Хроники Анклава 3: Иллюзия Вечности
Шрифт:
Выстрелы снаружи продолжились, но с переменными затишьями, перестрелка еще шла. В ответ на винтовки одиночными откликнулись пистолеты. Долбанула граната, за ней еще одна. Отряд Сомова все же использовал последние. Кто-то из защитников завода продолжил палить через несколько секунд. Куприенко вытащил нож из горла охранника, вытер кровь об его комбез, вернул на место, достал из кобуры свой пистолет и начал спуск по ступеням.
Никаких звуков, за исключением размеренного шипения радиостанции, снизу не доносилось. Это был не простой подвал, слишком глубоко, да и выполнен больно круто – по левой стороне потолка, на соединении со стеной, шел ряд тонких труб и проводов, к которым были подключены пару старых ламп, еще по сотне Ватт, «дозапретные», старая партия. По всей видимости, в Сибири всем было глубоко по болту на столичные нормы энергопотребления. Ступеньки хоть и окрасились в бордово-коричневые тона, но не скрипели.
– На месте! Не двигаться, а то мозги к хренам разнесу! – Вежливо и с укором гаркнул он на человека, сидевшего за столом, лицом прямо к входу.
– Мы можем договориться…
– Так вот ты какой, северный олень… Не о чем мне с тобой договариваться.
– Почему же сразу олень? У меня, хоть и погоняло «Норд», я вовсе не олень.
– Тут ты прав. Ты не олень. Козел. Сволочь. Хотя, даже, нет… Ты ублюдок поганый.
Мужчине за столом на вид только перевалило за полтинник. Сильная проплешина на блеклых жирных волосах, морщинистое лицо с несколькими прыщами и складками. Раньше этот человек явно был гораздо толще. Катаклизм значительно повлиял на его суточный рацион, и бедняжка стал недоедать. Неизвестный сдвинул свои очки на нос и поглядел поверх них на прицелившегося в него армейца. Лицо покраснело, на лбу проступили капельки пота, а в глазах прочитались подмятые страх и истерика. Апартаменты «просветителя белой расы» оказались достаточно скромны и тесны: семь квадратных метров помещения содержали кровать, тумбочку, шкаф с жутко потрепанными и опаленными книгами, вероятно, притащенными сюда из окрестных сел и деревень, холодильник и основное рабочее пространство, с радиостанцией и микрофоном на нем – обшарпанный деревянный стол, лакированный под красное дерево.
– Как Вы прошли через охрану?
– Я здесь один стою. Нет больше твоей охраны. Руки положи, чтобы я их постоянно видел.
– Хорошо. Кто Вы такой?
– Где «Вы»? А, гад? Где «Вы»? Я здесь один, еще раз, гнида, повторяю! На меня твои гребанные штучки, не подействуют! И я задаю вопросы, ур-род! И попробуй мне не ответить…
– Хорошо, хорошо. Только не стреляй!
– Вот так просто? Хех… «Только-не-стряляй»… Имя.
– Валерий Иванович.
– Не свисти. Может, этих сосунков ты и одурачил своими морщинами и кучей тональника, но вот на меня это дерьмо не подействует, «Иваныч». Как по-настоящему зовут?
– Марат Ибрагимович.
– Марат, значит… Лидер национал-социалистического движения за очищение России от прочих народов во славу «Белой Расы»… Марат… Что за клоунаду ты здесь устроил?
– А что тебе не нравится?! Эти полудурки сразу и купились. Мне нужны были бараны, в качестве рабочей силы.
– Командовать любишь. Мозги промывать. Решил свой Рейх на пепле державы отгрохать? Кто ты такой? Кем был до Светопреставления?
– Чиновником… Из Архангельска. Родился в замкадье.
– Большая шишка, значит? А чего тогда в этом бомжатнике сидишь, а не с остальными своими?
– Да потому что не достаточно большая! – Взревел Ибрагимович и снес рукой канцелярские принадлежности и стеклянный стакан со стола. Осколки разлетелись по полу. Майор чуть не пальнул, когда хозяин завода нагнулся вперед с замахом.
– Не нервничай, а то жить кончишь от перенапряжения.
– Ты говоришь мне умерить пыл? Эти предатели бросили меня на произвол судьбы! Тех, кто повыше, москвичей и питерцев, да генералов драных, забрали, а всех нас – кинули! Ты понимаешь? Представляешь вообще, о чем я?! Таких, как я – тысячи по всей стране. А они нас кинули, как забродившее дерьмо! Сами укрылись у себя в безопасных бункерах, глубоко под твердью, и командуют оттуда всеми войсками!
– Правильно… Так вам, скотам разжиревшим, и надо.
Чиновник оставил заявление Куприенко без комментария, но его загребущие глазки-бусинки забегали еще сильнее, а на лице, на секунду, промелькнул оскал.
– Что еще хочешь узнать? – Спросил Марат.
– Этот комплекс. Что за место и как ты здесь оказался?
