Хроники Кадуола
Шрифт:
Примерно тогда же у Шарда и Марьи родился сын, Глоуэн. Когда Глоуэну исполнилось два года, Марья поехала кататься на лодке и утонула в самых необычных обстоятельствах. Очевидцами несчастного случая были два йипа, Селиус и Кеттерлайн. Оба заявляли, что не умели плавать: как они могли спасти женщину, тонувшую в тридцати метрах от берега? И почему эта женщина сама не научилась плавать, прежде чем доверять свою жизнь ненадежному утлому челноку? В любом случае, поступки этой особы мало их волновали: они беседовали и не обращали внимания на то, чем она занималась. Шард, не убежденный доводами йипов, допрашивал их с пристрастием, пока те не впали в тупое бессловесное оцепенение. Шарду ничего не осталось,
Была ли смерть его молодой жены, на самом деле, несчастным случаем? Шард поклялся, что в один прекрасный день докопается до истины.
Глава 1
1
Терраса гостиницы «Атворд» в Строме выступала на десять метров за край утеса в бескрайний простор напоенного солнечным светом воздуха; в трехстах метрах под ней бушевали холодные сине-зеленые волны фьорда. За столом у наружного поручня террасы сидели четверо. Инопланетяне Торк Тамп и Фаргангер пили густое пиво из каменных кружек. Достопочтенному Дензелю Аттабусу подали сто граммов настойки на травах в маленьком оловянном стаканчике, а другой уроженец Стромы, Роби Мэйвил, держал в руке бокал с зеленым вином, привезенным со станции Араминта. Костюмы Аттабуса и Мэйвила соответствовали моде, преобладавшей в городке: черные пиджаки из теплой толстой саржи, с фалдами, но без украшений, и узкие темно-красные брюки. Полный и круглолицый Мэйвил, с мягкими волнистыми черными волосами, прозрачно-серыми глазами и черной «щеткой» усов, был намного младше своего спутника. Он сидел, развалившись на стуле и глядя в бокал с вином — события его явно не устраивали.
Достопочтенный Аттабус лишь недавно присоединился к компании. Он сидел, отодвинув в сторону стаканчик с настойкой и неподвижно выпрямившись: почтенного возраста господин с пышной седой шевелюрой, выдающимся носом и узкими голубыми глазами под мохнатыми бровями.
Инопланетяне были люди совсем другой породы. Они одевались так, как одевались по всей Ойкумене — в свободные рубашки и темно-синие саржевые брюки, заправленные в башмаки с высокими голенищами и пряжками с внутренней стороны. На лице Торка Тампа, низкорослого и почти облысевшего, но широкоплечего и мускулистого, застыло выражение суровой непреклонности. Фаргангер, костлявый и жилистый верзила, кривил тонкий пепельно-серый рот, рассекавший подобно косому шраму его продолговатую, напоминавшую обтянутый кожей череп голову. Оба будто надели маски полного безразличия; лишь изредка в их глазах загорались искорки презрительного веселья, вызванные репликами Дензеля Аттабуса и Роби Мэйвила.
Бросив небрежный взгляд на двух инопланетян, достопочтенный Аттабус перестал обращать на них внимание и сосредоточил его на Мэйвиле: «Я не только не удовлетворен, я шокирован и обескуражен!»
Роби Мэйвил попробовал изобразить обнадеживающую улыбку: «Уверяю вас, все не так плохо, как может показаться! По сути дела, остается только надеяться...»
Достопочтенный Аттабус оборвал его жестом: «Неужели вы не можете уяснить самый элементарный принцип? Мы заключили нерушимый договор, заверенный директоратом в полном составе».
«Вот именно! Все осталось по-прежнему — с той лишь разницей, что теперь мы можем встать на защиту вашего дела более решительно».
«Почему со мной никто не посоветовался?»
Роби Мэйвил пожал плечами и отвернулся, глядя в солнечный воздушный простор: «Не могу сказать».
