Хроники Рыжей (Трилогия)
Шрифт:
– Покойного колдуна! – со вкусом уточнил Баргуш, шумно прихлебывая вино из огромного кубка, представлявшего собой половину оправленного в серебро человеческого черепа. – Был батюшка, да весь вышел. Пшик один остался! – Кикт насмешливо сплюнул на дорогой шерстяной ковер. – Теперь я – ваш хозяин! Или кто–то против? – Настороженным взглядом он обвел ряд притихших, послушно гнущих спины старейшин. – Ну? Признавайтесь, кто чем недоволен?
Недовольных конечно же не нашлось. Да и как тут найтись, если сын погибшего колдуна не только по праву унаследовал трон своего отца, так еще вдобавок успел лет пять назад сколотить шайку, состоящую из самых отъявленных драчунов и забияк, преданных своему предводителю и душой, и телом. Теперь попробуй
Убедившись в безоговорочном подчинении седых старцев, каждый из которых ему по годам в деды годился, Баргуш довольно хохотнул и поставил обутую в вышитый сапожок ногу на спину ближайшего к нему старейшины, покорно распластавшемуся на ковре. Черные, густые брови молодого вождя продолжали гневливо шевелиться, напоминая двух толстых, мохнатых гусениц. По движению этих бровей окружающие всегда безошибочно угадывали – в каком настроении ныне пребывает их лидер, прошедшей зимой едва лишь справивший праздник своего вступления в пору мужской зрелости – восемнадцатилетие, но уже успевший приобрести плохую славу скорого на расправу самодура. Да и остальные отличительные особенности его внешнего облика ничуть не свидетельствовали о наличии каких–то скрытых душевных достоинств. Ростом Баргуш не удался, зато выглядел коренастым и здоровым, обладал широкими плечами молотобойца и длинными волосатыми руками, достигающими колен. Бочкообразный торс покрывали густые жесткие волосы, сильно смахивающие на шерсть. Голенища красивых, захваченных у олорулонов сапог сильно морщились на его кривых, выгнутых колесом икрах, а от немытого тела вождя исходил густой едкий запах. Омовения Баргуш не любил с младенчества, опасаясь, что сия излишняя процедура способна смыть с него благословение бога Брана, чьим избранным воином он привык себя именовать. Ну а во–вторых, чаще всех моются те, кому чесаться лень. Из–под его сальных черных косм, неопрятно свисающих с шишковатой головы, злобно щурились маленькие, глубоко и близко посаженные глазенки. Кичливо выступающая вперед тяжелая нижняя челюсть почти лежала на груди, поддерживаемая короткой и толстой шеей. Однако, несмотря на столь отталкивающую внешность, вождь почитал себя первым красавцем племени и, отличаясь крайне необузданным любвеобилием, буквально доставал своим вниманием всех встречных женщин возрастом от двенадцати до сорока лет. И хоть и бегало уже по стойбищу несколько похожих на него ребятишек, законной супругой вождь так и не обзавелся до сих пор, поэтому матримониальный вопрос оставался для него наиглавнейшей жизненной проблемой. И Баргуш уже всерьез задумался – а не посвататься ли ему, такому умному, красивому и всесильному, к какой–нибудь заморской принцессе, как вдруг…
– Мой повелитель! – Громкий призыв, всколыхнувший входную занавеску, насильно вырвал кикта из соблазнительных тенет нескромных эротических мечтаний. – Вождь!
– Кого там еще Бран принес! – сердито рыкнул Баргуш, недовольно отпихивая от себя робкого старейшину. – Чего надо?
– Мой повелитель! – В шатер шумно ввалился его доверенный сотник, сопровождаемый тремя воинами, тащившими что–то непонятное, укутанное в овечьи шкуры. – Радуйся, великий вождь, ибо наш бог снизошел к твоим мольбам, выказав милость, подобную которой еще не видывали в наших землях…
– Чего? – не поверил Баргуш. – Что ты несешь, Гуль? Да никак ты кислого кумыса упился?
Но сотник Гуль, ничуть не уступавший своему вождю в уродливости и волосатости, лишь счастливо ощерился, демонстрируя омерзительную нехватку доброй половины зубов и плачевное состояние уцелевших, превратившихся в обглоданные цингой пеньки.
