Хроники Средиземья
Шрифт:
Народ Карантира поселился дальше на востоке — в верховьях Гелиона, вкруг озера Хелеворн под горой Рерир и к югу от нее. Они поднимались на высоты Эред–Луин и с удивлением вглядывались в восточные земли, ибо пустынным и диким лежало пред ними Средиземье. Так и вышло, что народ Карантира наткнулся на гномов, которые после нападения Моргота и прихода нолдоров перестали ходить в Белерианд. Но, хотя оба народа ценили мастерство и охотно обучались, они не любили друг друга. Гномы были скрытны и легко обижались, Карантир же по надменности не скрывал презрения к безобразию наугримов, а его народ вторил своему владыке. Но, так как оба народа ненавидели и боялись Моргота, они заключили союз, что принес обоим немалые выгоды: наугримы в те дни владели многими тайнами мастерства, кузнецы и каменщики Ногрода и Белегоста славились повсюду — а когда гномы начали снова наведываться в Белерианд, все их пути проходили через земли Карантира,
Когда с первого восхода солнца минуло двадцать лет, Финголфин, владыка нолдоров, устроил великий праздник; было то весной у подножия Теневого Хребта, близ озера Иврин, откуда берет начало быстрый Нарог, где луга, защищенные горами от северных ветров, зелены и прекрасны. Долго помнилась радость того празднества в грядущие годы скорби; и было оно названо Мерет Адертад — Праздник Воссоединения. Туда пришли многие вожди и эльфы Финголфина и Финрода, а из сыновей Феанора — Маэдрос и Маглор с воинами восточного Предела; пришло также множество Сумеречных Эльфов: лесные странники Белерианда и народ Гаваней со своим владыкой Кирданом. Пришли даже Лесные Эльфы из Оссирианда, Края Семи Рек, под дальней стеной Синих Гор; но из Дориата явились лишь два вестника, Маблунг и Даэрон, с приветом от короля.
В эти дни Мерет Адертад эльфы держали много советов и много принесли клятв в дружбе и союзничестве; и рассказывают, что на том празднестве даже нолдоры говорили на Сумеречном языке, так как быстро выучили наречие Белерианда, а синдарам язык Валинора давался с трудом. Нолдоры были веселы и полны надежд, и многим тогда казалось, что справедливы речи Феанора, призывавшие их искать свободы и владений в Средиземье; и действительно, за тем последовали долгие годы мира, когда мечи нолдоров защищали Белерианд от ударов Моргота, и сила того таилась за вратами Ангбанда. В те дни веселье царило под Луною и Солнцем, и все вокруг радовалось; но на севере по–прежнему клубилась Завеса Тьмы.
Прошло еще тридцать лет — и сын Финголфина Тургон покинул Невраст, где жил тогда, и отыскал своего друга Финрода на острове Тол–Сирион; и они вместе отправились на юг вдоль реки, так как устали от северных гор; и вот за Полусветными Водами, близ Сириона, их застигла ночь, и они легли на берегу под летними звездами. Ульмо же, поднявшись по реке, погрузил их в глубокий сон и тяжкие грезы; тревога осталась с ними и после пробуждения, но они ничего не сказали друг другу, ибо воспоминания были смутны и каждый думал, что Ульмо послал весть ему одному. Но не было им после покоя, сомненья в грядущем терзали их, и они часто бродили одни в нехоженых землях, ища повсюду тайные урочища, ибо казалось каждому, что ему велено подготовиться к дням лиха и основать твердыни, дабы Моргот, выйдя из Ангбанда, не сокрушил северных воинств.
А надо сказать, что время от времени Финрод и его сестра Галадриэль гостили у своего родича Тингола в Дориате. Финрод дивился мощи и величию Менегрота, его сокровищницам, оружейням и многоколонным залам из камня; и пришла ему мысль построить просторные подгорные чертоги за всегда охраняемыми вратами в каком–нибудь глубоком и никому не ведомом месте. Поэтому он открылся Тинголу, поведав ему о своих снах. И Тингол рассказал ему об узком ущелье Нарога и пещерах под Большим Фаросом в крутом западном берегу, а когда Финрод уходил — дал ему проводников, чтобы отвести его в то место, о котором еще мало кто знал. Так пришел Финрод в Гроты и стал строить там залы и оружейни по образу твердынь Менегрота; и крепость эта была названа Нарготронд. В этих трудах Финроду помогали гномы Синих Гор; и их хорошо одарили, ибо Финрод принес из Тириона больше, сокровищ, чем любой принц нолдоров. В те времена был сделан для него и Наугламир, Ожерелье Гномов, — самое прославленное гномье изделие Предначальной Эпохи. На его золотой основе сияли бессчетные самоцветы Валинора, сила же, заключенная в нем, делала его невесомым для того, кто его носил, и на любой шее лежало оно изящно и красиво.
Там, в Нарготронде, и поселился со своим народом Финрод, и гномы дали ему прозвище Фелагунд, Властитель Пещер; имя это он носил до самой смерти. Но Финрод Фелагунд был не первым, кто обитал в пещерах у реки Нарог.
Галадриэль, сестра его, не ушла с ним в Нарготронд, ибо в Дориате жил Келеборн, родич Тингола, и они полюбили друг друга. Поэтому она осталась в Потаенном Королевстве, с Мелиан, и многое узнала от нее о Средиземье.
