Хроники Дебила. Свиток 4
Шрифт:
…А жертву, (то есть меня) – предупредят заранее, главное не перепутать сигналы Тайло*гета, – кряканье – правый берег, карканье – левый, на котором собственно я и расположился сейчас…
Очень внимательно ждал сигнала. Даже глаза закрыл от усердия. И тем не менее, когда в тайло*гетовых кустах закаркало, – я от неожиданности чуть не подпрыгнул! Супостаты где-то совсем рядом, и сейчас будет мой сольный номер.
Почему-то увидев врагов, я как-то сразу успокоился. – Ожидание нервировало меня куда сильнее.
Дождался когда они заметят меня. И послал их в задницу к их же верблюдам.
Буквально
…Они похоже не сильно обиделись на подобный наезд. – Удивились сильно, а вот чтобы обидеться, – так нет…Я для них сам был говорящий помет кривой козы, а настоящие воины на такое не обижаются. Так что я добавил. И добавил от всей души…Думаю многое из того что я сказал они даже и не поняли. – Не дорос этот первобытный мир до подобных извращений.
…Хотя конечно не стоит приписывать предкам этакую безгрешную невинность, и наивную неискушенность юных ботаников. Как я воочию убедился и на личном опыте, и даже просто мельком прислушиваясь к звукам ночного лагеря ловя образы в неярком свете полной луны, – за тысячи лет неспешной практики, – эти ребята давно уже освоили все то что каждое поколение людей, в определенном возрасте открывает для себя заново, наивно считая себя первопроходцами.
Но богатая фантазия истинно московского интеллигента, способна ввести в ступор даже первобытного извращенца. Да и за те тысячелетия что лежат между нами, – человеческая культура по части ругани сделала немало революционных шагов вперед. Так что мне было что сказать!
Выступление мое продлилось не долго, – когда я начал подробно описывать процесс зачатия и воспроизводства аиотееков посредством помощи окружающей флоры и фауны, (фауны особенно), – ребята реально разозлились, сосредоточив все свое внимание на моей персоне…Перестав бдительно глядеть по сторонам и задумываться о том что я тут делаю в полном одиночестве, и с какой стати говорю им все это, вместо того чтобы тупо бежать.
А уж когда я поведал им о своем вранье про Великую Окраину и посмеялся над их далеким походом, – они, как мне показалось, заподозрили во мне крайне нехорошего человека, весьма враждебно настроенного по отношению к аиотеекам.
Так что окончить свой рассказ, как суслики-извращенцы поймали Икаоитииоо и сильно его обидели, мне, к моему большому сожалению закончить не удалось. – Пришлось срочно удирать на противоположный берег, дабы не быть затоптанным стадом верблюдов, и проткнутым шестью (именно столько оказалось вражин), копьями одновременно.
Бежать пришлось строго наискосок, ориентируясь на приметный камень, благо, глубина тут, даже на самой середине речки, была мне примерно по пояс.
Увы, мои оппоненты этих ориентиров не знали, так что коряги и колья, – которые ирокезы богато накидали и натыкали в брод, – заставили верблюдов спотыкаться и падать, ссаживая своих всадников. А тут как раз и ирокезы подоспели, выскочив из кустарника и камышей, росших вдоль речки.
Ирокезы-степняки были выше аиотееков, как минимум на голову, и более удобно одеты, (а скорее – раздеты)\э для драки в воде, – халаты аиотееков, намокнув стали тяжелыми и сковывали движения. К тому же ирокезы были готовы к бою, так что первая парочка аиотеекских вояк, успевшая лишь подняться на ноги и худо-бедно отплеваться от речной воды, – умерла толком не поняв что случилось.
Еще троим, сумевшим с трудом, но удержаться верхом на своих верблюдах, – в спины прилетели бумеранги, и "помогли" "превратиться" из кентавров в ихтиандры…Один так и поплыл по течению в стиле тухлой рыбки, тщательно скрывая признаки жизни. А двоих оставшихся, добежавшие до врага ирокезы мгновенно закололи своими копьями.
…Я, едва заслышав первые звуки боя, – развернулся и выхватив левой рукой топорик попытался изобразить лицом и телом готовность ринуться в бой, молясь в душе своему божку-заступнику, чтобы всех врагов уже убили.
Тщетно! Изображать ничего не пришлось. Какой-то чересчур умный оуоо, видать сообразивший что скачущие впереди него сородичи, неспроста падают со своих верблюдов, – дал большой крюк влево, и объехал брод стороной. Правда для этого его верблюду пришлось погрузиться в воду чуть ли не по самые горбы, – но зато сейчас, он имел шанс проскочить на противоположный берег реки, и ломануть в степь, чтобы предупредить оставшихся в лагере сородичей об опасности.
И естественно, – на его пути стояла только одна непреодолимая преграда, – в виде грозного Меня!
Ой! – К счастью не только! Топкий густо заросший тростником в том месте берег речушки, кажется добровольно вызвался быть моим помощником. – Он хватал верблюда за копыта топким илом опутывая ноги стеблями тростника, и бедная животинка мучилась и дрыгалась в этих недружественных объятьях, пытаясь выбраться на более-менее твердую почву, прежде чем ее всадник сможет начать мочить меня. А друзья-ирокезы тем временем уже бегут на помощь…
Но и просто стоять на месте, и ждать когда соплеменники убьют врага вместо меня я не мог. – Надо было изображать военные действия.
…Вот только нет ничего хуже, чем пытаться изображать военные действия. – Тут надо либо драться всерьез, либо бежать с поля боя или сдаваться. – Иного не дано, – бой не прощает такого неуважительного отношения к себе.
Так что когда я подсочил поближе к противнику, размахивая топориком и крича что-то грозное. – Верблюд, то ли напуганный моим устрашающим видом, а то ли просто нашедший какую-то твердую опору в вязком иле, – вдруг рванулся, и за долю секунды оказался возле меня.
Спасся я благодаря трем вещам. – Заступничеству божка помогающего дуракам, Тому что всадник кажется и сам был не слишком готов к таком повороту событий и несколько мгновений ловил равновесие сидя на спине своего зверя…Ну и отчасти, – благодаря собственным умениям и рефлексам.
От удара копьем я сумел увернуться, и даже попытался отмахнуться в ответку топориком. Но тут на меня налетела верблюжья туша, и сшибла с ног.
…Очнулся я уже спустя несколько минут, – соратники ирокезы вытащили меня из воды, и…, вроде как даже поздравляли с победой! Оказывается я умудрился всадить свой топор в брюхо верблюда, и тот рухнул, пробежав всего лишь пару десятков метров.