Хроники Трезура: Возрожденная
Шрифт:
– За что тебя судят?
Мужчина поднял взгляд, задержал его на мгновение на моем декольте. Потом, смутившись, снова опустил его мне под ноги:
– За изнасилование.
– И избиение, – ехидно добавил дядечка, который совсем перестал мне нравиться. Ненавижу высокомерных выскочек. Особенно тех, которые за счет других пытаются выглядеть лучше. Проигнорировав выкрик, я снова поинтересовалась:
– Ты это совершал?
Мужчина дернул головой и, наконец, решился на зрительный контакт.
– Нет, госпожа, она меня оболгала. Я бы никогда…– Мужчина тяжело
Пытаясь сдержать в себе весь груз своего горя, он сломался, и из его глаз покатились крупные слезы.
Мое сердце сжалось от жалости. Теперь пришла моя очередь тяжело сглатывать. Я не была детектором и не могла отличить правду от лжи, но я ни за какие коврижки не могла дать погибнуть человеку с недоказанной виной, без сбора улик, опроса свидетелей и прочих необходимых процедур.
– Не переживай, я сделаю все от меня зависящее, чтобы выяснить правду. И даже если ты окажешься виновным, ты не лишишься жизни, а понесёшь справедливое наказание.
Мужчина пару раз неверяще моргнул, яростно стирая ненавистные слезы.
– Спасибо, госпожа, о большем я и мечтать не мог! – И кинулся целовать мне ноги.
– Стой! – Я в ужасе отпрыгнула в сторону. – Твоего «спасибо» мне более чем достаточно. А что сделала ты? – Я перевела взгляд на склонившуюся в поклоне женщину.
Та не пошевелилась и даже не отреагировала на мой вопрос.
– Что с ней? – обратилась я к Асмодею.
– Очевидно, она испытывает перед вами страх.
Я удивленно посмотрела на мужчину, но он лишь слегка пожал плечами. «И чем, интересно, я заслужила такую славу?» Я поморщилась от пропитавшей меня горечи. Хотелось пошутить, что свой дежурный тесак я забыла дома, но я побоялась, что мой юмор окончательно добьет несчастных людей.
Я легонько коснулась кудрей, которые прикрывали лицо женщины, пытаясь дать ей понять, что мне можно доверять.
– Тебе нечего бояться. Расскажи, в чем тебя обвиняют.
От моего прикосновения женщина дернулась и сжалась сильнее, а из ее горла начали вырываться сдержанные рыдания.
– Она украла хлеб у достопочтенного гражданина! – брызжа негодованием и слюной, подсказал выскочка, который окончательно меня взбесил.
– Что? Хлеб?! – Я яростно вскочила на ноги и направила весь свой гнев на дядечку, который сразу же ссутулился и втянул голову в плечи. Я не знала, что хочу с ним сделать, поэтому просто вырвала из его рук ненавистные бумажки и разорвала их пополам. – По-вашему, за кусок украденного хлеба она должна лишиться жизни? Вы в своем уме?! – крикнула я, буквально краснея от злости.
– Но гос-с-спожа, – начал заикаться Эклир, – это в-ваше прав-вило…
– Женщину освободить, немедленно! И тех, кто не совершал тяжких преступлений. А остальных запереть до выяснения всех обстоятельств, – я ткнула пальцем в грудь Эклира, – которые вы теперь будете тщательно проверять. И перед тем, как кого-то приговорить к смерти, вы тысячу раз убедитесь, что он ВИНОВЕН, а после будете спрашивать моего мнения и ждать от меня вердикта! Понятно?! – зло выкрикнула я.
– Но…
– Никаких «но»!
– А что на это скажет ваш брат?!
– С ним я сама разберусь.
– А они? – Эклир выкинул руку в сторону, указывая на трибуны, где уже начал возмущаться народ, пришедший за зрелищами и кровью.
– Они сегодня уже получили то, зачем пришли. Даже больше. Поэтому делайте, как я сказала, или сами окажетесь на арене… для развлечения тех, о ком печетесь.
Эклир побледнел настолько, что мне стало его жалко, но не настолько, чтобы себя упрекать. Поэтому, больше не имея ни сил, ни желания дискуссировать по этому поводу, я, резко развернувшись, направилась прочь. И вслед мне донеслось еле слышное:
– Спасибо!
Когда мы с Асмодеем вернулись обратно, Славы нигде не было видно, как и половины нашей охраны. Он оставил меня, даже не попрощавшись. Хотя чего я ждала после того, что он сделал? Дружеского объятия или задушевной беседы? «О, милый братик, как тебе на вкус тот бедолага?» «Да, так себе. Жестковат» «Ничего, в следующий раз найдем кого-нибудь повкуснее…»
Бррр! От глупых мыслей меня пробрала дрожь омерзения.
– Возвращаемся, – кинула я через плечо сероглазому. – Мне нужно срочно увидеться с Айвеной.
Асмодей не стал уточнять, но по его взгляду я поняла, что он не знает, о ком идет речь. Я устало выдохнула:
– Я хочу увидеть свою мать.
Тогда его глаза стали походить на блюдца, как и глаза тех охранников, которые были ближе к нам. Меня их вид неподдельно смутил:
– Что еще не так?
– Ничего, госпожа, простите. – Охранники поспешно спрятали взгляды у себя под ногами. Все, кроме Асмодея.
Я подозрительно прищурилась. Не покидавшее меня раздражение вновь стало набирать обороты. Я схватила сероглазого за руку и отвела в сторонку:
– Говори, что я опять не так сказала или сделала?
Но он проигнорировал мой вопрос и резко схватил меня за запястье, но так, что со стороны этот жест казался дружеским. И притянул меня ближе, столкнув нас нос к носу:
– Прежде чем я что-то скажу, подарите мне поцелуй.
– Ты совсем обнаглел! – Я буквально онемела от шока.
– Всего один из тысячи, которыми вы награждали меня на протяжении восьми лет.
– О-о-о! – только и смогла выдохнуть я.
Мужчина ждал. Он находился в такой близости от меня, что мое тело от нервного напряжения стало чувствовать возбуждение. Асмодей был очень хорош… конечно, не сравнить с Велиаром, но все же. Серые глаза с серебристыми искрами от освещения либо светлели, становясь голубыми, либо темнели, приобретая холодный оттенок. Темные широкие брови создавали неглубокую морщинку, когда сходились вместе как сейчас. Темные волосы были коротко подстрижены, полностью открывая пропорциональные черты мужественного лица с чуть искривлённым носом, видимо, не раз сломанным, и узкими, но соблазнительными губами. Легкая небритость заостряла скулы мужчины, делая их выше. В эту секунду взгляд Асмодея был очень похож на тот, что дарил мне Велиар. И это осознание было похлеще отрезвляющей пощечины.