Хроники вечной жизни. Проклятый дар
Шрифт:
– Давай, – выдохнул тот.
Он протянул руку к шкатулке и тут же ее отдернул: страшновато было брать что-то из рук скелета. Дыхание его участилось, в горле пересохло.
– Может, лучше ты?
– Бери, не трусь, – настаивал Филипп.
Рене глубоко вздохнул, протянул руку к шкатулке и осторожно взялся за край. Холодея от ужаса, он помедлил немного и резко выдернул коробочку. Гулко стукнули костяшки пальцев скелета, звук эхом прокатился по подвалу. Не сговариваясь, друзья кинулись бежать.
Рене маялся рядом с дырой, пока Филипп взбирался по веревке наверх. Оказавшись на первом этаже, он кинул веревку другу:
– Обвяжись, и я тебя вытяну.
Нервно оглядываясь, Рене крепко обмотался веревкой и крикнул полушепотом:
– Тяни!
Через пару минут он уже стоял рядом с Филиппом.
– Бежим?
– Бежим!
И друзья кинулись вон из Мрачного дома.
На улице было уже темно, и они с трудом нашли заросшую тропку, ведущую на дорогу к аббатству. Добравшись до ворот, они сели на землю и, отдышавшись, устроили совещание.
– Что будем делать?
– Не знаю. Смысла идти в город уже нет. Ночью ходить опасно, да и городские ворота до рассвета закрыты.
Оглядев свой пыльный камзол, Филипп предложил:
– Давай попросимся на ночлег здесь. Монахи люди добрые, не откажут. Скажем, что заблудились в лесу.
– А шкатулка? Давай сначала ее откроем?
– Темно.
Рене кивнул на сумку:
– Свечи.
Они снова зашли в лес, Филипп сел на пенек и попробовал открыть шкатулку. Она была заперта. Испорченный от времени и подвальной сырости механизм не работал. Им потребовалось довольно много времени, чтобы сломать замок. Наконец что-то щелкнуло, мальчишки замерли в предвкушении.
Филипп нервно сглотнул и дрожащей рукой приоткрыл крышку. Мерцающее пламя свечи осветило старый свиток, лежащий внутри. Чуть дыша, Рене осторожно взял его и развернул. Это был манускрипт, содержащий всего пару фраз. Сверху крупными красными буквами было написано несколько слов.
– Non nobis, Domine, non nobis, sed nomini Tuo da gloriam, – прочитал Филипп и тут же пояснил: – Это латынь. Не нам, Господь, не нам, но имени Твоему во славу.
– Здорово! А дальше? Тут вроде по-французски, – неуверенно сказал Рене. Он начал учиться читать только в военной школе и пока не очень хорошо мог это делать.
Филипп старательно разглядывал черные буквы на манускрипте.
– Мечтающим – зарождение истины, алчущим – ее кончина; исток как рука, исход как взгляд, – прочитал он шепотом. – Что бы это могло означать?
– Не знаю, шифр какой-то.
Друзья заглянули в шкатулку. На дне лежала небольшая серебряная монетка. Они внимательно, насколько позволял свет свечи, разглядели ее: на ней был отчеканен профиль носатого господина в странном, словно сделанном из перьев головном уборе.
Они растерянно переглянулись.
– В шкатулке больше ничего нет. Значит, ценность ее – именно в этих двух фразах, – попробовал рассуждать Рене. – Хотя, возможно, и монета что-то означает.
– В одной фразе, – поправил его Филипп. – Вот это, написанное на латыни, – девиз тамплиеров, он на всех бумагах писался.
– Мечтающим зарождение истины… Возможно, это означает, что все мечты сбудутся в момент зарождения истины? А когда она рождается? В день пришествия Господа?
– Нет, что-то не то. Этот рыцарь не зря умер с манускриптом в руках. Здесь написано что-то очень важное. Ты слыхал о сокровенных знаниях тамплиеров?
Рене задумался.
– Они вроде постигли тайну философского камня…
Друзья прикидывали и так, и эдак, но ничего толкового придумать не смогли.
– Ладно, пошли проситься на постой к монахам. Авось не прогонят, – промолвил Филипп. – Глаза слипаются, продолжим гадать завтра.
Рене очень хотелось еще поговорить о смысле таинственных слов, но он понимал, что друг прав.
– Ладно, – вздохнул он. – Завтра так завтра. Спрячь шкатулку в свой кошель.
Они встали и направились к аббатству.
Филипп оказался прав: бенедиктинцы не отказали мальчикам в приюте, накормили их в трапезной, а после этого служка повел их по коридору аббатства к кельям.
Рене шел, с интересом разглядывая старинные стены и на ходу фантазируя.
Вдруг Филипп резко ткнул его в бок локтем и взглядом показал на фреску, нарисованную на стене. Рене присмотрелся внимательнее. Ничего необычного, на фреске был изображен монах на коленях, к нему с небес спускался луч света. Вдоль луча шли буквы. Рене пожал плечами.
Служка развел мальчиков по кельям. Рене вошел в свою и подивился скромности обстановки: кроме кровати, в крошечной комнатке ничего не было. Под потолком виднелось маленькое кривое оконце. В углу стояли таз и кувшин с водой.
Не прошло и минуты, как появился Филипп. Глаза его возбужденно горели.
– Ты видел?
– Что, фреску? Видел, но ничего не понял.
– На луче было написано veritas! Понимаешь? Veritas по-латински – истина!
– И что с того?
– Ну как ты не понимаешь? – нетерпеливо воскликнул Филипп. – Мечтающим – зарождение истины, алчущим – ее кончина. Истина – это солнечный свет!
Рене начал понимать, о чем говорит его друг.
– Подожди, получается, что мечтающим – зарождение света, а алчущим – его кончина?
– Вот именно! А когда зарождается свет? На восходе!
– То есть на восходе должны сбываться мечты? И что для этого надо сделать?
– Ну откуда же я знаю.
Проснулся Рене внезапно и тут же вскочил. Утренний свет осторожно пробивался через крохотное окошко. Он понял! Выскользнув в коридор, он постучал в дверь соседней кельи.