Хроники Перепутья

Аве Алиса

В пустой комнате возник круглый стол, выпрыгнул прямо из пола, покрытый скатертью с красными петухами. На скатерти, замирая в нужных местах, появились глиняные тарелки с пирожками, жареными и печёными. Посередине стола вырос самовар, чёрный, с узором из золотых листьев и красных яблок, охватывающим его широким поясом. На самоваре сидел чайник, из носика поднимался пар. Возле самовара цветком расцвело главное блюда стола – большой яблочный пирог. Аромат корицы окутал Машу, желудок замурлыкал. Маша положила руку на живот: не время думать о еде. Но сложно было не думать, Маша толком ничего не ела, кроме малины, плошки шишечного супа Вирь-авы и леденца в цирке.

– Моё угощение повкуснее будет, –

вкрадчиво сказала ведьма, – ну что же ты стесняешься, девочка?

– Я не хочу. Спасибо, – отказалась Маша, – я не за этим пришла.

– Разумеется. Но на голодный желудок дела плохо делаются. А пирог, погляди, как мамин.

Ноги сами понесли Машу к столу. Маша оборачивалась на ведьму и колыбель. Кости внутри не было.

– Вот так, хорошо, – ведьма не открывала глаз и не разжимала губ, – сейчас мой помощничек чайку тебе нальёт. Янтарного.

К Маше подскочил стул, чуть ткнулся в колени. Маша села, стул подпрыгнул к столу. На противоположной стене возникла печь, выложенная голубой плиткой, с выпуклыми фигурками на ней. Рука мастера изобразила на плитке множество маленьких сцен. Маша пригляделась, сразу же в помощь ей в устье печки загорелся огонь, осветив плиточки. Маша узнала историю, которую рассказывала печь ведьмы. Там были и мама, и папа, и Маша, и крохотный Костя. Остановка и ведьма с кроликами. Автобус и лодка. Лодочник и Платон. Егор, превращающийся из кролика в мальчишку, колодец, Вирь-ава, клоун, неизвестное Маше мохнатое животное, не то медведь, не то огромный барсук. Нагай-птица, Страж и сад… Выше, Маше пришлось задрать голову, плитку не доложили. История Маши на Перепутье не закончилась.

– Пошевеливайся, кому говорю, – хрипло распоряжалась ведьма.

Из-за печки выскочил худенький мальчик. Бледное лицо, заляпанное сажей, пряталось под давно не мытыми и не чёсанными волосами. Одежда висела мешком, дырявая, серая, возможно, из мешка и сшитая. Мальчик держал чашку.

– Обслужи гостью!

Мальчик с опаской, словно Маша могла укусить или замахнуться, подошёл ближе. Посмотрел затравленными карими глазами, протянул чашку, которая до краёв наполнилась чаем.

– Костя, – вскочила Маша.

Конечно, она узнала брата. Она видела его таким. В лабиринте. Тот мальчишка, а затем мужчина выглядели устрашающе, одетые в мантию из теней, обладающие магией, которая буквально срывалась с пальцев. В доме у ведьмы Костя предстал перед сестрой жалким заморышем. Маша схватила Костю за локоть, чашка упала и разбилась. Чай брызнул Маше на ноги.

– Я нашла тебя! – Она обняла Костю, повернулась к ведьме. – Мне не нужен больше кролик. Мне вообще ничего не надо, один только Костя.

– И замечательно! – нежно сказала ведьма. Она не встала с места. Её будто вовсе не занимало происходящее.

– Вы разрешите нам уйти? – не поверила счастью Маша.

– Мы все уйдём, – ответила ведьма.

Тут Маша обратила внимание, что ведьма сидела без фартука. С Машей говорило то, что обычно скрывалось под передником.

– Раз не хочешь моих угощений, принимай мои условия, – пасть на юбке широко раскрывалась и могла поглотить Машу и Костю прямо из угла. – У всего есть плата. Тебе выбирать, как платить.

Дверь домика с грохотом захлопнулась, теряя голубую краску. Маша бросилась к окну, волоча за собой безучастного Костю, брат отяжелел и почти не двигался. За окном с яблонь облетали лепестки, появились листья, которые желтели и опадали. Трава теряла цвет, земля трескалась. Яблоки остались висеть на голых ветвях. Теперь сад походил на видение в чёрных водах Истока.

