Хроники Рассвета. Игра началась
Шрифт:
Некоторые срубы даже были покрыты тесом, а не соломой. Другие – чем-то наподобие черепицы, только из ровных обрезков дощечек. Выглядело все свежим, максимум – пару лет как отстроенным.
– И не скажешь, что прошлым летом Нички сгорели наполовину, – добавил Конральд. – Я же говорю, люди как тараканы. Вон там, – он указал вперед, где за рядом домов сразу же начиналась трава. Поля зеленели чуть дальше. – Упал тапок войны и прихлопнул половину деревни. Так видишь, отстроились немного по-другому. Даже улица центральная шла под другим углом. Не как сейчас, а во-о-от так, – он изогнул руку, витиевато показав направление старой улицы.
– Я думал, что деревня не менялась уже много лет. Это же Нички, ты сам говорил!
– Так название придумали давно. Что же теперь, менять его, потому что противник сжег половину поселения? Забавный ты, Бавлер, – Конральд покачал головой.
Мы встали посреди деревни. Влево и вправо уходила широкая улица. Ребятишки, которые остались нас преследовать, разбежались в разные стороны, как только мы остановились.
Я обратил внимание, что здесь много живности, есть лошади и повозки, тележки и многое другое. С Ничками вполне можно было бы торговать, в отличие от Бережка.
Внезапно большое население деревни давало больше возможностей. Но сперва – дела. Фактические дела. Это не какие-то там Вилларибо и Виллабаджо… черт, откуда же эти названия!
– Комары? – участливо спросил Конральд, заметив, что я дернулся.
– Нет, просто странные мысли. Не понимаю, откуда это все у меня в голове.
– Когда я впервые на войну попал, чего только не передумал. У тебя все проще. Только не переживай особо. Все болезни от нервов. А лучшее средство от нервов – здесь, – и он указал рукой на таверну, которая расположилась на подобии площади почти в самом центре деревни Нички.
Глава 9. Деньги решают
Место, в котором можно было продать или купить информацию, а не только выпивку, внушало доверие массивными вертикальными столбами в углах строения. Это были не столько опоры, сколько определенный статус. Мощь, прочность.
Не подгнившие венцы, не почерневшее и потрескавшееся волокно, из которого, стоит на него нажать пальцем, либо выступала влага, либо вылезал какой-нибудь жук-древоточец, вредно попискивал, что его потревожили, и тут же уползал обратно.
Красивые, волокнистые, с жесткими, но редкими сучками, толщиной почти в два обхвата бревна – я засмотрелся на них и не заметил, как Конральд и Аврон уже вошли внутрь.
– Ты чего застрял? – высунулся наемник.
А я продолжал смотреть, потому что таверна была со вторым этажом, а на нем – роскошный по местным меркам балкон, который на первом этаже служил навесом. А сложная крыша обеспечивала защиту от дождя и снега, чтобы гости не мокли, если решили вдруг подышать свежим воздухом.
Финишной чертой стал дощатый настил. После этого я покорился окончательно, и таверна деревни Нички стала для меня чем-то вроде местной достопримечательности.
– Здрасьте, – я кивнул, войдя внутрь. Конральд и Аврон уже стояли внутри. Наемник указал на столик в углу. – А почему так тихо? Вы не поздоровались?
– Здесь всегда так, – трактирщик выскочил из-за стойки, накинул на плечо желтоватое полотенце, которым только что закончил вытирать кружку. – Проходите, местные просто побаиваются незнакомых лиц. Может, желаете чего-нибудь сразу?
Долгое путешествие не могло не сказаться на мне – стоило трактирщику предложить нам еды, как живот тут же требовательно заурчал.
– Супа, три порции, – скомандовал Конральд. – И пива.
– Пива нет, – трактирщик скорчил извиняющуюся физиономию. – Есть остатки браги. Пиво привезут только послезавтра.
– Если холодная – тащи брагу!
– Три?
– Три. И, думаю, две воды для разбавки.
Мы заняли угловой круглый столик. Конральд уселся, закинув ноги на свободный, четвертый стул, и начал обозревать зал, высматривая знакомые и незнакомые лица. Но ничего не сказал и тут же уставился в крышку стола. Деревянную, выполненную из плотно подогнанных друг к другу досок, тщательно выскобленных не только рубанком, но и ножами, а потом и щетками, которыми отчищали всевозможные бытовые остатки.
Пока мы ждали еду, я постарался рассмотреть таверну получше. В зале были высокие потолки. Действительно высокие, потому что с них свисали еще и большие люстры – целых две – с десятком свеч в каждой, чтобы освещать центральный зал. Были и круглые колонны – обструганные бревна, к которым тоже крепились свечи, но чуть ниже. Обязательно на металлических опорах, чтобы попрочнее. И на безопасном расстоянии от самой колонны.
А в пространстве между колоннами размещались столики самых разных форм и размеров. Были на одной ножке, на трех и на четырех, круглые и квадратные, овальные и прямоугольные. И все разного цвета, точно делались один год назад, а другому уже на тот момент было лет десять.
Забавно, но чем больше я вникал в этот мир, тем реже я вспоминал о прошлом. Что толку о нем вспоминать, если я все равно не могу ничего конкретного сказать, кроме строительного колледжа?
Ах да, и что мне примерно шестнадцать лет. Но если Отшельник так упростил формулы, не мог ли он ошибиться и с остальным? Например, с сообразительностью? Не то чтобы я четыре балла из десяти считал слишком унизительным показателем, но за последнее время, как мне показалось, я стал воспринимать мир вокруг себя иначе. Более вдумчиво, с каким-то планированием.
Трактирщик принес еду, поставил перед каждым по тарелке с приборами, кружки с брагой, которая пахла яблоками, и глиняный кувшин с водой. Вся посуда, кроме кувшина, была выполнена из дерева в той или иной форме.
Тарелки – выскоблены из цельной заготовки, а вот кружки больше походили на миниатюрные бочки – с такими же кольцами, только здесь они по большей части выполняли декоративную функцию. Так мне показалось. А еще к ним крепилась деревянная ручка, которая сохранила следы грубой обработки, стертые годами активного использования.