Хроники Акаши. Том 2: Плетение мандал
Шрифт:
За спиной громко хрустнула ветка, и я подскочил с лавочки. Обернулся: никого. Откуда-то взявшийся порыв ветра прошелестел листьями деревьев, и всё затихло.
Я уселся. Чего тут бояться, это ведь мать, пусть она уже по другую сторону. Что это меняет?
– У меня всё хорошо, я поступил в Бауманку, пошёл по физмат направлению, как хотел отец. Девушку хорошую нашёл, – я осёкся. – Правда, мы расстались. Но она всё равно хорошая, тебе бы понравилась. Домашняя, уютная, готовит вкусно.
Я вздохнул
– В последнее время всё так переменилось, я уволился с работы и теперь помогаю отцу в фирме. Ты бы знала, как он раскрутился! Такими деньгами ворочает. И квартира в центре Москвы, четырёхкомнатная, у меня теперь. Он подарил, – я прервался, вспомнив все обстоятельства дарения, и сбился с мысли. – Знаешь, у меня друзья новые появились. У нас настоящая команда, друг за друга и в огонь и в воду. Как в детстве! А я уж начал думать, что у взрослых дружба сводится к сходить вместе в барчик.
Я прервался. Барчик. Ага. Стал бы я вживую так с мамой говорить.
– Наверное, тебе странно видеть меня уже взрослым. Ты ведь помнишь меня совсем мальчишкой. Я вообще рассчитывал, что не так мы с тобой будем разговаривать, когда мне под тридцать будет. Думал, с девушкой тебя своей познакомлю, ты научишь её пирожки готовить по своему рецепту. Они у тебя ничуть не хуже, чем у тёти Лизы были, мам.
Я доел кашу и уже не помнил, о чём говорил. Когда стемнело и зябкий ветер и сырость стали заползать за шиворот, понял, что пора. Пирожок и стакан с водой остались на надгробии.
Домой я пришёл совсем вымотанным, но это была приятная усталость, как после тренировки. Как будто я тащил тяжёлый груз, выложился на полную, но дотащил куда нужно, да там и оставил. На столе меня ждала коробка печенья – домработница Татьяна приходила, значит.
Я без энтузиазма схрустел одну печеньку и поймал себя на мысли, что ребята в лаборатории оценили бы. Потом вспомнил, что Маша обещала выкинуть меня оттуда и сломать руку. Вот ведь зараза. Выкинуть, она, конечно, не справится, но скандал может закатить, а нервировать Рому лишний раз не хотелось.
Обдумывать некромантский вопрос у меня не осталось сил, и я просто лёг спать. Прямо как отец, в десять часов. Не задавая комнате никаких параметров. Хватит сил, осознаюсь и сам решу, что делать.
Конечно же, мне приснилась дача. Я сидел за обеденным столом с отцом и бабушкой. Они молча жевали свои камни, разложенные горкой на тарелках. У меня почему-то была рисовая каша, наверное, к счастью. Камни я бы не осилил.
– А почему пирожков нет? – не удержался я. – Пап? Ба?
Отец поднял взгляд от тарелки и посмотрел на меня как на ненормального.
– Тётя Лиза же умерла, ешь теперь, что дают.
– А мама… –
– Мама тоже умерла.
Я вскочил и, задев рукой стол, перевернул его. Он оказался странно лёгким. Камни посыпались на пол.
– Ну вот что ты наделал?! – закричал отец. – Это же её камни!
Где-то на улице раздался раскат грома, будто раскололи большой камень. Я выглянул в окно: от леса к нам шла серая гора. Её контуры постоянно менялись, и было ясно почему: она состояла из камней.
Я обернулся, чтобы предупредить отца и бабушку, но их в комнате уже не было. Они оставили меня одного. Я не успел обидеться – с диким грохотом в окно хлынула каменная река.
Серые валуны покатились по полу, ломая на ходу мебель. Один впечатался в стену, да там и застрял. Я подпрыгнул, чтобы избежать столкновения. Получилось это легко: прямо взлетел к потолку.
Это же сон! Сон!
Мир на мгновение вспыхнул яркими красками и стал лёгким. Валуны перестали катиться в окно. Что вообще за бред?
Я спустился на пол и вылетел в окно прямо перед горой камней, уже не казавшейся страшной. На веранде с чашкой чая стояла мать. Она куталась в серый плед, но при этом была в летнем платье и босая.
– Мама!
Она вздрогнула, обернулась, взметнув светлые локоны, и посмотрела грустными голубыми глазами куда-то сквозь меня. А потом по ставшему уже обычным сценарию развернулась и пошла прочь.
– Стой! – я метнулся было за ней, но снова напоролся на стену, на этот раз просто невидимое препятствие. Дача словно оказалась за стеклом, живая картина с уходящей матерью.
– Да что я сделал не так?! – заорал я. – Что ещё нужно осознать и принять? Что?! Чего тебе не хватает, подсознание?! Я простил мать! Простил и попрощался! Чего тебе ещё надо?!
Мир дрожал от моего крика, стекло передо мной пошло трещинами. Наверное, можно было разбить, но матери там уже не было, и разбивать не имело смысла. Я опустился в траву, продолжая орать от злости. Где-то на периферии сознания метнулась мысль: «удивительно, как меня ещё не выкинуло из сна».
– Будешь и дальше так орать – выкинет, – пообещал мягкий вкрадчивый голос за спиной.
Я обернулся.
Кот сидел на яблоне и щурил на меня янтарные глазищи. Ветка прогнулась под ним, едва выдерживая вес. Конечно, котяра же с пятилетнего ребёнка габаритами. Ветка хрустнула, и кот полетел вниз. Ловко извернулся, показав полосатое пузо, и приземлился на четыре лапы.
– Ну спасибо, – проворчал он.
– Не за что! – мстительно ответил я, будто кот был виноват в моей неудаче.
– Злой ты, Андрейка, – проворчал кот, разглядывая маникюр на когтистой лапе. – А я ведь тебе помочь пришёл.