«Зато я могу! Допущено отклонение от первичной догмы, а первичная догма — не просто словесная формулировка, но императив, определяющий наше существование ежедневно и ежеминутно!»
Роби Мэйвил отвлекся от созерцания пустого пространства: «Могу ли я поинтересоваться, кто вам предоставил эти сведения? Случайно, не Руфо Каткар?»
«Это не имеет значения».
«Не могу полностью с вами согласиться. Каткар, конечно, во многих отношениях превосходная личность, но его принципы, если их можно так назвать, меняются в зависимости от обстоятельств, и он нередко позволяет себе злонамеренные преувеличения».
«Как он может преувеличить то, что я вижу своими глазами?»
«Но вы не видите всей картины!»
«Как, вы еще что-нибудь натворили?»
Роби Мэйвил покраснел: «Я имею в виду, что, осознавая необходимость, исполнительный комитет проявил надлежащую гибкость».
«Ха! Вы только что обвинили Каткара в непостоянстве, а ведь именно он остался верен своим принципам и приподнял завесу, скрывавшую самое поразительное положение вещей!» Достопочтенный Аттабус заметил оловянный стаканчик с настойкой, поднял его и залпом отправил его содержимое в глотку: «Понятия «честность» и «добросовестность» неизвестны в кругу ваших приятелей-заговорщиков».
Некоторое время Роби Мэйвил сидел в мрачном молчании. Затем, осторожно глядя в сторону, он произнес: «Совершенно необходимо, чтобы это недоразумение было устранено. Я поговорю с теми, от кого это зависит, и нам, без сомнения, официально принесут глубочайшие извинения. После этого, когда взаимное доверие будет восстановлено, наша группа продолжит работу, и каждый, как прежде, будет вносить свой вклад согласно своим возможностям и способностям».
Достопочтенный Аттабус резко расхохотался: «Позвольте мне процитировать отрывок из «Событий» Наварта: «Девственницу четырежды изнасиловали в кустах. Виновник, призванный к ответу, пытается возместить нанесенный ущерб. Он предлагает дорогостоящую мазь, чтобы способствовать скорейшему заживлению царапин на ягодицах потерпевшей, но все его извинения и оправдания не могут восстановить ее девственность»».
Роби Мэйвил глубоко вздохнул и ответил тоном, взывающим к рассудку и доброжелательности: «Возможно, следует взглянуть на дело со стороны, чтобы перед нами открылась более широкая перспектива».
«Я не ослышался? — голос Дензеля Аттабуса взволнованно задрожал. — Вы предлагаете расширить кругозор кавалеру ордена «Благородного пути» девятой степени? Что вы себе позволяете?»
Роби Мэйвил упрямо продолжал: «Я представляю себе вещи таким образом: мы сражаемся на поле битвы абсолютов, добра и зла, и этим фактом непреложно определяются наши потребности. Враги отчаянно сопротивляются — когда на нас нападают, наш долг заключается в том, чтобы отражать их удары. Короче говоря, мы вынуждены плыть по течению реальности — в противном случае мы утонем, обремененные сияющими доспехами иллюзий».
«Не валяйте дурака! — резко сказал достопочтенный Аттабус. — Я не вчера родился. За долгие годы я успел понять, что порядочность и надежность неотъемлемы от добра, они улучшают и обогащают жизнь. Обман, принуждение, кровопролитие и страдания — атрибуты зла; то же можно сказать о несоблюдении договоров».
«Мелочное раздражение и уязвленное самолюбие не должны останавливать вас на пути к великой цели!» — отважно возразил Роби Мэйвил.
Дензель Аттабус усмехнулся: «Да-да, разумеется. Я тщеславен и мелочен, я хочу, чтобы мне почтительно кланялись и целовали мои ступни. Вы действительно так думаете? Не притворяйтесь. Ваши цели совершенно очевидны. Вы хотите, чтобы я снова выплатил большую сумму денег — насколько я понимаю, речь идет о ста тысячах сольдо».