Хроники мёртвого моря
Шрифт:
Офицеры сконфуженно промолчали, поскольку им было вполне ясно, что могло бы произойти, будь покинутый полигон хотя бы на пятьдесят километров ближе к петлявшей по речной долине трассе. Выгрузив свой багаж, они торопливо попрощались и скорым шагом направились к ближайшему пролому в заборе. Более тщательно осматривать брошенные строения у них не было ни охоты ни времени и поэтому разведку местности решено было не проводить. Дотащив совершенно неподъёмные рюкзаки до ближайшей казармы, они прямо на крыльце развернули станцию космической связи и связались с Ржевским центром. Доложив о прибытии на место и, получив последние инструкции, они наложили уточнённый маршрут движения на выданную им слепую карту и двинулись в путь. Обременявшую поклажу свою они уложили на счастливо найденную хозяйственную тележку и далее шли, стараясь не обращать внимания на издаваемый её несмазанными осями душераздирающий визг. Поскольку, на первом этапе предполагалось добраться только до туннеля, прорезающего ближайший горный хребет, то Хромов и Вронский особо не торопились. Вначале они шли молча, как бы привыкая к новой обстановке. Но монотонность движения постепенно наскучила и они разговорились.
– Слушай Андрей, – как бы между прочим задал Илья давно мучавший его вопрос, – а ты сам-то, как к Евсеичу попал? Тоже что-то необычное откопал?
Вронский помолчал несколько секунд, будто не слыша вопроса, но потом досадливо мотнул головой и повернул покрытое потом лицо к напарнику.
– Я-то? О-о-о. Это была целая история. Я был к нему переведён из, так называемой, «команды смертников».
– Как из смертников?
Хромов был так ошарашен, что даже остановился и над дорогой воцарилась вожделенная тишина.
– Да это просто название такое, ты не удивляйся, – кривовато усмехнулся Вронский в ответ на его неподдельное недоумение, – хотя изрядная доля истины в таком экзотическом названии, разумеется, есть. Я ведь по жизни был самым обычным служакой. Окончил Ленинградский политехнический, да и загремел в войска простым лейтенантом. Правда по отменному здоровью попал в ВДВ, в роту спецназначения. Поначалу тяжко было, едва не умирал от напряжения, но как-то постепенно разошёлся, втянулся и так мне это дело понравилось, что когда окончился мой годок, не смог оставить ребят, с которыми так сдружился. Прослужил ещё полтора года, старшего лейтенанта получил. А потом, как-то на учениях приметил меня один тип в штатском, который несмотря на отсутствие погон, тем не менее чувствовал себя среди военных, словно рыба в воде. Даже запомнил что его звали – Сурен. Так вот, после завершения наших выступлений пригласил он меня в отдельную палатку, налил красного грузинского вина, равного которому я до той поры никогда не пробовал и после коротенького неконкретного разговора пригласил поработать в Москву. Я начал было отнекиваться, но Сурен был весьма настойчив. Всё налегал на моё высшее образование, сулил дальнейшее повышение по службе, а главное пообещал вручить ключи от двухкомнатной квартиры, как только приземлюсь в Домодедово. Скажу честно, последний аргумент сразил меня буквально наповал. В Ленинграде-то меня ждала только две смежные комнатки в коммуналке. Да там сейчас мать живёт, два брата уже взрослых. Короче говоря, подумал я, подумал, да и согласился. Ведь что ни говори, лестно, когда тебя примечают, да ещё и так настойчиво уговаривают. На прощание оставил он мне свой десятизначный телефон, да адресок, на случай непредвиденных трудностей. Месяца через полтора пришёл приказ о моём переводе и оказался я, как и ты, во Ржеве. Москву только из окна вагона и посмотрел. Но в отличие от тебя, в подземелье меня пригласили не сразу, нет. Поначалу, я вместе со всеми шагал по плацу и изучал устройство гаубицы, и только месяца через три, подошёл ко мне невзрачный солдатик, из категории вечных полковых раздолбаев и пригласил меня в «подвал девятнадцатого корпуса», якобы для некоего секретного инструктажа. Тем же путём, как и ты, попал я в «стакан для дурачков» Сидел в нём долго, наверное, целый час. Всё никак не мог сообразить, что к чему. Но всё же догадался, в конце концов, прошёл. Однако чем-то, видать, я не потрафил местной публике и меня очень скоро определили на Муромский полигон.
– Это тот, который «свернулся»? – уточнил на всякий случай Илья.
– Да, именно. А там, кстати, в общем и целом, было довольно хорошо. Глухой лес, тишина, грибы всяческие, почти курорт. Ни тебе утреннего подъёма, ни отбоя. Всё очень скромненько, но цивильно. Книг, кассет всяких навалом, но в основном по естественным наукам. Работа же, я имею в виду настоящую работу, подваливала не более одного-двух раз в неделю. И в основном она была больше похожа на проведение каких-то заумных научных экспериментов. Остальное время наша бригада готовила всяческие устройства и устанавливала необходимые для дальнейших опытов механизмы. Кто их заказывал, кто готовил оборудование, мы, естественно, не знали. Приходили из своего домика в подземный ангар по телефонному звонку, глядь, а на стенде у дверей уже висят подробнейшие инструкции. Открываешь первую страницу и поехали: – Трос № 2 соединить с рычагом № 18. На контакты 9 и 10 подать напряжение 380 вольт и т. д. до самого конца. Правда бывали и непредвиденные заминки. Но общими усилиями мы справлялись с любой заковыкой. Наверху же, в центре потолка был закреплён целый наблюдательный комплекс и оттуда по громкоговорящей связи, бывало, поступали новые вводные, либо просто команды на повторение, либо полное прекращение работ. В обычную смену мы работали по четверо. Двое трудились в ангаре над очередным объектом, а двое в наблюдательном пункте. Там стояли видеомагнитофоны, мониторы, компьютеры, и прочая техника и нужно было бдительно следить за картинкой и вовремя менять да маркировать кассеты. Кассеты, кстати говоря, тоже каждый раз были новые, и куда девались старые мы также не знали. Вначале всё было нормально, мы спокойно делали то, что приказывал невидимый руководитель и никаких происшествий до поры до времени не происходило. Но однажды, как сейчас помню, второго декабря 89-го года…
– Стоп, стоп, – прервал его Хромов останавливаясь и вытягивая в сторону руку, – а то, что у нас слева, это не то ли стрелковое поле, в котором и происходили описанные в рассказе события.
