хотел бы подвергнуть себя этому опыту с таким стрелком, как ваше величество.
— Он в двухстах шагах может послать пулю в тело человека, только бы пуля была подходящего калибра.
Король вложил аркебузу в руки капитана.
— Как видно, бой у него такой же отличный, как и отделка, — сказал Жорж, тщательно рассмотрев аркебузу и попробовав спуск.
— Ты, молодец, как я вижу, знаешь толк в оружии. Возьми к прицелу, чтобы я посмотрел, как ты это делаешь!
Капитан повиновался.
— Хорошая штука — аркебуза! — продолжал Карл медленно. — За сто шагов одним вот таким движением пальца можно наверняка избавиться от врага — и ни кольчуга, ни панцирь не устоят перед хорошей пулей.
Как я уже говорил, Карл IX, не то вследствие привычки, оставшейся с детства, не то по врожденной робости, никогда почти не смотрел в лицо своему собеседнику. На этот раз, однако, он пристально посмотрел на капитана со странным выражением. Жорж невольно опустил глаза, и почти сейчас сделал то же самое и король. Еще раз наступило молчание. Жорж первый прервал его:
— Как бы искусно ни пользоваться огнестрельным оружием, шпага и копье все-таки вернее!
— Правда! Но аркебуза… — Карл странно улыбнулся. Сейчас
— Сир…
— Я знаю это, уверен в этом! Но был бы очень рад… мне хочется, чтобы ты сам рассказал мне эту историю.
— Это правда, сир, я имел разговор с ним по поводу одного злосчастного дела, в котором я был живейшим образом заинтересован…
— По поводу дуэли твоего брата? Черт возьми! Красивый малый, умеющий отлично проткнуть кого нужно, — я уважаю его; Коменж был фатом, он получил только то, чего заслуживал, побей меня Бог! Но какого черта эта старая борода вздумала из-за этого тебя выругать?
— Боюсь, что злосчастное различие верований и мое обращение, которое я считал забытым…
— Забытым?
— Ваше величество подали пример забвения религиозных разногласий, и ваша беспристрастная справедливость…
— Знай, товарищ, что адмирал ничего не забывает.
— Я заметил это, сир. — И лицо Жоржа снова омрачилось.
— Скажи мне, Жорж, что ты намерен делать?
— Я, сир?
— Да. Говори откровенно!
— Сир, я слишком незначителен, а адмирал слишком стар для того, чтобы я послал ему вызов. К тому же, — продолжал он с поклоном, как бы стараясь придворной фразой загладить впечатление, которое, по его мнению, должна была произвести на короля его дерзость, — к тому же, если бы я имел возможность это сделать, я побоялся бы таким поступком потерять доброе расположение вашего величества.
— Вздор! — воскликнул король и правой рукой налег на плечо Жоржа.
— К счастью, — продолжал капитан, — моя честь не в руках адмирала, а если бы кто-либо из равных мне по положению осмелился выразить сомнение в моей чести, я обратился бы к вашему величеству с мольбой позволить мне…
— Так что ты адмиралу мстить не будешь? А между тем этот… делается бешено наглым.
Жорж широко раскрыл глаза от изумления.
— Все-таки он тебя оскорбил! — продолжал король. — Да, черт меня побери! Говорят… Дворянин не лакей; есть вещи, которых нельзя переносить даже от монарха.
— Как же я могу отомстить ему? Он сочтет ниже своего достоинства драться со мной.
— Возможно! Но… — Король снова взял аркебузу и прицелился. — Понимаешь?
Капитан попятился. Движение короля было достаточно ясно, и дьявольское выражение его лица не оставляло никаких сомнений в значении этого жеста.
— Как, сир! Вы мне посоветовали бы?..
Король с силой стукнул об пол прикладом аркебузы и воскликнул, глядя на Жоржа с бешенством:
— Советовать тебе?! Черт побери! Я тебе ничего не советую!
Капитан не знал, что отвечать, — он поступил так, как большинство поступило бы на его месте: он поклонился, опустив глаза.
Карл, сейчас же смягчив тон, продолжал:
— Это не значит, что если бы ты дал по нему хорошенький выстрел для восстановления твоей чести… так мне это было бы безразлично. Клянусь папскими потрохами! Для дворянина нет ничего драгоценнее чести, и нет такой вещи, которой бы он не мог сделать для восстановления ее. К тому же эти Шатильоны надменны и наглы, как помощники палача; я отлично знаю: негодяи охотно свернули бы мне шею и заняли бы мое место… При виде адмирала у меня иногда является желание выщипать ему всю бороду.