Хроники апокалипсиса. Начало
Шрифт:
Спустя полчаса, заметил «Часового» – скалу на противоположном краю долины. Если я правильно иду, то через пару часов будет домик.
– Ну, почти угадал, – сказал я вслух через четыре часа, когда наконец показалась знакомая крыша из-за холма. Упав на колени перед маленьким родником, вдоволь напился и облегченно рухнул на землю. Мышцы благодарно заныли, получив долгожданную порцию отдыха.
Дверь в хижину никогда не запиралась, у нее в принципе не было такой функции. Только небольшой крючок не давал ветру с вершин ворваться внутрь и устроить там погром. Зайдя, я первым делом принялся растапливать ржавую буржуйку времен царя Гороха. Благо дров было в избытке. Даже когда мы останавливались в прошлый раз, мы пополнили истраченные нами запасы и оставили подарок хозяевам – бутылку чистого спирта. Заглянув в заначку, огорчился – спирта, конечно, не было. Но зато лежала пара банок тушенки и банка маринованных помидоров.
– Тоже ништяк, – довольно крякнув, я начал вскрывать ножом банки.
Через полчаса я, наевшись, завалился на топчан. Несмотря на дикую усталость, сон не шел. В голове крутились воспоминания прошедших дней.
– Вставай, соня! Опять опоздаешь!
Я недовольно поморщился. Так не хотелось покидать теплую постель. Ночи уже холодные, а коммунальщики не чешутся включать отопление. Свесив ноги с кровати, зябко поежился. Холодно. Брр…
Дверь в комнату с треском распахнулась. С порога на меня уставилось суровое лицо родительницы. На усталом лице коронное выражение упрека.
– Ты встанешь сегодня или нет? – нахмурив брови, смотрела на меня мама.
Не глядя на нее, я молча пошел умываться.
– Ой, вы только посмотрите на него! Неужели стыдно стало? – завела свою пластинку мать. – Тебе двадцать четыре года, лоб здоровый, а все со шпаной пьянствуешь…
Не слушая постылые причитания, заперся в обшарпанной ванной. Ополоснул лицо ледяной водой и чистил зубы, строя план на сегодня.
Первое – забрать бабки у Анатолича, потом с Серегой по магазинам – затариваться продуктами. Сборы минимум на две недели, поэтому «тушняка» надо взять побольше. Главное, чтобы Леха с бухлом не подвел, а то ночи в горах уже холодные, а трезвым в палатке хрен заснешь.
«Золотые купола душу мою радую-ю-ют!!!» Телефон заорал так неожиданно, что я едва не поперхнулся.
– Ты выехал? – радостно заорал в трубку Серега.
– Да нет еще, только проснулся, – промычал я, вытирая лицо полотенцем.
– Кабан, ты охренел? Мы еще даже снарягу не паковали, на часы глянь!
13:43, мде-е-е, проспал чутка. Буркнув в трубку что-то типа «Ща буду», я нажал «отбой».
Мать, похоже, не заметила, что я уходил, так как продолжала ругаться, убираясь у меня в комнате. Найдя в груде вещей на стуле футболку, я начал одеваться.
– Куда тянешь, охламон! Это в стирку, – заголосила мама, вырывая футболку, – в шкафу чистые лежат.
Пожав плечами, я взял другую майку. Вот смысл так надрываться? Никаких нервов не останется…
– На столе пирожки и чай, – скомандовала мама, заметив, что я собираюсь сбежать.
– Некогда, – отмахнулся я.
– Ну что же ты за ребенок такой? – грустно опустившись на кровать, она посмотрела на меня.
Вздохнув, я присел рядом.
– Мы на сборы собираемся, а я проспал, не обижайся.
– Как? Когда? На сколько? – тут же подскочила мать. – Толик, ты почему ничего не сказал?
Мама у меня была очень хорошей женщиной. Лидия Константиновна Слуцкая, ну, или просто Лида. Отец сел в тюрьму еще до моего рождения, хотел обеспечить семью, да так и не вышел. Туберкулез – это вам не шутки. Хоть мы и ругались часто, но она меня любила. Просто я немного не оправдал ее ожидания. Мне уже двадцать четыре года, нормальной работы нет (подрабатываю на стройке), пара приводов в ментовку за хулиганку и нет постоянной девушки. Особо подружкам не похвастаешь…
– Завтра утром едем, на две недели с ребятами из клуба, – пояснил я. – Я тебе вроде говорил, может, из головы вылетело?
– Эх, непутевый, – горестно вздохнула она. – Ночевать дома будешь? Я тебе покушать в дорогу соберу.
– Буду, – улыбнулся я, – а сейчас побегу, собираться надо.
Чмокнув маму в щеку, я побежал на улицу, прыгая через две ступеньки. Быстрым шагом преодолев два квартала, я свернул на огороженную стройплощадку. Недалеко от меня, удобно устроившись на штабелях досок, обедали парни с моей бригады.
– Здорова, Анатолича не видали? – спросил я, здороваясь за руку.
– В третьем подъезде посмотри, он там уже час орет, – ухмыльнулся Митяй, крановщик.
– А че он? Опять с пьянкой поймал кого?
– Хуже, ночью шесть стеклопакетов пропало, рвет и мечет, – пояснили парни.
Ухмыльнувшись, я побрел искать бригадира. Значит, сторожа не заметили, как мы с Серым вчера их выносили. Все равно я собирался увольняться.
Маты Анатолича, за глаза мы называли его Рупор, были слышны еще на улице. Быстро забежав на третий этаж, я нашел его и прораба в самом разгаре спора. Бригадир пытался спихнуть все на охрану, а интеллигентный прораб (бывают и такие) намекал, что ключи от подъезда, где хранились материалы, были у нас в каптерке. «Не дурак очкарик», – хохотнул я про себя. Стеклопакеты мы продали одному армянину на стройку частного дома – быстрые бабки.
Подождав, пока буря немного утихнет, робким голосом смиренного монаха я обратил на себя внимание:
– Владимир Анатолич, извините, что отвлекаю…
– Слуцкий? Чего тебе?
– Я на сборы уезжаю, за расчетом пришел… Мы вчера это обсуждали, помните?
– Да помню я, – рыкнул Рупор, кося глазом на очкарика, не глядя, он вытащил конверт и протянул мне, – держи, после сборов жду назад.
– Конечно, буду, – улыбнулся я, выхватывая бабки (ага, щас прям, бегу-спотыкаюсь).
Бегом я вылетел из подъезда и, помахав бывшим коллегам, рванул на встречу с Серегой.
Вальяжно развалившись на скамейке в сквере, Серый посасывал пивасик. Подкравшись сзади, я хлопнул его ладонью по затылку и выхватил бутылку.
– Здрасте, явился – не запылился, – протянул кент, жадно наблюдая, как пустеет бутылка.
– На стройке бабло забрал, – выдохнул я.
– Не спалили? – настороженно прищурился Серый.
Отрицательно помотав головой, я пошел в сторону магазина.
– Смотри, я накидал список по жратве, пока тебя ждал, – сунул он мне клочок бумаги в лицо.