Тургон же помнил город на холме, Тирион Прекрасный, с его маяком и деревом, а потому не нашел, что искал, и, возвратившись в Невраст, покойно сидел в Виниамаре близ берега моря. И на следующий год Ульмо сам явился ему и повелел вновь идти одному в Долину Сириона. Тургон отправился в путь и, ведомый Ульмо, отыскал потаенную долину
А тем временем Моргот, поверив донесениям соглядатаев о том, что владыки нолдоров странствуют по Белерианду, не помышляя о войне, решил испытать силу и бдительность своих врагов. Еще раз внезапно двинулась его мощь: содрогнулись земли Севера, и из трещин вырвался огонь, и Железные Горы изрыгнули пламя, и орки двинулись через Ард–Гален. Оттуда они ринулись на западе вниз по Сириону, а на востоке — через земли Маглора, в ущелье меж холмами Маэдроса и отрогами Синих Гор, но Финголфин и Маэдрос не дремали, и покуда другие выслеживали ряды орков, что проникли в Белерианд и творили в нем лихо, они с двух сторон обрушились на главное войско, штурмовавшее Дортонион: победили прислужников Моргота, обратили их в бегство и наголову разбили, уничтожив всех до единого у самых врат Ангбанда. Такова была третья великая битва в Войнах Белерианда, которую назвали потом Дагор Аглареб, Достославной Битвой.
Это была победа — но и предостережение; принцы вняли ему и упрочили свой союз, укрепили и усилили заставы, начав осаду Ангбанда, длившуюся почти четыреста лет. Долгие годы после Дагор Аглареб никто из слуг Моргота не осмеливался выйти за врата Ангбанда, страшась владык нолдоров; и Финголфин похвалялся, что, если не будет среди них предательства, Моргот никогда не скроется от союзных эльдаров и не захватит их врасплох. Однако нолдоры не могли ни взять Ангбанд, ни вернуть Сильмарилы, и в годы Осады война никогда полностью не прекращалась, ибо Моргот измышлял новые козни и время от времени испытывал силу своих врагов. К тому же кольцо вокруг твердыни Моргота никогда полностью не замыкалось — Железные Горы, из которых выдавались пики Тангородрима, защищали крепость с обеих сторон, а снег и лед делали их неприступными для нолдоров. Поэтому с тыла, на севере, Моргот не имел врагов, и его шпионы время от времени пользовались тем путем и окольными тропами пробирались в Белерианд. И, более всего желая сеять страх и рознь меж эльдарами, он велел оркам захватывать живыми и доставлять связанными в Ангбанд всех, кого удастся схватить; и иных эльдаров он так запугал жутью своего взгляда, что им не нужно было цепей — они жили в постоянном страхе пред ним и исполняли его волю, где только могли. Так Моргот узнал о многом из того, что случилось после бунта Феанора, и радовался, ибо видел семена разлада меж своих врагов.
Пробежала почти сотня лет с Дагор Аглареб — и Моргот замыслил захватить Финголфина врасплох, а так как знал о бдительности Маэдроса, то послал войско на снежный север, и оно повернуло на запад, а после — на юг и спустилось к берегам залива Дренгист, тем путем, которым Финголфин шел со Вздыбленного Льда. Так проникли они в Хитлум с запада, но их вовремя выследили, и Фингон ударил на них в горах близ устья залива, и большинство орков было сброшено в море. Бой тот не числится среди великих битв, ибо орков было немного, и лишь часть народа Хитлума билась там. А после настал долгий мир, и Ангбанд не нападал открыто, ибо Моргот понял, что оркам без поддержки не выстоять против нолдоров; и он стал искать новых путей.
И вот прошло еще сто лет, и из врат Ангбанда выполз в ночь Глаурунг, первый из Урулоки, огненных драконов Севера. Он был еще юн и не достиг полного роста, ибо долга и медленна жизнь драконов, но эльфы в смятении бежали пред ним к Эред–Ветрину и Дортониону; и он опустошил степи Ард–Галена. Тогда Фингон, принц Хитлума, выехал против него с конными лучниками; окружив дракона, они засыпали его стрелами, и Глаурунг не мог вынести этого, ибо шкура его не была еще достаточно крепка, — он бежал в Ангбанд и долгие годы не выползал оттуда. Фингон прославился, а нолдоры радовались, ибо не многие провидели в этой новой твари грядущую опасность. Моргот, однако, был недоволен, что Глаурунг раскрыл себя раньше времени. И после того настал Долгий Мир, длившийся почти двести лет. В то время случались лишь стычки на границах, и Белерианд процветал и богател. Под охраной своих северных воинств нолдоры строили жилища и крепости, и много дивного было сделано в те дни, и сложены стихи, и повести, и книги знаний. Во многих землях нолдоры и синдары стали смешиваться в единый народ и говорить на одном языке, хотя различия меж ними оставались: нолдоры были крепче телом и духом, более стойкие воины, прозорливы и мудры; они строили из камня и любили горные склоны и просторы степей. А синдары лучше играли и пели, и голоса у них были красивы — но не красивей, чем у сына Феанора, Маглора, — и они любили леса и берега рек; некоторые же Сумеречные Эльфы все еще бродили, нигде не задерживаясь подолгу, и пели на ходу.