– Во тьме ты ко мне пришла, – проревела пасть, – браслетик отчего-то потеряла, но мы и без него справимся. Доброй воле больше чудес подвластно, чем принуждению. По доброй воле согласие

дашь.

– Ни за что! – Маша встала перед Костей, готовая кинуться на ведьму с кулаками. – Мы уходим!

– Выслушай, – спокойно произнесло то, что сидело в ведьме, и проросшие из пола корни яблонь обхватили Машины ноги. Сзади раздался глухой стук.

– Костя! – Маша попыталась обернуться, корни быстро росли и цеплялись за её спину.

Костя упал на пол кроликом.

– Одного ты увела у меня, взамен будет этот. – В кошмарном рту сверкнули зубы.

С печки посыпалась плитка, на столе треснули тарелки. Из углов дома выползли желтоглазые тени. Кролики выстроились в ряд у ног неподвижной ведьмы и друг за другом стали прыгать в распахнутую пасть.

Маша застонала, корни тянулись к шее, сжимали грудь.

– Давно я хочу избавиться от надоевшего тела, – клацала пасть. – Старое, слабое, привязанное к детишкам. Не смогла она избавиться от вины и одиночества, всё заполняла пустоту внутри. А мою пустоту ничем не заполнить. Мало мне! Но ты, Машенька, юная и смелая, – смягчился утробный голос, – твои пути новые, нехоженые, твои мысли сильные. Выбирай, с умом выбирай. Ты видела брата своего в лабиринте Истока, видела его и сейчас. Первым он станет, если ты одна Перепутье покинешь. Вторым, если я никого отсюда не выпущу. Ну а таким, – кролик Костя оказался в колыбели, вновь обратившись в младенца, – если ты нас троих через границу проведёшь. Два мира в твоей власти окажутся. Я готова тебя одну отпустить, но какой тебе толк? Родители о сыночке не вспомнят, а ты о брате никогда не забудешь. Я могу навеки заточить вас на Перепутье, но какой толк мне? Тело это истлеет, и придётся сызнова блуждать под серым небом в поисках подходящего пристанища.

Желтоглазые тени роились над Машей. Она хмурила и поднимала брови, желая хоть как-то отогнать их. Из пасти, в которой исчезали кролики, вырывались новые тени, присоединялись к туче над Машей. Маша раскрывала и закрывала рот от нехватки воздуха и понимания. «Егор тоже станет таким… если обратно в кролика превратится. И Костя… И… и я».

– Предателя уже не спасти. Ты ему имя дала, желание его заветное исполнила, но он давно потерянный. Его душа – тень, осталось отделить её от жалкого тела. Он, кстати, упрямый. Бежит, бежит за тобой, мимо бессмертных… не добежит он. Через воды Истока тебе суждено было пройти. Незваного они не выпустят.

Маша беззвучно плакала. Егор говорил правду – он давно помогал Маше, а не своей хозяйке. Маша от всего сердца пожелала, чтобы он оказался рядом.

– Выход один – согласиться, – продолжал голос.

Ведьма встала, не приходя в сознание, подошла к Маше. Зияющая пасть оказалась на уровне глаз девочки.

– Ты переведёшь нас. Лодка не растворится под твоими ногами, ведь ты живая. Лодочник пропустит твоего брата, ведь его больше не будет связывать Перепутье. Граница откроется, ты понесёшь меня внутри. Мне много места не нужно, я займу тот тёмный угол, что есть в каждом человеке. Ты не заметишь изменений. Пока будешь расти, буду расти и я. Пока будешь умнеть, и я буду набираться знаний. Пока будешь совершать ошибки, я буду готовить для тебя новые. И в один прекрасный день мы обернёмся единым целым, ты станешь взрослой, я стану тобой.

– А Костя? – прохрипела Маша, вытягивая шею, корни норовили оплести рот.

– Костя останется Костей. Родители останутся родителями. – Ведьма пожала плечами. Точнее, ведьму заставила пожать плечами сила, управляющая ей.

– Ты с самого начала так задумывала.

– Да, – ответила тьма, – я давно ищу того, кто сможет соединить два мира. Итак, решай.

Уцелевшие кролики скрылись во мраке, заполнившем комнату. Желтоглазые висели над Машей и ведьмой. Костя в колыбели не шевелился.