– Похоже, – мгновенно прервал свой рассказ капитан, поворачиваясь в ту сторону куда указывал Илья. И остатки мишеней и защитный вал, да и горы… Ты только посмотри, Илья, какие вокруг обалденные горы!
Поражённые открывшейся перед ними картиной, они несколько минут стояли молча, каждый по-своему оценивая раскинувшееся перед ними грандиозное великолепие дикой природы.
– Создаётся такое впечатление, что в этом месте некогда взорвалась водородная бомба, – подвёл итог Вронский, – но, слава Богу, очень и очень давно.
– Заметь, на внутренних склонах кратера даже трава не растёт, наверное, здесь всё вымерло раз и навсегда.
Оставив тележку у поверженного электрического столба, они не торопясь обошли сильно заросшую сорной травой площадку у вала ограждения.
– Нет, похоже никаких видимых следов от тех событий уже не осталось, – подвёл итог Хромов, тщательно осмотрев выложенный сильно исклёванными валунами защитный бруствер. – А твоё чутьё что тебе подсказывает?
– Чутьё моё здесь совершенно не причём, только многолетний опыт может что-то подсказать. И он мне подсказывает, что сейчас нам лучше поторапливаться. Сумерки в горах наступают быстро, а до туннеля нам тащиться ещё, как минимум, двенадцать километров.
– Может быть, лучше заночуем тут, – кивнул Илья в сторону здания в котором некогда размещалась караульная команда. – Ты прикинь, тащиться нам туда часа три, а то и четыре. Когда же придём, то неизвестно, что нас будет там ждать. Во всяком случае, вряд ли мы там найдём такие роскошные хоромы, кивнул он на видневшееся вдали серое одноэтажное здание.
Вронский задумался.
– Ты не прав, там ведь, как мне помнится, должны были быть остатки какого-то посёлка…
– Так когда это было-то, – всплеснул руками Илья, – считай четверть века назад, как у старика Дюма. Да если что там и было, так уже быльём поросло. Да тем более посёлок горняков находится где-то за километровым туннелем, а проходим ли он теперь вообще, мы не имеем ни малейшего понятия.
Видя, что Андрей всё ещё колеблется, Илья усилил натиск.
– Ты смотри. Допустим мы выйдем отсюда в семь часов. По холодку мы доберёмся до посёлка легко. Если выход из туннеля не проходим, то мы вполне успеем исследовать завал и вернуться сюда, и уже здесь, в относительном комфорте, принимать вполне осмысленные и взвешенные решения. Если же пройти удастся без проблем, то до вечера мы многое сможем сделать.
После таких доводов Вронский долго не сопротивлялся и они устроились на ночлег в той же самой комнатке, в которой двадцать пять лет назад ночевали Стрельцов и Лозецкий. После небогатого ужина, осложнённого полным отсутствием на территории бывшего полигона воды, они расстелили спальники на уцелевших нарах и, поскольку делать было нечего, продолжили неоконченный днём разговор.
– Так вот, – облокотился Андрей на лежащий у стены картонный ящик, – слушай дальше. Мороз был на улице – за двадцать, и вроде всё у нас замерло, тихо было целую неделю. Спали сутки напролёт, как байбаки. И вдруг шум гам, тревога. Прилетают среди дня две чёрные «Волги», причём по звуку слышно, что моторы на них стоят совсем не серийные. Высыпали мы из своей конуры и видим, что из одной из них выходит этакий коренастый мощный дядька и исподлобья нас всех оглядывает. Я сразу понял, что это и есть тот человек, на которого мы пашем. Подошёл он к нам, руки всем пожал. С некоторыми из нас особо поговорил, как со старыми знакомыми. Приглашаем его в свою берлогу, и тут я краем глаза вижу, что вторую-то машину потихоньку катят куда-то по боковой, обычно перекрытой воротами дорожке. Причём впереди идёт автоматчик и сзади ещё двое трусят.
Пока новички представлялись ему, хотя было абсолютно ясно, что генерал всех нас и так знал, как облупленных, у меня всё не шла из памяти эта картина – медленно удаляющаяся в ельник «Волга» и автоматчики за ней следом. Посидели некоторое время вольно, словно и не при начальстве, побалагурили вполне по-дружески, попили чаю с московскими сладостями и постепенно наш разговор как бы сам собой перекинулся на совершенно другие дела в совершенно другую область. Уже и не помню, кто начал разговор про средневековье и кто задал вопрос о том, что Борис Евсеевич нам привёз интересного.