– Был у меня раньше один знакомый хороший, вояка при чине, заведовал крупным складом боеприпасов. Продавал потихоньку имущество в массы. Большинство в Казахстан шло, а оттуда уже в Афганистан и Чечню. Нужно было ему место, для временного складирования, вот он меня и попросил надыбать такое, чтобы в глуши и поближе к заказчикам. Процентик пообещал достойный. Ну, я за свои ниточки подергал. Как оказалось, был один заброшенный заводской комплекс, занимался переработкой угля в советские времена, а ныне пустовал. Местечко не плохое, закрылось в восьмидесятые, даже на картах перестали отмечать, забыли. Отдал приятелю в распоряжение. А в сентябре узнал он, что комиссия должна большая на склад приехать, с проверкой экстренной. Якобы, на утилизацию боеприпасы отправить должны. Недосчитаются – кранты и ему, и бизнесу. Решил он тогда побольше товара вывезти, сюда вот, а сам склад, с каплей патронов и взрывчатки, – поджечь. Что там и в каком количестве сгорело и взорвалось – хрен посчитаешь же. А свалили все на рядового, который якобы снаряд грохнул из-за врожденной неуклюжести. Ну, этого парнишу и посадили. Только вот, на самом деле, никакая это не утилизация должна была быть: они по всей стране так к себе в бункеры и подготовленные части все сгребали, чтоб никто не пронюхал, а заодно и овец блеющих успокоить, типа ничего страшного не грядет, войны никакой не будет. С кореша моего, конечно, погоны сняли, только срал он им в руки за такую зарплату. Без этих грошей не обеднел бы. Он на своем бизнесе теми еще бабками манипулировал. Товар еще был, связи остались, сгруппировался со знакомыми, и устроил себе здесь маленькое производство, патроны для винтовок и чего поменьше калибром клепал.
– А как ты этих вот набрал?
– Когда он про комиссию узнал, сразу мне шепнул, как дела обстоят. Я сделал пару звоночков, понял, что никто спасать меня не собирается. Позвонил знакомому из Петрозаводска, а его уже увезли. Там уж хрен не догонишь, что край полный грядет. Думал, как выкручиваться. Самому хорониться надо было. Людей собирать, чтобы защитнички были, и кто мне жизнь обустраивать будет в дальнейшем. Если язык есть по жизни – всегда дотрындишься. Проблем с этим не было. Имелась у меня в Архангельске одна группка… Уж не помню даже, как себя называли. На них сразу глаз и пал. На площадь вышел, пресс-конференцию, так сказать, устроил, обличил все наше правительство, да предложил людям под себя вставать, конец-то близок. А там, в толпе, ребят из этой группировки поставил – они всех и агитировали. У этих дуриков за главного дивчина одна была молодая. В принципе, бить морды неугодным я им в своем городе позволял, но вот один раз они совсем оборзели и троих чеченцев на вокзале при прессе замочили. Легко тогда их лидерша отделалась, парой минетов, да откатные стала мне башлять. Девчонка как узнала о моих планах на них, сразу в постель ко мне полезла, лишь бы я их взял с собой. Была у меня еще там одна движуха неформальная… Культ то ли Фрайона, то ли Брайона, что ли. Только вот они совсем дегенератами, отмороженными на голову, оказались. Крышу им капитально так отремонтировали. Со мной ни в какую не хотели, за мир все выступали. Я с их гуру по поводу подхода к молодым проконсультировался и отпустил. Он мне как раз и намекнул: надо давить на северо-германские корни и смешивать все это с Россией, один хрен эти паршивые шавки ничего не поймут. Только за слова красивые будут насмерть стоять, и за идею, которая исключительно в их башке есть, причем дурная, и у каждого – своя.
– А дальше ты собрал народ, объявил, что знаешь, где находится оружейная фабрика врагов нации и, имея средства, повел молодежь основывать столицу своей «Ымперии». Отсюда ты начал свой «антисемитский поход» и лидера фабрики, вместе с рабочими, приказал сжечь или перестрелять, забыв про дружбу. Правильно я понял?
– Ага. А что поделаешь, жить-то как-то надо. Жизнь – она такая… Кто больше урвал, тому и повезло. А дальше уже вся эта хрень началась, катастрофы все.
– Какая же ты скотина… – Сергей покачал головой, – Помимо твоей, в округе есть еще другие группировки?
– Не осталось. Мы всех поубивали, либо в строй к себе забрали.
– От твоих охранников слыхал, группа одна пропала на юго-востоке…
– Да, было такое. Хрен его знает, что произошло. Там тело одно нашли, из винтовки разведки подстреленное. Остальных, наверняка, уже животные сожрали или чудища эти долбанные, откуда они только полезли…
– Вы чудищ здесь встречали?
– Нет. Тут и на юге их почему-то нету. Не нравятся им места, или не дошли еще – хрен знает. Я ведь о мире ничего теперь не знаю, в информационном вакууме сижу. Радио вообще никого не ловит, после атомной бомбежки же живем. В крупных городах все давно поподыхали.
– Никаких сигналов? Вообще не было?
– Да так, была пару раз одна шушера непонятная, помехи сплошные, слова ни хрена не разобрать. Далеко, наверное. Может, вообще короткие волны с другого материка. Ничего стоящего. Ваши свои каналы хорошо фильтруют. Мне их не взять, даже если и был кто поблизости.
– В общем, ясно все. Боеприпасы еще остались?
– Да, есть несколько ящиков. В казармах личного состава. Они рядом с этими босяками лежали, чтобы чуть что – сразу под рукой.
– А гранаты имеются?