Хроники перевернутых миров. Излом души. Книга первая
Шрифт:
– В-а-а-а-вилен!
– Что? – пересохшее горло потребовало непроизвольно сглотнуть. Он схватил телефон. И начал снимать сам себя на фронтальную камеру, вмиг успокоился и спросил тихо, с досадой: – Что?
– Ты меня слушаешь вообще? Жрачка дома есть? А, сама гляну!
Он смотрел, как она, на ходу небрежно сбрасывая сумку и кофту, идёт в кухню по коридору. Скидывая одну, – затем, подпрыгивая, другую – туфлю, и взяв яблоко со стола, откусывает. Открывает, сильно наклоняясь, холодильник – смущая его. И, доставая боксы с заранее приготовленной – кстати, Вавиленом – едой, повернулась, впиваясь беленькими ровными зубками в фрукт
– Я кое-кого встретила! – промяукала девушка.
Он замер, задумавшись – «Кого же?». Надя прервала его раздумья, продолжив с набитым ртом:
– Она придёт в гости.
Наденька, разбросав по столу боксы, направилась, ускоряясь с каждым шагом, в туалетную комнату, жуя по дороге яблоко, которое по пути – уже многократно надкусанное – положила Вавилену в ладонь, и скрылась за дверью. Он посмотрел на то, что осталось от сочного зелёного фрукта, и поспешил было прочь от двери, которая приоткрылась – и Надя, выглянув, явила детское личико с немыслимо молящим взглядом:
– Вавачка! Ты чего там застыл? Вруби музыку, пожалуйста. Я всю пару терпела…
Он пошёл включить на старом магнитофоне музыку, как просили. Диски канули в лету: все физические носители насильственно потеряли актуальность, будучи вытесненными беспроводными хранилищами данных, предоставляемых дочерними корпорациями, принадлежавшими официально государству. Сказать то, что таких магнитофонов не производилось, без преувеличения, уже сотни лет – ничего не сказать. Такие раритетные вещи изымались якобы в целях сохранения культурного достояния прошлых эпох – вот только музеев, где можно было бы подивиться на кнопочные устройства, не существовало, но по телевидению елейные голоски телеведущих убеждали, что таковые имели место быть. Магнитофон достался Вавилену вместе с той необычайной утварью, что оказалась в старых сервантах 34 квартиры, хозяином которой он стал.
Нельзя было что-либо смотреть и слушать вне облачного хранилища, всё должно было анализироваться и проверяться онлайн, чтобы не несло угрозы национальной безопасности, и он очень рисковал, не сообщив, что в его квартире есть магнитофон с кассетами. Тем не менее, шестерёнки старой кассеты закрутились, пропуская плёнку. Но не успел пойти музыкальный фон, как он услышал крик.
– Вава, поставь, пожалуйста, мне воду подогреть для клизмы! Я никак! – она, изгибаясь, как лебедь, убедительно воскликнула, выглядывая из-за двери: – Ты же прелесть! Пожалуйста!
Он устало наклонил голову. Пошёл в ванную, оттуда со старым тазиком (к слову, металлический, в отличие от повсеместно пластиковых, он был тяжёл, звонок, и с пятнами ржавчины). Да, есть же в тебе некое величие, – размышлял Вавилен. – Странно, кто-нибудь поверит, что вот такие скомканные мысли потом могут развиться в нечто сильное и настоящее… Да, Вавилен, ты всё ещё об этом тазике рассуждаешь… – и на кухню. Ставить чайник. Наполнил чайник водой из крана через фильтр – и фильтр не справлялся с очисткой воды, которая сильно потеряла в качестве, так как природная вода стала недоступна людям. В городах и деревнях не позволялось местным жителям использовать природные источники – вслед за запретом собирать грибы и ягоды в прилегавших к их участкам лесах, не говоря о шишках и хворосте, – только специально выведенную, очищенную хлоркой, из труб, после дара её Хайнцам, взамен за охрану какого-то объекта и сдерживания натиска военными. Вавилен поставил чайник на огонь, зажжённый на плите. Поправил ложки. Посмотрел на штопор. Покрутил его.
II
Некоторое время спустя Вавилен поднял с дощечки разукрашенный под хохлому чайник. Он узнал, что его следует величать «под хохлому», вбив запрос в поисковике браузера, после чего пришла принудительная онлайн-конференция с жандармами: добродушно улыбаясь, один – с конским лицом и зубами – спросил, чем запрос юноши вызван, а другой, что с усами – улыбаясь так, как только кирпич мог себе позволить, – сидя позади напарника, только щурил глаза и ничего не спрашивал. Вавилен наврал тогда с три короба о своей заинтересованности пёстрыми расцветками на чёрном фоне, которая и побудила клацать по ссылкам о Хохломе.
Вавилен принялся наливать в кружечки чай. Они сидели в центре зала. Надя заплела косы. Он надел рубашку. Большего размера, чем было необходимо. С бабочкой. Камера была наготове рядом. Цифровой фотоаппарат с поворотным экраном.
В дверь позвонили.
Безмятежность спала с лица, уступив страху. Он схватился затравленно за камеру, трясясь и покрываясь потом. Она положила руку ему на запястье.
– Вавилен, прошу тебя, не нервничай. Ты можешь с людьми говорить и без посредника.
Он отрицательно помотал головой. В дверь позвонили ещё раз. Надя подскочила, радостно засеменив к двери, расправляя одежду. В коридоре раздался счастливый визг. И, не заставив себя долго ждать, они, обнимаясь, вошли в комнату. Позади за талию Надю обнимала чернокожая девушка, высокая и худощавая – но, впрочем, с резким рельефом мышц, что угадывался и через одежду. Вавилен, наливавший уже в третью чашку кипяток, как увидел перед собой ноги незнакомки – не просто стройные, а на грани анорексии, – медленно поднял голову и застыл, изменившись в лице, при виде смеющейся гостьи. Кипяток переливался через край чашки, расползаясь по полу. Его взгляд застыл на её лице.
Девушки смеялись, не обращая на него внимания. Гостья оказалась обладательницей поразительной схожести с огненной девушкой из странного сна, что канул было в памяти, всплыв столь нежданно и настолько отчетливо. Девушка, что стояла теперь во плоти – во всём кожаном, с туфлями на платформе, покрытой заострениями, – кривя лицо, показала на чайник, что-то проговорив. Он расслышал, спустя какое-то время вернувшись в реальность, словно контуженный взрывом, внезапно вновь став различать звуки. Вода проливалась из чашки в больших количествах.
– Ей, чудик, у тебя чай за края льёт! – повторила незнакомка.
– Ааа… Боже…
Он, поставив чайник, торопился обкладывать лужу салфетками. Управившись, он вернулся в комнату и присоединился к девушкам, не дождавшись его начавшим пить чай с вкусняшками, как их именовала Надя. Вавилен подсел к ним так, чтобы образовалась ровная фигура треугольника. Фоном работал большой и тонкий, как лист, телевизор – правда, с помехами, – вещая новостной канал «Два-Сириус-Четыре». Не то чтоб они любили новости или слушали, но такая атмосфера придавала солидности их посиделкам и была обязательной, следуя новым законам, для воспитания патриотичности граждан.
Конец ознакомительного фрагмента.