Хроники боевых ангелов. Часть 2.
Шрифт:
К дому нашей новой знакомой мы подъезжали при полном параде - верхом и с надетыми шлемами. У ворот Мурию ждали трое. Двое мужиков в хорошей одежде, но с пропитыми мордами относились к тому сорту людей, в которых даже наши кони признали непримиримых противников стражи. Третьим был парень, один из тех, кто вчера отобрал у Мурии платок и сумочку. Оные платок и сумочку шпанёнок держал на вытянутых руках, при этом сам стоял на коленях.
– Простите меня, госпожа, я был неправ вчера, - пролепетал парень. Тёмные личности смотрели в сторону и делали вид, что они тут ни при чём.
– Благодарю вас, - Мурия забрала свои
Добрые судари, всё так же глядя в небо, повели плечами - пустяки, мол.
– Здравствуйте, добрые люди, - вежливо поздоровался я с тёмными личностями. Тёмные личности слегка взялись за поля шляп и исчезли из вида вместе со шпанёнком.
Мурия положила палец на подаренный мною платок. Я пожал плечами - раз подарил, то подарил, не отбирать же теперь, и скомандовал:
– Отделение, ускоряемся! Темнота наступает!
Мы очень резво развернулись (новенькие даже ухитрились остаться в седлах) и, выбивая искры из мостовой, с грохотом помчались в замок. Клянусь, я специально так не планировал - просто в этом районе мостовые сделаны из настоящего гранита, а не из пыльного известняка, как везде в городе.
– Красавцы, - оценил сержант, глядя на наши широко улыбающиеся мордочки. Как было не улыбаться? Скакали мы из города с большим удовольствием, быстро и шумно. Но оказалось, что он имел в виду совсем не это. В следующие тридцать секунд мы получили первоклассную головомойку за неопрятный вид, неподвязанные ленточки на шлемах, незастёгнутые пуговицы, подбитый глаз, разбитую губу и крошки на губах. Новеньким хватило ума сообразить, что это была профилактическая работа, и не протестовать.
До наступления темноты мы едва успели поухаживать за лошадьми. Я убедился, что мой взвод не дерётся, что в казарме нет посторонних мужиков и что двери за мной крепко заперли, после чего ушёл в свою конюшню.
В эту ночь Айсфинг накинулась на меня с ещё большим рвением, чем в первый раз.
– Заберёт тебя эта Мурка, точно отберёт, - грустила Айсфинг.
– Это с чего это?
– удивился я, - Она просто случайная знакомая. К тому же значительно старше.
– Парни такие глупые! Ты совсем ничего не заметил. Я когда про идеальный мир дразнилась, на Мурию смотрела. Если бы она засмеялась, то это значило бы, что она обычная жадная купчиха. Но она посмотрела на тебя с радостным удивлением. Знаешь, что написано про неё в списке мадам? "Не в себе немного. Раздавала деньги отца и носила еду из дома детям бедняков. Деньги не давать". Думаешь, почему её на улицах все знают и радостно приветствуют? Она с таким же прибабахом, как и ты, жалостливая и добрая. Вы друг другу подойдёте. А разница у вас всего в год. Ложись на живот.
– Чего?
– На живот.
Я послушно перевернулся. Айсфинг легла сверху, плотно прижавшись обнажённым телом.
– Ты просто не представляешь, как чувствуют мир женщины, и как ты выглядишь. Я ей даже где-то завидую. Не каждая девушка за свою жизнь получает возможность увидеть у своих ворот высокого парня на боевом коне, с золотыми погонами, да ещё и с эскортом амазонок, искры из-под копыт на всю улицу. И это при том, что до этого её жизнь была совсем никакая.
– Её даже не кормили дома.
– Ты заметил?
– Заметил.
Айсфинг прижалась щекой к моей щеке. Это было очень нежно.
– Скажи, почему я чувствую себя с тобой так, будто мы были знакомы всегда? Как будто ты продолжение меня? При этом я в тебя ничуть не влюблена. Но я так чувствовала себя даже в детстве. С первого момента, как мы встретились.
Я в этот момент пытался отвязаться от мысли, что маленькие и очень нежные груди Айси щекочут мою спину, а потому промычал что-то невразумительное.
– Иногда я хочу мужика, так, что приходится жевать сено, чтобы не стонать. Но я никогда не считала тебя своим мужиком. И при этом я чувствую, что ты ко мне ближе, чем когда-либо будет муж, был брат или были родители.
От таких слов у меня даже вожделение прошло. Сердце начало разрываться от нежности к маленькой княжне.
– Наверное, это потому, что мы росли вместе и болтали о всяких всякостях на одном уровне. Просто понимаем друг друга.
– Думаешь, у меня братьев и сестёр не было? Они были от меня дальше, чем родители.
– Не знаю. У меня тоже такое чувство, будто ты - это самое главное. Когда надо было тебя спасать от облачных разведчиков, даже маму бросил. В настоящий момент весь мой мир - это только ты. Хотя как жену я бы тебя стерпеть не смог. Извини, не умею нежных слов говорить.
За неимением доступа к другим частям тела я погладил Айсфинг по рукам, которыми та меня обнимала. Айсфинг руки не убрала.
– И не надо. Уже сказал. Переворачивайся на спину, надо дело до конца довести.
– Не надо. У меня уже всё желание пропало.
– А я хочу довести!
Сопротивляться было бесполезно.
Глава 14. Увольнительная для всех.
Поутру сержант проводил боевую тренировку, мы с Айси помогали. Девчонки занимались очень усердно. Похоже, зрелище разбитых лиц Мии и Вары добавило им серьёзности. Или они размечтались сходить в увольнение? Если так, то их ждет глубокое разочарование. Корпорал и сержант не выпустят их в город до тех пор, пока они даже на чих не начнут спрашивать приказа.
Ближе к концу занятия приполз только теперь окончательно пришедший в себя Буйный. Он уселся в теньке и театральным шёпотом спросил у сержанта:
– Как там у Лиона с купеческими дочками, не знаешь?
Сержант поручил нам отработку очередного упражнения и отошел поболтать:
– Вроде движется. Говорят, вчера он гулял весь день с одной, улыбались до ушей. С компанией.
Я с трудом удержался от громкого ржания. Это вообще город или деревня? Вроде никого из наших мы не встречали.
– Как думаешь, кто будет первой? Купчиха или наша Милиаки?
(Милиаки была одной из самых развязных девиц в отряде. Несколько раз она прилюдно обещала зажать меня в тёмном углу и сделать настоящим мужчиной).
– Ну, тяжело сказать. Моя знакомая, которой сказала её хорошая знакомая, клялась, что купчиха очень хороша. И красивая, и добрая. Хотя Мила тоже шустра...
– А вообще ничего, что я здесь стою, а?
– возмутился я.
– А что? Мы вроде ничего обидного не говорим, - искренне удивились мужики. Я понял, что это не лечится, и вернулся к занятиям. Весь отряд светился. Мила мне подмигнула.