Хроники Сергея Краевского
Шрифт:
Но экзотичность жилища Властителя волновала Сергея меньше всего. Он напряженно раздумывал над тем, как предстанет перед отцом Ризы. Роль униженного просителя, смиренного и послушного, Краевский отверг сразу. Во-первых, рабом наш путешественник себя ни в коей мере не чувствовал. Во-вторых, ему невыносима была сама мысль, что придется льстить и угождать. И, наконец, показав слабость, на будущем можно поставить жирный крест.
Вот с таким настроением он и вошел в зал.
* * *
Преисполненный чувства собственного величия властительный гном восседал в огромном
Нет, совсем не зря он перестроил самую большую комнату в тронный зал. Именно здесь Кильрис чувствовал себя истинным Властителем Ириса, независимым и всемогущим. В такие минуты его голос разительно преображался, становился уверенным и твердым. Менялось и выражение лица. Неожиданно скрадывались присущие простолюдинам грубые черты, уступая место строгости и даже, можно сказать, величавости. Глаза же, загораясь внутренним огнем, на время обретали способность метать молнии.
Кресло, служившее троном, гордо возвышаясь на пьедестале, главенствовало над залом. К нему вели три накрытые ковром ступени, а сзади, на стене, цветной мозаикой переливался герб - орлан, удерживающий в когтях небольшой меч, с горящей золотом надписью "Властитель Ириса". Тронный зал и герб были его детищем и предметом особой гордости.
На стенах, помимо ковров, висело оружие, поблескивая серебром и самоцветами, создавая впечатление роскоши и богатства. Но особо дорогих вещей здесь не было. Как истинный гном, Кильрис хранил свои сокровища глубоко под землей, в кованых сундуках. Дорогу к заветному месту знал он, да еще, с недавних пор, Риза.
Но и без особых драгоценностей тронный зал на фоне сырости и унылости остального замка выглядел впечатляюще. Использовал его Властитель для приема гостей, да еще в те дни, когда вершил суд. Тогда, облачившись в парадные одежды, положив под ноги шкуру ворка, злобно скалившего жуткую морду, взмывал в заоблачные высоты, наслаждаясь ощущением власти над жизнью и свободой других.
Темница, как и положено, находилась в подземелье. Под нее отвели пять вырубленных прямо в скале клетей, запиравшихся тяжелыми деревянными дверями. Большую часть времени она пустовала. Вот и сейчас узников в ней не было.
"Надолго ли?" - подумал Кильрис.
Смятение в душу внес недавний разговор с Ризой. Дочь не стала отрицать, что ходила к Вараге и знакома с чужестранцем. Но говорила лишь о любопытстве и скуке, категорически отрицая что-то большее. Но Властитель чутко уловил волнение и смятение, невольно выдавшие более сильные чувства. Теперь он напряженно размышлял, как повести себя с чужестранцем. "Принять как гостя или объявить пленником? Стоит ли учитывать интересы дочери или не придавать им значения?"
С нетерпением поджидал чужака и стоящий за спиной тестя Дарсис. Поглядывая на солдат, охранявших Властителя, прикидывал, как половчее отправить его на тот свет, а вслед и новоявленного соперника, появившегося на пороге.
Казалось, присутствующие в зале стали еще меньше, так он был высок, строен и хорош собой. В кошачьей мягкости и грациозности поступи чувствовались уверенность опытного бойца и недюжинная физическая сила. Простая,
Чужак не спеша приблизился к невольно вжавшемуся в трон гному, оглядевшись по сторонам, на миг задержал взгляд на побледневшем капитане и, наконец, сосредоточился на Властителе.
Кильрису показалось, что тысячи тонких игл впились в его плоть. Он долго не мог прийти в себя и, растерявшись, собирал разбежавшиеся муравьями мысли, потирая при этом распухшую щеку.
"Северянин... выпади моя борода, северянин! И как его угораздило к нам попасть? Теперь я понимаю Ризу. Ох, чует родную кровь! Хорош! Слов нет! Хорош. Вот бы внука от такого молодца! А взгляд-то, взгляд! Самому Альфреду Аландскому не уступит. Уж не говоря о том ублюдке, что у меня за спиной".
Дарсис, словно учуяв мысли тестя, вздрогнул, как от удара плетью, отшатнулся, заскрежетал зубами. Лютая ненависть пеленой застелила глаза. Когда первый порыв ярости прошел, ее место занял страх, ледяными тисками сжав душу. Капитан прочел в глазах пришельца смертный приговор. Усилием воли бывалый солдат отогнал дурное виденье.
"Еще поглядим, кто кого, - подумал он.
– Уж для тебя-то я постараюсь... Ну, а похотливую козу... задавлю собственными руками", - представив в руках горло жены, капитан с такой силой сжал рукоять меча, что смуглые пальцы стали белее морской пены.
– Чужестранец!
– Кильрис нарушил молчание.
– Ты... предстал перед... Властителем острова Ирис и его... Верховным судьей!
– слова, оглушительно падавшие в полной тишине, словно капли воды в безмолвном гроте, заставляли присутствующих вздрагивать.
– ...Преклони голову - от моего решения зависит твоя дальнейшая судьба... Говори только правду! Кто ты? И как к нам попал?
Однако на чужака слова Кильриса особого впечатления не произвели. Не склонив головы, держась смело и достойно, путешественник ответил спокойным уверенным тоном:
– Зовут меня Серджи Краевский. К сожалению, больше ничего не помню. Знаю лишь, что упал со скал и меня выходила и обучила вашему языку Варага...
Подавив злость, Властитель сделал вид, что не заметил дерзкой непочтительности и достаточно мягко спросил:
– Что же ты собираешься делать дальше? Хочешь покинуть мои владения или остаться?
– Честно говоря, пока не знаю. Хорошо бы для начала все вспомнить, а потом решать. Если б отыскались мои вещи... Властитель, ты не знаешь, где они? Может, у пастухов, что меня нашли?
Уловив скрытый намек на воровство, гном сорвался на крик:
– Да как ты смеешь! Все на Ирисе принадлежит мне! Слышишь, только мне! И твоя паршивая душонка тоже! Говоришь, память утратил. Лжешь! Ты пришел в мои земли тайно и с оружием в руках. Стража, в подземелье его!
– Властитель, ничего плохого ни тебе, ни твоим подданным я не сделал. Поступай, как хочешь. Только помни: кто сеет ветер, тот пожнет бурю.
В этот миг послышался раскат грома. Кильрис вздрогнул. Вспомнились предостережения Вараги.