Хроники Черного Отряда. Книги юга: Игра Теней. Стальные сны. Серебряный клин
Шрифт:
– Значит, просто ушла, и все? Да ведь без тебя Башня рухнет!
– Нет. Я оставила ее под надежным присмотром. Выбрала достойных людей, чьим суждениям верю, но устроила так, чтобы империя перешла под их власть постепенно, до того как они поймут, что я дезертировала.
– Надеюсь, получится.
Я, знаете ли, записной адепт философской школы, которая утверждает: ежели что-то может протухнуть, оно обязательно так и сделает.
– Получится или нет, для нас будет уже не важно. Мы окажемся недосягаемы.
– Но если половину континента охватит гражданская война? Как-то неуютно. В моральном смысле.
– Я считаю, что искупила этот грех загодя.
На меня дохнуло холодом. Ну когда я научусь держать проклятый язык за зубами?!
– Извини. Ты права. Я не подумал об этом.
– Принимаю. Кстати, мне тоже есть в чем повиниться. Я несколько свободно обошлась с твоими планами.
– Э-э? – Вот он, один из тех моментов, когда я выгляжу крайне глупо.
– Я отменила твое плавание на торговом корабле.
– Как? Зачем?
– Имперскому посланнику не подобает путешествовать на старой грязной барже с зерном, Капитан. Надо держать марку. В порту стоит квинквирема «Черные крылья», построенная Душелов. Я приказала подготовить ее к плаванию в Берилл.
Боги! Та самая роковая квинквирема, что доставила нас на север!
– В Берилле нас не слишком любят.
– Ныне Берилл – одна из провинций империи. Теперь граница отстоит от берега моря на три сотни миль. Или забыл, что сам дрался за это?
Хотелось бы забыть!
– Нет. Но за последние несколько десятилетий я где только не побывал…
Если граница отодвинулась так далеко, значит имперские сапожищи топчут асфальт на улицах моего родного города. Никогда не думал, что южные наместники смогут расширить владения империи дальше прибрежных вольных городов – ведь стратегически необходимы для них были лишь Драгоценные города.
– Ну а теперь что не дает тебе покоя?
– Мне? Нет, все в порядке. Давай наслаждаться цивилизованной жизнью. Нам ее очень мало отпущено.
В ее глазах мелькнули вызывающие искорки. Я отвел взгляд.
– Как тебе удалось привлечь к своей шараде этот клоунский дуэт?
– Исключительно щедростью.
Я рассмеялся. Ну конечно! За деньги – любой каприз.
– Когда «Черные крылья» будут готовы к отплытию?
– Через два дня. Самое большее – через три. И клянусь, никакими делами империи я здесь заниматься не стану!
– Это хорошо. Знаешь, я уже нафарширован по самые жабры, хоть на вертел насаживай. Надо бы совершить моцион. Есть тут безопасное место, куда мы могли бы пойти?
– Пожалуй, я знаю Опал хуже, чем ты, Костоправ. Раньше здесь не бывала.
Должно быть, на моем лице отразилось удивление.
– Не могла же я побывать везде! Некоторое время была занята на севере и востоке. Потом воевала с мужем. Потом ловила тебя. Никогда не хватало времени на пышные развлекательные туры.
– Благодарение звездам.
– За что?
– За то, что ты не успела испортить фигуру. Вроде как комплимент.
Она испытующе взглянула на меня:
– Но ты и так отлично знаешь обо всех моих делах. Описывал их в Анналах.
Я усмехнулся. Между моими зубами просочились наружу струйки дыма.
Ну, канальи, держитесь!
7. Копченый и Баба
Плетеный Лебедь был уверен, что найдет Копченого в любой толпе. То был сморщенный, маленький, тощий типчик. Казалось, его проморили вытяжкой из перегородок грецкого ореха, лишь несколько пятнышек осталось – розовыми были ладони, одно предплечье да пол-лица. Словно после покраски в него плеснули кислотой.
Копченый пока еще не сделал Лебедю ничего дурного. Однако Лебедь его недолюбливал. А Нож был просто равнодушен к нему. Ножу вообще было на всех плевать. Корди Мэзер сказал, что он свое мнение придержит при себе. Да и Лебедь никак не проявлял неприязнь: Копченый все-таки был Копченым да еще якшался с Бабой.
Баба тоже ждала их. Она была еще темнее Копченого и, насколько Лебедь мог судить, темнее кого угодно в Таглиосе. Ее лицо обычно несло выражение крайней неприветливости, отчего тяжело было смотреть ей в глаза. Габариты для таглиоски были почти средними, то есть Лебедю она представлялась невеличкой. Ничто в ней, помимо того, что она вела себя уж очень по-хозяйски, не производило впечатления. Одевалась Баба не лучше уличных старух, которых Корди прозвал воронами. Эти старухи вечно кутались в черное, словно крестьянки, виденные друзьями по дороге через земли Драгоценных городов.
Выяснить, что собой представляет Баба, они так и не смогли, однако понимали, что это отнюдь не простая рыбачка. Она имела связи во дворце, на самом верху. Копченый работал на нее. А простые рыбачки не держат на жалованье колдунов. И вообще, оба были очень похожи на представителей власти, тщетно старающихся не выглядеть официально. И слабовато представляющих себе, как должны одеваться и вести себя простолюдины.
Местом встреч оказался дом, явно принадлежащий важной персоне, но Лебедю не удалось разнюхать, кому именно. Классовые и иерархические различия не много значили в Таглиосе – об этом позаботился религиозный гнет.
Войдя в комнату, Лебедь облюбовал кресло и уселся поудобнее. Пусть видят, что он не мальчик, который прибежит по мановению пальца. Нож и Корди проявили больше осмотрительности.
– Нож говорил, – начал Корди, подмигнув Лебедю, – что вы, ребята, желаете порассуждать о кошмарах Копченого. Копченому они не по накурке привиделись?
– Ты прекрасно понимаешь, господин Лебедь, чем интересен для нас. Несколько веков в Таглиосе и на прилежащих землях царил мир. Искусство войны забыто – просто за ненадобностью. Поскольку наши соседи в равной мере пострадали от прохождения…