– Мой господин, как вы и повелели, минувшей ночью мы отправились в главный курган бога, дабы проверить, смогла ли душа вашего покойного отца обрести вторую жизнь, вселившись в тело молодого раба…
– Ну? – нетерпеливо подался вперед Баргуш, подогнув под себя ноги, грузно восседавший на вырезанном из китовой кости троне. – И?..
– Увы, – с наигранным сожалением развел руками Гуль, – в святилище не обнаружилось и намека на ожидаемое чудо. Более того, обиталище бога Брана поразило нас своим разгромленным видом. Но зато в зале мы обнаружили невиданной красоты девицу, сопровождаемую несколькими мужчинами. Мы решили, что эта девушка является богоданной невестой, посланной вам самим Браном. Мы выкрали красавицу и доставили ее к вам…
– И где же эта девушка находится сейчас? – возбужденно перебил говорливого сотника Баргуш, похотливо раздувая крылья своего сильно приплюснутого носа.
– Здесь! – коротко отрапортовал Гуль и подал знак сопровождавшим его людям.
Воины резко встряхнули шкуры, и к ногам вождя выкатилась высокая стройная фигура, облаченная в белое платье невесты и окутанная водопадом роскошных серебристых волос. Приоткрыв рот от восхищенного изумления, Баргуш затаив дыхание рассматривал молодую девушку, испуганно взиравшую на него снизу вверх широко распахнутыми изумрудными очами. Все в ней сразу же пленило грубое сердце кикта – и тонкость талии, и трепет пышной груди, и блеск губ, и красота бледного лица. Воистину подобной непревзойденной прелестью не обладал никто, даже богиня любви Агния – супруга свирепого Брана.
– Кто ты? – подрагивающим от страсти голосом вопросил Баргуш.
Небесное создание поправило растрепанную гриву круто вьющихся локонов и ответило тоненьким голоском, хрустально звенящим, будто весенний ручеек на камнях:
– Меня зовут Лансанариэлла!
– Лансанариэлла! – влюбленно повторил вождь, шумно сглатывая слюни. – Ути–пути, кошечка моя!
Красавица кокетливо хлопнула ресницами.
– А скажи–ка мне, моя прелестница, – продолжил допытываться кикт, – не замужем ли ты? Девица ли ты?
– Э–э–э, – замялось с ответом прелестное существо. Надо понимать, подобный скользкий вопрос завел Ланса (а это конечно же был именно он) в глухой ментальный тупик, поставив эльфа в донельзя двусмысленное положение.
Вождь ждал, девица мялась… Наконец терпение Баргуша лопнуло. Он протянул свою вонючую волосатую лапу и попытался нескромно пощупать бюст фальшивой девушки.
Сотник Гуль завистливо вздохнул…
Старейшины дружно ахнули от смущения…
Ланс дико заорал. Частично – от отвращения к благоухающему прошлогодним потом варвару, а еще – из страха перед неминуемым разоблачением. И отвесил кикту полновесную пощечину…
Баргуш восторженно охнул и потер отбитую скулу. Рука у опытного лучника оказалась хоть и изящной, но весьма нелегкой…
– Девица, зашиби меня Бран! – довольно констатировал вождь, тихонько млея от привалившего ему счастья. – Вот ведь какая кобылка–недотрога необъезженная попалась… Да будет известно всем, один лишь я способен на ощупь отличить девичью грудь от женской: по высоте, полноте и… силе визга!
Воины одобрительно затопали ногами, потрясая мечами и выкрикивая имя вождя.
– Готовься, девушка, – предвкушающе поерзывая на троне, приказал кикт, – ты станешь моей женой. Наша свадьба состоится через два дня!
– Но, – ошалело вытаращился на него Ланс, – я… я же вас совсем не знаю! Я не хочу… я не должен, тьфу – не должна… Да я вообще – я не могу обещать вам верность!
– Глупая! – приторно засюсюкал умилившийся Баргуш. – Да кто же тебя спрашивать–то станет? Я не дурак и знаю точно: не бывает неверных жен. Бывают – неверно выбранные!