Хроники Тамула

Эддингс Дэвид

– Логично, – согласился Бевьер.

– Благодарю тебя. Далее, какое-то время тому назад все тролли покинули Талесию и появились здесь, в Атане. Мы более или менее сошлись на том, что тролли не поступили бы так, если б им не приказал тот, кому они не могут не подчиниться. Совокупно с явлением тени это прямо указывает на Троллей-Богов. Сефрения не уверена в том, что они навечно заперты в Беллиоме, так что нам пришлось примириться с тем, что они каким-то образом могли выбраться на свободу.

– Что-то это не очень похоже на историю с хорошим концом, – кисло заметил Телэн.

– Да, – согласился Тиниен, – история выходит

мрачноватая.

Вэнион поднял руку.

– Дальше будет хуже, – заверил он. – Мы сошлись на том, что все эти заговоры с явлением древних героев, разжиганием национализма и тому подобным были бы не под силу одним Троллям-Богам. Непохоже, чтобы они имели какое-то представление о политике, так что, я полагаю, нам стоит обдумать возможность союза Троллей-Богов с кем-то еще. Некто – человек или бессмертный – занимается политикой, а Тролли-Боги обеспечивают грубую силу. Они повелевают троллями и воскрешают мертвецов.

– То есть их используют? – спросил Улаф.

– Похоже на то.

– Это чушь, лорд Вэнион, – откровенно заявил талесиец.

– Отчего же?

– А какой прок троллям от этого союза? С какой стати Тролли-Боги заключат с кем-то соглашение, если от него нет прока их приверженцам? Тролли не могут править миром, потому что никогда не смогут покинуть горы.

– Почему же нет? – спросил Берит.

– Из-за густой шерсти и толстой шкуры. Тролли могут жить только в холодных краях. Если тролля выставить на два дня под летнее солнышко, он попросту испустит дух. Их тела устроены так, чтобы сохранять тепло, а не избавляться от него.

– И впрямь, лорд Вэнион, – согласился Оскайн, – в твоей теории имеется значительный пробел.

– Я думаю, что мог бы найти объяснение этому, – сказал Стрейджен. – Наш враг – или враги – стремится переустроить мир, верно?

– Да, по крайней мере, его вершину, – подтвердил Тиниен. – До сих пор я не слыхал ни о ком, кто хотел бы перевернуть мир с ног на голову и поставить у власти крестьян.

– Возможно, это еще впереди, – усмехнулся Стрейджен. – Итак, наш безымянный друг желает изменить мир, но у него одного недостает силы перевернуть его вверх тормашками. Ему нужно могущество Троллей-Богов, но что может он пообещать троллям взамен их помощи? Чего хотят тролли превыше всего?

– Талесию, – мрачно ответил Улаф.

– Вот именно. Разве Тролли-Боги не ухватились бы за возможность уничтожить в Талесии всех стириков и эленийцев и вернуть полуостров в полное владычество троллей? Если кто-то стремится изгнать из мира младших богов Стирикума или по крайней мере провозглашает такую цель – разве для Троллей-Богов она не будет заманчива? Ведь это младшие боги первыми прогнали их, из-за младших богов им пришлось прятаться. Это, конечно, чистой воды предположения, но допустим, что наш приятель нашел способ освободить Троллей-Богов из Беллиома. Затем он предложил им союз, посулив очистить от эленийцев и стириков Талесию – а возможно, и все северное побережье обоих континентов – в обмен на их помощь. Тролли получают север, а наш приятель – остальной мир. Будь я троллем, такая сделка показалась бы мне весьма соблазнительной .

– Пожалуй, он прав, – признал Улаф.

– Его объяснение отвечает и на мои сомнения относительно этой теории, – подтвердил Бевьер. – Возможно, между нашим приятелем и Троллями-Богами нет конкретного соглашения, но что-то между ними явно существует. Что же мы тогда должны сделать?

– Разорвать этот союз, – ответил Спархок.

– Это не так-то легко, когда один из союзников неизвестен, – заметил Келтэн.

– Зато нам хотя бы отчасти известен другой, так что можно сосредоточиться на нем. Твоя теория, Вэнион, несколько сужает мои расчеты. Думаю, что мне все же придется объявить войну троллям.

– Что-то я не понимаю, что здесь к чему, – признался Оскайн.

– Боги, ваше превосходительство, черпают силу из своих приверженцев и почитателей, – пояснил Бевьер. – Чем больше их, тем сильнее бог. Если Спархок начнет убивать троллей, Тролли-Боги тотчас почувствуют это. Если он убьет достаточно много троллей, они откажутся от союза. У них не будет иного выхода, если им хочется жить, а мы еще в Земохе обнаружили, что Тролли-Боги очень любят жизнь. Они сломались мгновенно, когда Спархок пригрозил им, что уничтожит Беллиом вместе с ними.

– Да, они тотчас проявили небывалую тягу к согласию, – подтвердил Спархок.

– Вас ожидает истинное удовольствие, господа, – заметил Улаф. – Война с троллями – это очень, очень весело.

В этот вечер они стали лагерем на ночь на лугу близ буйного горного ручья, который прорыл себе в горах глубокое ущелье. Внизу склоны ущелья густо поросли лесами, выше они круто примыкали к гряде обрывистых утесов, высившихся на добрую сотню футов над краем склонов. Хорошая оборонительная позиция, заметил сам себе Спархок, разглядывая лагерь. Вечер в ущелье наступил рано, и в сгущающихся сумерках пылали желтым пламенем костры, на которых стряпали ужин; дым от костров, синеватый и колеблющийся, уносился с ночным ветерком вниз по течению ручья.

– Могу я поговорить с тобой, принц Спархок? – Это был Заласта. В сумерках отчетливо белело его стирикское одеяние.

– Конечно, мудрый.

– Боюсь, что я пришелся не по нраву твоей жене, – сказал маг. – Она старается быть вежливой, но ее неприязнь ко мне очевидна. Может быть, я чем-то оскорбил ее?

– Не думаю, Заласта.

Чуть заметная горькая усмешка тронула губы стирика.

– Значит, это то, что мои соплеменники называют «эленийский недуг».

– Сомневаюсь. Я сам воспитывал ее и сумел втолковать ей, что извечные предрассудки эленийцев не имеют под собой оснований. Ее отношение к стирикам происходит от моего, а рыцари церкви любят стириков – особенно пандионцы, потому что нашей наставницей была Сефрения. Мы все обожаем ее.

– Да, – улыбнулся маг, – это я заметил. Мы и сами здесь не безгрешны. Наша неприязнь к эленийцам почти так же лишена здравого смысла, как ваша неприязнь к нам. Стало быть, нелюбовь твоей жены ко мне может происходить и из иной причины.

– Вполне вероятно, мудрый, что виной всему твой акцент. Моя жена – сложная натура. Она очень умна, но и ей случается поступать вопреки здравому смыслу.

– В таком случае мне лучше не мозолить ей глаза. Отныне я поеду верхом. То, что мы сидим рядом в карете, лишь усиливает ее неприязнь. Мне и прежде доводилось делать общее дело с людьми, которые относились ко мне неприязненно, и это мне не так уж и мешало. Как-нибудь на досуге я постараюсь завоевать ее сердце. – Заласта коротко улыбнулся. – Я очень хорошо умею завоевывать сердца, когда мне этого хочется. Он посмотрел в глубь ущелья, где в надвигающейся темноте белели пенные перекаты горного ручья.