Хроники Рыжей (Трилогия)
Шрифт:
– О чем, о чем, – дракон заложил еще один крутой вираж над тем же самым местом, что и минуту назад, – да вот об этом. Вы вниз то гляньте, спорщики!
Друзья глянули…
По всем внешним признакам, когда–то это был замок. Стоял на зеленом, удобно расположенном, красивом холме еще не более, чем пару дней назад. Но сейчас от некогда высоких и стройных башен остались лишь изуродованные руины, растрескавшийся от огня фундамент пошел трещинами, обнажая недра дотла выгоревшего подвала. Крепостная стена частично развалилась и осыпалась, прекрасный сад превратился в жалкие обугленные коряги. По заваленному мусором
– Мда, – крякнул Марвин, – сразу видно, что здесь не обошлось без магии. Подобный урон…
– А какой замок угробила, дрянь! – печально вздохнул дракон, летая по кругу над недавним пожарищем. – Ульрика не раз горделиво рассказывала, какие у них в замке статуи и гобелены, а второй такой библиотеки во всем королевстве не сыскать…
Генрих почувствовал, как у него перехватило горло. Он закашлялся:
– Так это что – замок де Брен, там внизу?
– Был, – расстроено подтвердил дракон, – был совсем недавно! А все она, дрянь, виновата.
Марвин и барон понимающе переглянулись. Очевидно, ненависть Ринецеи дошла до предела, если она осмелилась поднять руку на родных и близких Сумасшедшей принцессы.
– Хотел бы я знать, – неразборчиво процедил Генрих себе под нос, – чем наша неугомонная принцесса на этот раз досадила проклятой демонице?
– Да похоже, допекла она ее капитально. – Убежденно добавил Эткин. – Не уважаю я нечестных боев! Зачем вовлекать в сведение личных счетов всю родню до третьего колена?
– Ох, – слезно всплеснул руками Марвин, – и как мы могли забыть, что в замке оставались уважаемые приемные родители Ульрики, ее названные сестры и братья, и даже графиня Луиза де Ризо, урожденная де Брен? А ведь сам Раймон хвастался направо и налево, рассказывая, будто уехал на войну – оставив молодую жену на сносях!
– Спускаемся, – Эткин так резко ухнул вниз, что друзья чуть не попадали на землю, судорожно цепляясь за скользкую чешую, – нужно проверить, вдруг кто–то из них сумел уцелеть и сейчас нуждается в нашей помощи?
Уже битый час Генрих и некромант бродили по слою жирного пепла, щедро устилавшего некогда богатый двор графского замка. Несколько не заслуживающих внимания обломков, видимо, служивших частью изысканного украшения одного из залов, вот и все, что составили их единственную, скромную добычу. Эткин попробовал расспросить кого–нибудь из выживших погорельцев, но те, итак выглядевшие совершенно очумевшими – с воплями шарахались в сторону при первых же репликах говорящего чудовища. Между тем, начинало смеркаться. Закутанные в оборванные тряпки фигуры неожиданно начали проявлять непонятное беспокойство, вскоре переросшее в дружное и проворное отступление в направлении ближайшего лесочка. Дракон проводил беглецов растерянным взором:
– Чего это они? Неужели считают, что безопаснее ночевать с волками, чем на этом месте?
Марвин пожал плечами. Генрих, тоже совершенно ничего не понимающий, уже намеревался искренне поддержать жест друга, как вдруг одна из досок, прикрывающих спуск в подвал, скрипуче приподнялась, и из–под нее появилось еще две персоны, столь же грязные и обтрепанные, как и все прочие выжившие обитатели замка. Первым из укрытия неловко вылез толстый, хромой мужчина, кривой на правый глаз. Он с натугой согнулся и протянул в провал перепачканную свежей землей ладонь, собираясь помочь выбраться наружу пожилой, полной женщине, но некромант с торжествующим криком схватил старика за шиворот:
– Ага, попался!
Одноглазый перепугано взвизгнули и зайцем забился в сильных, молодых руках. Генрих склонился к сырой, вонючей дыре, и почтительно извлек из ее глубины круглолицую, симпатичную толстушку:
– Не бойтесь мадам! Мы не причиним вам вреда. Простите моего несдержанного друга, его переполняют эмоции.
Увидев перед собой людей, неприкрыто проявляющих сочувствие, толстушка залилась слезами облегчения и повисла на шее у барона, ошеломив его сбивчивой, торопливой речью:
– Похоже, Пресветлые боги вняли нашим молитвам и послали нам двух отважных рыцарей, способных справиться с одержимой госпожой!
Де Грей осторожно разнял вцепившиеся в него женские руки, подвел незнакомку к большому камню, усадил и только после этого спросил спокойным, ласковым голосом:
– Досточтимая сударыня, прошу вас – успокойтесь, соберитесь с силами и внятно поведайте нам обо всем произошедшем в замке.
Женщина согласно кивнула, открыла рот, но вместо подробного рассказа опять жалобно заскулила и залилась горючими слезами. Жалостливый Эткин, глядя на столь необъятное горе, и сам созвучно захлюпал носом. Но на помощь несостоявшейся рассказчице вовремя пришел одноглазый толстяк:
– Уж не знаю, знакомы ли ваши милости с хозяевами нашего замка, но поскольку выглядите вы как люди благородные и родовитые, то смею вас заверить – в замке де Брен проживали дворяне, не уступающие вам ни богатством, ни знатностью.
– Я имел честь многократно слышать о воинских заслугах графа и красоте госпожи графини Антуанетты, – учтиво поклонился барон.
Старик польщено затряс жалкими остатками седых волос:
– Мои господа не только состояли в близкой дружбе с королевским домом Нарроны, но и даже вырастили саму ее светлость принцессу Ульрику де Мор. А после того, как ее младший брат Ульрих нашелся, моих хозяев в наших краях начали почитать не в пример пуще. Я то, Гийом Одноглазый, сам завсегда состоял при его светлости графе, а жена моя, Мариза, самолично вынянчила и вырастила нашу милую девочку, которую теперь иначе как спасительницей королевства и не называют!
Поняв, что сидящая перед ним чумазая оборванка и есть преданная нянюшка его строптивой возлюбленной, Генрих низко нагнулся и благодарно поцеловал красную, потрескавшуюся, покрытую ожогами руку пожилой женщины. Мариза всхлипнула и по–матерински нежно погладила черноволосую голову сильфа.
– И хорошо мы все жили, – сиплым от волнения голосом продолжил старый Гийом, – да вот пару дней назад налетело вдруг на наш несчастный замок огромное полчище всякой нечисти – демонов, горгулий и умертвий, и пожгло нас огнем беспощадным. Господин граф с сыновьями, и весь гарнизон в придачу, пали смертью храбрых – людей защищая. Графиню Антуанетту балкой обвалившейся убило, молодую хозяйку Марию демоны обесчестили и со стены сбросили, а графиня Луиза, наследником беременная, – тут лицо старика перекосило от невыносимого горя, – обгорела страшно и умерла в мучениях нечеловеческих, прямо на наших руках…