Хроники Сен-Жермена
Шрифт:
— Итак, с чего началось возгорание? — недовольно спросил рейнджер, оглядывая пепелище. Он вел себя властно, не обращая внимания на добровольных помощников из числа местных курортников, окруживших его плотным кольцом.
— Не знаю, — ответил мистер Роджерс. — Я думал, мистер Лорпикар у нас уже не живет.
— Это что, тот самый тип, которого мы искали? — Рейнджер вконец разозлился. Он так намучился в последние дни, а на него вешают очередную загадку.
— Ну да. Но вчера его видели тут. Мистер Франциск и мистер Саттон даже вроде бы с ним говорили. — Распорядитель беспомощно покачал головой. —
— Вот-вот, — хмыкнул с негодованием рейнджер. — Прилег, закурил и уснул, а диван загорелся. В прошлом году такое случилось и в Ред Уэлл. Глупость — и только! — Он вытер лоб рукавом. — Опять подвалила работенка Фитцфаллену. Хотя тут, по крайней мере, все ясно. Не то что с бедной девочкой, а?
— Да, — совершенно серьезно кивнул мистер Роджерс.
— Вам следует остерегать клиентов от курения в неотведенных местах.
— Вы правы, — опять кивнул мистер Роджерс. — Но… рейнджер Бакус, скоро рассвет, и наша Кэти наверняка уже хлопочет на кухне. Дайте нам шанс выразить свое уважение к вам.
Тот заколебался.
— Ну, в существующих обстоятельствах…
Джим Саттон счел нужным дожать ситуацию.
— Послушайте, мистер Бакус, — сказал он с превеликой учтивостью. — Я журналист, и мне бы хотелось, с вашего позволения, взять у вас интервью.
Рейнджер вмиг просиял, вся суровость с него слетела, и он, широко улыбнувшись, признался:
— Да и позавтракать не мешало бы, это факт.
Гарриет Гудмен подошла к стойке, чтобы рассчитаться за проживание. Она была бледна, но держалась.
— Нам очень жаль, что вы уезжаете, — сказал мистер Роджерс, возвращая ей кредитную карточку.
— И мне жаль, мистер Роджерс, — сказала она со всегдашней своей прямотой, — но Джим пригласил меня прокатиться с ним в Денвер, а в Боулдере намечается конференция…
— Я понимаю. — Распорядитель помолчал, потом осторожно спросил: — На будущее… двадцать первый номер оставить за вами?
— За мной? Нет, не стоит, — прозвучало в ответ. — Мне жаль, мистер Роджерс.
— И нам жаль, мисс Гудмен.
— Я отнесу ваш багаж, Гарриет, — крикнул с верхней площадки Франциск.
— Это… вовсе не обязательно, — замялась она. — Джим…
— Ждет вас в машине. — Франциск сбежал по лестнице в вестибюль. — Я еще раз прошу прощения за то, что случилось. — Он подхватил чемоданы.
— Не стоит, — рассеянно повторила женщина. — Я никогда не думала, что… — Она умолкла и пошла к выходу на террасу.
Спускаясь за ней по ступеням, Франциск мягко сказал:
— Гарриет, вам нечего опасаться. Это не бешенство, и один контакт, если так можно выразиться, ничего в вас не изменит.
Гарриет Гудмен застыла на месте, потом обернулась.
— А сны? Как быть со снами? — Взгляд ее был печален, и вопрос, содержащий упрек, прозвучал скорей жалобно, чем обвиняюще-гневно.
— Вы знаете испанский? — Она озадаченно кивнула. — «Y los todos estan suenos; Y los suenos sueno son», — процитировал он. — Думаю, это правда.
— «И все есть сны, и сны суть сон». — Пристально посмотрев на знатока испанской поэзии, Гарриет двинулась дальше.
— Поэты не лгут, Гарриет. — Франциск поравнялся с ней и зашагал рядом. — С моей стороны вам тоже нечего опасаться.
Она
— Но в будущем году я сюда не приеду.
Он не удивился.
— Я тоже.
Она встрепенулась.
— Где же вы будете?
— Пока не знаю. Мадлен хочет в Париж, да и я там давно уже не был. — Франциск глухо кашлянул и кивнул Джиму Саттону, стоявшему возле «порше».
— Как давно?
Он помолчал.
— Около полувека.
Она вздрогнула и отвернулась.
— До встречи, Франциск. Если это ваше настоящее имя.
— Оно не хуже любого другого. — Они подошли к машине. — Куда положить чемоданы?
— Я положу, — сказал Джим Саттон. — Вы позаботитесь, чтобы ее развалюху вернули прокатной компании?
— Конечно. — Франциск протянул женщине руку. — Вы многое значили для меня, Гарриет.
Та, помедлив, пожала сухую крепкую кисть и сказала — без ревности, но с легкой досадой:
— Однако Мадлен — единственная, не так ли?
Франциск пожал руку Джиму Саттону, и опять подошел к Гарриет.
— Верно, Мадлен единственная. — Он придержал для нее дверцу «порше». — Но… — Последовала короткая пауза. — В мире не существует и другой Гарриет.
Дверца захлопнулась, и провожающий повернулся к машине спиной. Джим Саттон и Гарриет Гудмен смотрели, как он уходит от них своей танцующей, легкой походкой, пропадая в игре света и тени, — этот невысокий, но удивительно сильный, удивительно ладно сложенный и затянутый во все черное человек.
Письмо графа де Сен-Жермена к Мадлен де Монталье
«Рю де Жанивер, 564,
Париж, Франция.
24 декабря 1981 года
Для передачи в отдел античности.
Экспедиция Марсдена, Ла-Пас, Боливия.
Мадлен, дорогая! Прекрасно, я хочу попытаться еще раз. Воистину что-то есть в нашей любви, если она все не гаснет. Нас разделяют океан, континент, а я все равно ощущаю твои шаги — в виде крохотных содроганий, передающихся мне по сокровенным жилам планеты. Ничто не умалит нашей взаимной тяги друг к другу — ни разочарования, ни печали, ни горечь разлук, ни, думаю, даже истинная погибель. Если наша попытка не даст результата, мы ведь ничего не утратим. Каков бы ни был итог, ты есть — и это все, что мне нужно, остальное — роскошь, могущая служить лишь дополнительной оправой к сокровищу, с каким не сравнится ничто.
МОЯ ЛЮБИМЕЙШАЯ ЗАГАДКА
Граф Сен-Жермен как историческое лицо
Эссе
«Не удивительно, что англичанам не по зубам граф Сен-Жермен, — писал английский премьер-министр в тысяча семьсот сорок девятом году, — ибо в Англии нет секретной полиции. Удивительно, что французы ничего не могут разнюхать, хотя их секретная полиция лучшая в мире».
В таком затруднении пребывал не только этот государственный деятель, но и многие его современники. Хорошо образованный, много путешествующий, обладающий острым умом иностранец сумел вызвать замешательство в светских кругах большинства европейских столиц. Но он отнюдь не блеснул и исчез, как падающая звезда, а, напротив, не сходил с горизонта в течение сорока лет, окруженный все тем же неистончаемым флером таинственности, что явно импонировало ему.