Хроники Богини
Шрифт:
— Да мне все равно. Если ты можешь погибнуть, то мне все равно, сошлют ли меня с острова или казнят.
Услышав его слова — такого мне никто никогда не говорил, — я замерла. Махито отобрал у меня корзинку и пополз к краю обрыва. Дождь с ветром были настолько сильными, что даже для человека такого крепкого телосложения, как у Махито, это было опасно. Махито вернулся, выбросив содержимое корзинки в море.
— Намима, ты такая легкая, тебя бы точно унесло ветром.
Даже если бы это и произошло, то на следующий же день кто-то другой стал бы носить еду. Таким был закон острова. Я же со вчерашнего вечера только
— Что случилось? — спросил Махито, когда мы стояли под раскачивающимся от ветра фикусом.
— Боюсь, что нас накажут.
Неожиданно Махито прижал меня к себе и зашептал:
— Если что, я тебя защищу.
При этом сам из-за бившей его дрожи не мог отчетливо говорить. Так мы и простояли некоторое время, обнявшись, мокрые и дрожащие. Ошеломленные содеянным, нам казалось, что только вот так, обнявшись, можно удостовериться, что мы есть друг у друга. Вместе с тем я испытывала восторг от того, что у меня такой сильный соучастник. Я любила Махито всей своей душой.
— Я провожу тебя до дома.
Он взял меня за руку и направился в сторону моего дома, прижимая к себе пустую корзинку. Вокруг нас ветер носил ветки деревьев и мелкие камешки. Дорога шла вдоль берега моря, брызги от волн долетали до нас, так что под конец мы вымокли до нитки, будто искупались в море. Мне все казалось, что это кто-то наказывает нас за то, что мы осмелились нарушить закон острова. И все же мы продолжали идти вперед, сопротивляясь порывам встречного ветра.
— Как мама себя чувствует? — прокричат я в самое ухо Махито. По-другому бы он не смог меня услышать. Вдалеке уже появились очертания моего дома. Мрачным тоном Махито ответил:
— Отказывается есть. Она, похоже, догадывается, как я добыл еду. Беспокоится, что мне грозит наказание, плачет.
— Что будешь делать с сегодняшней едой?
— Попытаюсь уговорить ее. Иначе умрет. Если мать умрет, то отцу и мне с братьями нет никакого смысла жить на острове. Всем нам останется только умереть. Намима, увидимся завтра, — решительно сказал Махито и направился домой.
Я впервые осознала, каким сильным человеком был Махито. На острове все, повязанные законом, жили в страхе, боясь быть оклеветанными.
«Ах, завтра мы опять увидимся с Махито!» — стоило мне подумать об этом, как я почувствовала радость от того, что завтра будет новый день. Нужно было как-то дожить до того момента, когда снова увижу его лицо. Впервые в жизни я испытала это волнующее чувство.
Мы встречались каждый вечер. Отдав содержимое корзинки Махито, я выбрасывала сверток с песком с обрыва, и мы вместе, болтая, возвращались домой по ночной дороге. Конечно, мы боялись попасться кому-нибудь из жителей острова на глаза.
Мать Махито родила восьмого по счету мальчика. Говорят, что он тоже умер сразу после рождения. Жители острова стали поговаривать, что семейство Морской черепахи и впрямь проклято. В тот день и на следующий Махито не появился. Я оба дня ждала его в уговоренном месте, но он так и не пришел. Выкинув остатки еды, я возвращалась домой. Я выбрасывала еду после большого перерыва, и душа у меня болела от такой расточительности. Махито ждал меня на третий вечер после смерти новорожденного брата. В небе висела полная луна, и я отчетливо смогла увидеть, как ужасно исхудало его лицо. Одежда на нем была в беспорядке, всегда перевязанные травинкой длинные волосы на этот раз просто свисали вдоль плеч. Я приблизилась к нему, переполненная сочувствием.
— Махито, где ты был три дня?
— В Амиидо, на похоронах.
— Как жаль, что так получилось! Как мама?
— Подавлена. Казнит себя за то, что не ела. Говорит, в следующий раз ради ребенка и ради того, чтобы мы могли жить на острове, будет есть все, что я принесу.
— В следующий раз?
— Ну да, когда забеременеет следующим ребенком.
Видно было, как Махито тяжело это говорить. Несомненно, многочисленные беременности подрывали здоровье его матери. Я указала на корзинку. В тот день она была тяжелой.
— Что будем делать с едой?
Махито задумался. Разговор наш затягивался, и я потихоньку оглядывалась по сторонам. Надо было быть начеку: в такую лунную ночь звуки слышались далеко. Я чуть не заплакала от страха, только представив, что кто-то может подсматривать за нами. В узких глазах Махито я видела отблески лунного света.
— Намима, чем выбрасывать, лучше давай сами съедим. Нарушим запрет, зато выживем.
Я отшатнулась от него в удивлении. Махито взял у меня из рук корзинку и открыл крышку. В корзинке, как и сказала Камику, будто специально, половина каждого блюда была оставлена нетронутой: половина куска козлятины, половина супа морской черепахи, половина рыбы. Сестра сказала, что хотела бы отдавать еду мне, но, возможно, она знала, что оставляя еду, спасает семью Махито. Я захотела ему об этом рассказать, но не решилась. И причина была в том, что Камику сказала мне о своей мечте родить от него ребенка. Признаюсь, меня мучила ревность.
— Намима, давай поедим.
Махито не обратил внимания на то, что еды осталась ровно половина. Он насильно запихнул мне в рот кусок козлятины, и сам тоже стал есть, беря пищу руками. Во рту распространился удивительный вкус. Содрогаясь от нового преступления, я даже не могла понять, была ли пища вкусной или нет. Наверняка Махито чувствовал то же самое. Мы, глядя друг другу в глаза, моментально разделались с остатками. Затем отнесли сверток с песком к обрыву и выбросили. Теперь, после того, как мы осмелились съесть пищу Камику, нас ждало наказание. А может быть, еще можно избавиться от содержимого желудка? Во рту все еще чувствовался вкус еды. Меня мучило беспокойство. Махито обхватил мои руки своими большими ладонями.
— Намима, если нас ждет наказание, я все возьму на себя, успокойся!
Но у меня было чувство, что где-то притаилась беда, и так просто все не закончится. Я ничего не смогла ответить ему.
Махито проводил меня до дома. Напуганная тяжестью совершенного преступления, я была подавлена. Мать смотрела на меня, явно желая что-то спросить. Я, естественно, ни о чем ей не рассказала.
Проснувшись на следующее утро, я громко закричала. Моя постель была в крови. Я догадалась, что наконец-то наказание настигло меня и я умру, но пришла мать, увидела, что произошло, и рассмеялась.